– Инга, а ведь одна попытка у тебя есть. Одна. И если решишься, то приходите ко мне. Клиник много, но свою хвалю, попадете в надежные руки. Сделаю все, что смогу. И если есть хоть один шанс, то мы его используем. Наверняка остались замороженные эмбрионы.
– Кирилл, мы эту тему для себя закрыли. – Опять получилось как-то неестественно, торопливо.
– Да это я так, к слову. Тебя подвезти? У меня тут машина недалеко. – Перед ней опять стоял просто старый знакомый.
– Нет-нет, я на метро. Рада была нашей встрече. – Инга, не оглядываясь, начала быстро спускаться в метро. И тоже слишком поспешно, как-то суетливо, на полуслове оборвав их разговор.
В метро молодой парень сразу уступил ей место, и ее это даже не удивило: женщина в черной одежде вызывает у людей печаль и сострадание. Мысли беспокойно перескакивали с одной картинки на другую. Вера, дождь, Степанов, поминки, осадок от взгляда Глеба, Кирилл. Кирилл… Не изменился, стал еще увереннее в себе. И тоже мне бизнесмен, даже на похоронах продавал свои услуги. Услуги. Еще одна возможность. Ни за что!! Она больше этого не перенесет. А собственно, почему не перенесет? Ведь все будет хорошо… Все будет…
Инга позвонила Степанову на следующий день:
– Игорь Федорович, извините, не остались на поминки, и так много народу было. Решили, что неловко, все же у Веры были очень близкие подруги. Наверное, им хотелось сказать что-то личное, не для посторонних.
Степанов нервно перебил ее:
– А зря вы ушли. Знаешь, народу много было, никак рассадить всех не мог, а слова доброго никто не сказал о Вере. Понятно, что я должен был как-то вести, направлять. А у меня уже сил не хватило. Выдохся я за полдня на кладбище. Думал, на поминках просто слушать буду, вспоминать. А слушать опять пришлось про путешествия, про какие- то дрязги чужие. Смотрел я на все это дело и думал, да что ж за люди такие, поесть им, что ли, негде?
Инга поняла, что ему нужно высказаться, и она слушала, не перебивая.
– На девять дней приходите с Глебом. Вера вас очень ценила, встречами с вами дорожила, готовилась специально.
У Инги комок подступил к горлу:
– Обязательно, Игорь Федорович, если Глеб будет в командировке, я одна приду. Но вчера было все организовано прекрасно. Несмотря на дождь, все равно все четко, без накладок. И вы, и Миша такие собранные.
На другом конце провода повисло молчание, Инга поняла: плачет. Она решила сменить тему, больше даже боясь сейчас этих мужских слез.
– Игорь Федорович, а мы встретили вчера на кладбище нашего знакомого, Кирилла Кольцова. Я и не знала, что вы знакомы.
– Кирка? Так это мой земляк! – Степанов сам был рад другой теме. – Отличный парень. Клиника у него в Москве. Мы же учились вместе. Три года назад в Москву переехал. С Верой его, слава богу, познакомить успел. – На заднем фоне зазвенел еще один телефонный звонок. Степанов быстро попрощался. – Инга, жду тебя пятнадцатого.
Девять дней – это уже не так тяжело, как похороны. И хорошо, что не ресторан. Инга никогда не была у Степановых дома. Монументальная сталинка на Фрунзенской набережной. Какие все-таки странные эти квартиры: высоченные потолки, просторные коридоры, распашные двери и совсем маленькие комнатки. Просто колодцы. Даже обои наклеены не до верха, под потолком – обычная масляная краска. И было некоторое ощущение запущенности, как будто не было у этого дома женской руки. Ах, ну да, здесь же долго болел человек. Скорее всего, от этого. Как же важна дому женская рука. Вот и всего-то ничего времени прошло, а дом уже потерял свое лицо, все кажется как-то не к месту, слишком старым, слишком потрепанным. И еда из ресторана. Хотя Инга здесь впервые, может, всегда так было? И опять предательские мысли о своем доме, о том, что у нее не так, и слава богу, и как не опускаться, и как поддерживать. Не то, не то, не об этом сегодня.
Народу собралось человек десять, кого-то Инга видела впервые. Она не стала выжидать, кто первый, кто последний, она сразу взяла слово, вспомнив, что и на самом первом дне рождения ей тоже пришлось говорить без подготовки, как в омут с головой, перед совсем незнакомыми тогда для нее людьми и незнакомой Верой. Тогда муж прошептал и тут же начал выдвигать из-под нее стул:
– Инга, надо что-то сказать.
– Глеб, я же тут первый раз, и народу столько.
– А я что, не в первый раз? Ты умеешь выделить главное.
Муж мог ее вот так подставить. Чертыхаясь про себя, Инга наклеила улыбку.
– Так, минуточку внимания! Игорь Федорович, вы не обидитесь, если свой тост я подниму за вашу жену? Знаете, почему? Потому что я больше чем уверена, что ваши шикарные костюмы, галстуки, которые идеально к ним подходят, – это все Вера. Верочка, ты потрясающая жена, очень красивая женщина. Степанову просто повезло в жизни. Вера, за тебя!!! Ура!!
Вот и сегодня Инга сразу попросила слова.
– Игорь Федорович, Миша, мне хочется вспомнить разговор наш последний с Верочкой. Очень важный, как мне кажется. Помните, вы в новогодние праздники к нам приезжали. Она тогда сказала: «Знаешь, так рада, что летом удалось всем вместе в Марокко съездить. Втроем. Когда еще получится? Мишка же столько об этом слышал!» Я тогда в ответ еще расхохоталась: «Ну, мы об этом все много слышали! На каждом же дне рождения всегда ваш друг из Марокко выступал». На что Вера ответила: «Ну, вы раз в году, мы постоянно. Но ты знаешь, после этой поездки у меня появилось ощущение душевного покоя. Во-первых, я поняла, что мой ребенок вырос. Во-вторых, и это было для меня совершенно неожиданным, вдруг пришло новое ощущение: мне комфортней с мужем, а не с Мишей. Вдруг. Он уже взрослый, он другой. Вроде как я для него мама, авторитет, но уже раздражаю. Обидно, конечно. Но нужно принять это как данность. Нужно отпускать. И пусть себе женится, знакомится. Я решила к этому отнестись философски. У меня есть Степанов. После той поездки я взглянула на мужа по-новому. Знаешь, с большой благодарностью». Вера тогда много курила. Боже, как же красиво она это делала, – Инга запнулась, было понятно, что это была основная причина смерти. – Собственно, что я хотела сказать. Утрата эта невосполнима. Ушел из жизни очень хороший человек. Для вас, Игорь Федорович, очень и очень близкий. И сейчас вы просто еще не до конца поняли, что произошло. Понимание придет позже. И будет невыносимо тяжело и больно. Она вас очень любила. Помянем Веру. Сохраним память в наших сердцах…
Степанов подошел к Инге, обнял ее.
– Спасибо.
И дальше он заговорил, много и откровенно. Где-то все вместе смеялись, где-то вытирали слезы и уже перебивали друг друга, рассказывая что-то светлое, доброе, и воспоминания стали общими.
Степанов пошел провожать Ингу до метро.
– Вот что я тебе скажу, моя дорогая. Уже как доктор. Ты про Кольцова-то подумай. Сколько тебе лет? Сорок три?
Инга мотнула головой, хотела что-то сказать, но Игорь Федорович жестом остановил ее.
– Подумай, подумай. И не отметай. И клиника у него хорошая, и доктор он хороший. Советую по-дружески. И даже если Глеб сейчас артачиться начнет. Ясное дело, он думает, что ему не надо, вам не надо. Поверь мне – надо! И не только тебе, и ему надо. Если что, проведу с ним беседу, это я тебе обещаю. Главное, это все-таки твое решение. Так что думай! И спасибо тебе за сегодняшний вечер. Сама не знаешь, как важно было то, что ты сегодня сказала. Такой груз с меня сняла. У нас же не всегда все гладко было. И ревновал я ее к Мишке. Думал, что вообще уже для нее ничего не значу, только сын для нее существует. А тут вот оно как, – Степанов отвернулся. – Ну все, иди. – Он обнял Ингу и, подтолкнув ее вперед, не оглядываясь, поспешил к дому.
Кирилл сразу увидел Ингу на похоронах. Не помешал ни ливень, ни темный плащ, ни ее платок. Она сначала стояла одна, одиноко глядя в сторону. Все кучковались группами, и только Инга в стороне. Кирилл тогда подумал: «Двойной ушат воды». Это когда в дождь вдруг тебя окатывают из ведра. Ощущение примерно такое же. Как там в модном фильме «Начало» Кристофера Нолана? Сон во сне. Герой Леонардо ди Каприо постоянно внедряется в чье-то подсознание, погружая человека для этого в сон. И самое сложное – не запутаться: спишь ты или нет, где сон и где явь. На какой-то момент Кириллу показалось, что он спит. Не может этого быть. Откуда здесь может быть Инга? Хорошо, что женщина не сразу его заметила, а когда они встретились глазами, он уже пережил первый шок. Инга изменилась, располнела и все равно выглядела королевой. Она всегда умела себя подать.
Кирилл пытался рассмотреть ее сквозь пелену дождя. Да нет, та же Инга. Та же гордо посаженная голова, прямая спина, подбородок чуть вверх. Как ей идет платок, делает ее лицо еще утонченнее. Никогда бы не подумал. У нее одной из всех присутствующих на похоронах женщин он был просто узелком завязан под подбородком, с таким легким иностранным шармом. Какая-то актриса так завязывала известная? Еще очки были темные. Ну да, Одри Хепберн. Инга ничуть на нее не походила. Вот только шик был тот же. Он рассматривал женщину, пока не почувствовал на себе взгляд ее мужа. Инга не может быть на таком мероприятии одна. Естественно, что муж должен быть рядом. Он сразу понял, что муж, хотя никогда раньше Глеба не видел. Только фотокарточку на паспорт в кошельке Инги. Тяжелый подбородок, очки. Лицо запоминающееся. Мужчины не встречались, просто знали о существовании друг друга. Если бы не те фотографии, которые он, как дурак, послал по почте, и вообще не было бы того скандала и разрыва отношений. Глеб пристально смотрел на него. И во взгляде прямо-таки сквозила досада, неприязнь, удивление. Надо же, узнал. Говорят, Кирилл мало изменился. Жизнь такая. Постоянные «ни минуты покоя» заставляют держать себя в тонусе. Ему нравилось получать комплименты от других: «Кирилл Евгеньевич, выглядите замечательно. Никакого живота, как вам это удается?!» Ну и рост. Все-таки людей с ростом метр девяносто немного.