— Ну, много не пей, завтра и поедешь. Если надо на работу, то выедешь пораньше.
— Да нет, на работу мне завтра не надо, я сейчас работаю вахтовым методом. Так что весь вопрос упирается в то, что мне потом придется где-то ночевать.
Тетя Рита приоткрыла было рот, явно готовясь предложить Метелину место в своем доме. Но Тая решила ее опередить:
— Заночуешь на своем старом месте, на диване в гостиной. А я сегодня лягу на Элькиной кровати. Мне так будет не очень жутко провести первую ночь в опустевшем доме. Что же касается тебя, то, если я не окажу тебе гостеприимства, Элечка мне этого не простит.
Метелин печально улыбнулся, вспоминая, наверное, Элины хлопоты в дни их с Таей приездов. А потом кивнул:
— Хорошо. Раз этот вопрос решен, то пойдем за стол. Нас ждут.
Так получилось, что уже рассевшиеся гости оставили Метелину место во главе стола, рядом с Таей. И он, не возражая, взял на себя роль хозяина. На пару с тетей Ритой руководил застольем и наряду с другими сумел произнести в Элин адрес немало хороших и добрых слов. Явно не надуманных, а от души. А по окончании застолья взялся помогать Тае и другим женщинам с посудой и разборкой столов. Он всегда был таким — хозяйственным и не делящим работу на «мужскую» и «женскую». И если уж не уехал, то, не отлынивая, брался за все, что попадалось под руку.
— Спасибо тебе, — сказала ему Тая, когда уже поздно вечером они остались дома одни. Сидели у окна, друг против друга за кухонным столом, отдыхая от закончившейся суеты перед тем, как отправиться спать. — Я, конечно, понимаю, что прежде всего ты старался сегодня ради Эли, но все равно спасибо и от меня тоже.
— Не за что, — он повел плечами, словно отмахиваясь. А потом, после недолгой заминки, попросил: — Тай, скажи мне, как это все-таки случилось? Я слышал, что она утонула. Но ведь это же бред.
— Я тоже так думала. Но у нее, оказывается, развивалось заболевание, о котором она вряд ли даже подозревала. Но из-за него-то все и произошло. — Тая рассказала Метелину о своей поездке в прокуратуру и о беседе с патологоанатомом. — И это все, чем он смог объяснить случившееся. Да и мне других причин не придумать. Знаю, что завелся у нее тут недоброжелатель, построивший себе хоромы на самом берегу. Но если бы этот субъект взялся разобраться с Элькой, на ее теле ведь должны были остаться хоть какие-то следы. Даже в том случае, если бы они ее оглушили. А уж если бы нет… Ну, ты же знал Эльку не хуже меня. Тогда она точно ввязалась бы с ними в драку, и синяки были бы по всему ее телу. И на тех субъектах остались бы отметины — Элька бы им это устроила! Однако я разговаривала с ними, с одним из охранников и с хозяином, и не увидела на них ни единой царапинки.
— Да… — Метелин вздохнул. — Как нелепо все вышло! Просто до абсурда! Элька и вода всегда были неразделимы. И вот…
— Все это повторяют на разные лады, не сговариваясь. Я и сама постоянно об этом думаю. Вот только исправить этими словами ничего уже невозможно.
Они снова помолчали, потом Метелин спросил:
— Ты-то теперь как?
— А то ты не представляешь! Лучше бы не спрашивал. Знаешь ведь, как я относилась к Эльке, кем она была для меня. Не просто сестрой…
— Да это-то я как раз представляю. Я имел в виду — как ты теперь вообще живешь?
— То есть тебя интересует, как я обхожусь без прелестного мальчика Леши Метелина?
— Тай, ну не надо, не заводись. Я же просто поинтересовался. И потом, если ты помнишь, совсем не я подал заявление на развод.
— Ну да, конечно! Не ты подал заявление, не ты сделал аборт. Ты вообще у нас всегда был белым и пушистым, и Элька тебя считала таким, — Тая обхватила лицо руками. — Ну вот, понесло… Но ты сам виноват. Просто не нужно свежераненого человека бить еще и по старым болячкам. Ну все, проехали. Давай уже укладываться, завтра нам рано вставать.
— Нам?
— Да, и мне тоже. Надеюсь, ты возьмешь меня завтра с собой в город? Сама я сейчас боюсь садиться за руль, не в том состоянии. Так что хоть в один конец проеду не на автобусе. Хочу добраться до турагентства, чтобы сдать путевку. Не хочу никуда…
— Для этого нам вовсе не обязательно выезжать спозаранку.
— Я завтра же еще и обратно вернуться хочу. А у автобусов свое расписание.
— Если хочешь, я же могу тебя потом и отвезти.
— Нет, не надо. Не хочу злоупотреблять твоей добротой.
— Ну, смотри, как знаешь. Мне вообще-то несложно, — он покосился в сторону плиты. — Может, поставим чайник? Я бы не отказался сейчас от чашечки, все пересохло во рту.
— Да, конечно, — Тая поднялась, налила воды в чайник, щелкнула зажигалкой. — Простой чай будешь или Элечкин, с травами?
— Если есть.
Тая привычно поискала в буфете, вытащила заварку, насыпала в заварные ложечки Элькин, сборный. Метелин всегда его любил.
— Расскажи и про себя. Как живешь? Где работаешь, что на вахту ушел? — спросила она между делом, не глядя на него. В свое время его работа была у них больной темой: желая обеспечить их молодую семью, Метелин за что только не хватался, из-за чего Тая практически не видела его дома. После армии, пока они с Таей только встречались и Метелин еще учился, он служил в пожарной части. Потом, после свадьбы, устроился сварщиком, а еще успевал таксовать по вечерам, плавно перетекающим в ночи. Деньги домой он приносил, но это не в состоянии было избавить Таю от подозрений и мук ревности: удавшийся и лицом, и фигурой, сильный и мужественный, Метелин всегда пользовался вниманием женщин. А тут — поди, узнай, где его в самом деле носит и отчего он действительно так выматывается, что почти уже не смотрит на Таю, как бы она ни старалась следить за собой.
— Работаю на Севере, — ответил он. — Тянем трубопровод. Это ведь как раз по моей части — сварочные работы в экстремальных условиях. Нередко приходится работать и под водой, на дне моря. Так что Эльку я часто буду теперь вспоминать. Я всегда был уверен, что в прошлой жизни она была русалкой.
«Ну, тебе-то русалок, наверное, и на суше хватает», — с горечью подумала Тая. Но вслух, конечно, ни слова не произнесла — все это уже не так обжигало душу, как в первое время после развода, особенно когда не гипотетическая «русалка», а вполне реальная Лидка на работе чуть ли не ежедневно упоминала среди сослуживиц его имя. Имя, которое Тая мучительно пыталась и все же не в состоянии была забыть. Тогда Тая не знала, на какие бы шипы ей броситься, чтобы только уравновесить ту боль, что бушевала внутри. Теперь же, два года спустя, когда все это было уже позади, она вполне могла удержаться от того, чтобы выказать свои чувства бывшему мужу. Мужу, который однажды, в усталости и раздражении, бросил Тае, капризничавшей из-за раннего токсикоза:
— Ну, если для тебя это так невыносимо, так сделай аборт!
А она пошла и сделала! Не смогла тогда простить ему этих слов, так все горело в душе! Ведь он так отозвался о святом — об их ребенке! Об их совместном малыше, о котором Тая с таким трепетом сообщила будущему отцу! И в один миг захлестнувшей ее обиды вдруг решила, что тот, кто способен на такие слова, отцом быть недостоин. Об этом Тая не переставала твердить себе, когда переступала порог злосчастной клиники. То, что она своим поступком наказала не только Метелина, но и себя, и своего малыша, так и не появившегося на свет, Тая осознала гораздо позже. Тогда, когда ничего уже нельзя было исправить — ни сделанного, ни их с Метелиным отношений, и так довольно напряженных из-за всех бытовых неурядиц, но после этого давших глубокую трещину, через которую уже нельзя было переступить. Она во всем винила его, а он, когда узнал о случившемся и сумел прийти в себя от шока, — ее.
— Да мало ли, что я мог сказать?! — кричал он тогда. — Сказать и сделать — это разные вещи! Да, я ляпнул сгоряча, но ты, обозлившись, пошла и сорвала свое зло не на мне, а на другом! На ни в чем не повинном ребенке, который даже не мог себя защитить!
— Думать надо было, что говоришь! — кричала Тая, обливаясь слезами.
— Хорошо, давай! — орал он в ответ. — Пару недель назад, если помнишь, ты пожелала мне сдохнуть! Так мне что, тоже надо было кинуться выполнять?!
Тая совершенно не помнила, когда она ему такое желала. Но ей тогда было очень-очень плохо — токсикоз. Так что у Метелина память в любом случае была лучше. А выдумывать он, насколько Тая его знала, ничего бы не стал. Значит, действительно крикнула как-то в запале, не придав своим словам никакого значения и сразу про них забыв…
Чайник вскипел, тоненько пискнул свистком. Тая выключила его, разлила кипяток по подготовленным чашкам. Метелин, никогда не разделявший работу по дому, все-таки раньше любил, чтобы чай ему наливала жена. Или действительно так уставал, мотаясь с одной работы на другую, что порой уже просто не оставалось сил даже на такое нехитрое действие? Элька всегда оправдывала его, всегда защищала, оставаясь с Таей наедине. Активно в их с Метелиным отношения она вмешалась всего однажды — когда пыталась помирить их с Таей перед самым крахом семейной жизни. Даже приехала ради этого в город. Но ни ее старания, ничто другое уже не в силах были изменить ситуацию: невозможно было склеить то, что оказалось разбитым до основания.
— К чаю вот только ничего нет, — Тая поставила чашки на стол. — Я ночевала пока у тети Риты и сюда, естественно, не покупала ни крошки.
— Но варенье-то есть? — спросил он с надеждой, от которой Тая не сдержала улыбки.
— Держи! — Она достала баночку его любимого, земляничного. — Ты порой прям как дитя малое, честное слово!
Он не ответил. Быть может, тоже вспомнил сегодня об их ребенке, который вполне мог уже бегать по этой самой комнате? Но никогда не побежит. Как никогда уже не смогут быть вместе его мать и отец, так и не сумевшие простить этого друг другу. Хотя, может, и без этого бы разошлись, только позже? Кто знает? У них в семье далеко не все было гладко. Но все-таки любили друг друга. Тая, например, до сих пор ощущает в душе отголоски этого чувства. И до сих пор не может избавиться от привычки высматривать в городе знакомое лицо, а также знакомую машину, которую он, оказывается, уже поменял. А Метелин? Да кто его знает? Он всегда был скупым на выражение чувств, даже редкие букеты Тае нес всегда с видом: «Эт