вайте программу суррогатного материнства! ЕСЛИ ВЫ НАС УСЛЫШАЛИ, СПАСИБО! С уважением, Л.М.».
– Вот это сюрприз! Мне казалось, ты записана на четверг, – сказал и поперхнулся сказанным. Потому что сразу понял: выдал себя с головой. Для всех выдал: для Инги, для своей сотрудницы, которая зыркнула на него заинтересованно, думая, что он не увидит. И что? В конце концов – это его клиника.
– Да вроде на сегодня, только еще час до приема, – просто ответила Инга. Улыбнулась и пошла ему навстречу. – Вот, решила клинику посмотреть. Не против?
– Прошу! – Кирилл взял себя в руки и постарался выглядеть естественно. Радушно, слегка иронично, немного вальяжно и всегда с поклоном. При его росте по-другому было бы и невозможно.
Его менеджер уже взяла себя в руки.
– Кирилл Евгеньевич, я уже познакомила Ингу Михайловну с нашим центром вкратце, но никакие материалы еще не давала.
– Спасибо, Жанна, разберемся.
– Спасибо, – кивнула Инга и пошла по направлению вытянутой руки главврача.
Кирилл, легко обгоняя, пропуская вперед, изящно лавируя, привел женщину к своему кабинету. Инга обвела взглядом комнату:
– Как у тебя!
– Как – это значит что?
– Значит, что дорого и стильно. И еще вышколенный персонал.
Кириллу было приятно. И, если честно, в этот момент он опять подумал, что жизнь удалась. Может, он вот ради этого момента затеял всю эту клинику. Боже мой. Регистрация, сертификаты, закупка лаборатории, бесконечные консультации с юристами. Дорогие стройматериалы – это только оболочка. А сколько всего за ней! Методики, персонал, препараты, медицинское оборудование.
Что видит пациентка? В первую очередь, качество ремонта, цену на туалетную бумагу, а дальше – сколько раз ей улыбнулись и как долго она отсидела в очереди. И вот здесь все должно быть на высочайшем уровне. Не может быть никаких мелочей. Непростительно. Ну а потом уже мастерство докторов и хорояее оборудование. И обязательно – профессиональная психологическая поддержка. И он, Кирилл Евгеньевич Кольцов, этот «завод» – производственный цикл – построил. С нуля. Место, где не было мелочей, где он лично следил за всем. Да, семья была недовольна его постоянной занятостью. Но сам он понимал, во имя чего. Результаты были показательные. И вот сейчас он гордился как мальчишка. Он вдруг увидел свое детище со стороны. «А что, брат Пушкин, и ведь действительно неплохо», – сказал сам себе. Если бы не Инга, он сейчас закинул бы ноги на стол. Мысли пронеслись вихрем. Минута? Несколько секунд? Вполне достаточно, чтобы почувствовать себя победителем и запомнить этот момент.
– Итак, возраст? – он спросил просто так. Он должен спросить. Спросить, записать и рассказать обо всех рисках. Возраст абсолютно критичный. Совершенно. Он очень надеялся на то, что есть замороженные яйцеклетки. Иначе бы Инга сюда не пришла, она все-таки была уже опытной пациенткой.
– Сорок три. – Инга смотрела на него со счастливой улыбкой. – Но это же не порог?
– Это риск…
Кирилл вспомнил, как в 1993 году он участвовал в разработке первого приказа по ЭКО; правда, это было в Украине, в Киеве. Но, собственно, какая разница, все мы братья-славяне. Так вот, когда в Минздраве Украины в кабинете главного специалиста при обсуждении приказа они дошли до пункта противопоказаний к ЭКО и обсуждался вопрос о максимально предельном возрасте пациенток для проведения программ ЭКО, чиновник (женщина) безапелляционно заявила: возраст не старше 40 лет. Точка. И это было бы не так странно, если бы были приведены хоть какие-то аргументы в пользу такой позиции. Нет, она просто уверена, и все тут. В то время ЭКО проводились только на платной основе. Государственные лаборатории были только во Всесоюзном центре охраны материнства и детства на улице Опарина в Москве и в Институте акушерства и гинекологии имени Отта в Ленинграде. Там ЭКО проводилось бесплатно.
«Мне 40 лет, я рожать не собираюсь, и им не надо». Вот такое заявление. От кого? От государственного человека. Шел 1993 год. И именно тогда в ЭКО стали нуждаться женщины не первой молодости, те матери, которые потеряли своих сыновей в Афганистане. Прямо об этом не говорили, нельзя было. Но это была реальная проблема, и вдруг! 40 лет – граница!
Голос Инги вернул Кирилла к действительности.
– У меня есть замороженные яйцеклетки.
– Это очень хорошо, но сначала мы все же попробуем естественный цикл.
– Понимаю.
– Давай-ка все по порядку.
– Я не очень готова по порядку. В голове все перемешалось. Расскажи мне про клинику.
– Отлично. Значит, сначала посмотрим клинику, тем более мне есть что тебе показать.
Кирилл открыл шкаф, достал халат.
– Надевай! А то у нас тут, знаешь, не везде пациентов пускают. А хочется показать все. Потом сама все выводы сделаешь, что тебе нужно, а что нет. Но клинику тебе показать очень хочу. Горжусь, понимаешь. Тем более тебе есть с чем сравнить. Имею в виду сейчас свои клиники. Куда-то пустить тебя не смогу, есть моменты этические и строго конфиденциальные. Но у меня есть прекрасные фильмы, если интересно, посмотрим. Про все остальное забудь.
И так он сказал это просто и бесхитростно, при этом посмотрев на Ингу с виноватой улыбкой, что защемило в груди, а перехватив взгляд женщины, закашлялся и Кирилл. Бог мой, оказывается, ничего не прошло. Но от этого не стало ни стыдно, ни неловко. Наоборот, захотелось распрямить плечи и безоглядно идти вперед.
А, собственно, почему он должен стесняться своих чувств? И почему он должен гасить безотчетное? И почему скрывать? Будь что будет.
Он подал Инге халат и, набросив его женщине на плечи, позволил себе слегка притянуть ее к себе. Инга стремительно обернулась. Во взгляде он прочитал удивление и… надежду. На что? На продолжение отношений?
– Начнем с административного этажа, – слегка севшим голосом произнес Кирилл.
Кирилл рассказывал о маркетинге и рекламе, о цифрах и достижениях, о хорошей статистике. Что важно – связь с российскими клиниками и гинекологическими кабинетами. Не у всех есть такое оборудование, опыт, квалификация врачей.
– А конкуренция?
– Есть, конечно. Но ты знаешь, тут ведь еще речь идет и о профессиональной этике. Иногда нужно банально поменять врача. Вот у меня не получается, а у врача из соседней клиники вдруг получилось. И все делаем одинаково, и материалы те же. А нет беременности! Вот так. Так что конкуренция должна быть, но в здоровом варианте. Делаем общее дело, увеличиваем население страны. Причем здоровыми, красивыми и умными детьми.
– И у меня такой будет?
– У тебя – обязательно.
Кирилл понимал, что сейчас все идет не по сценарию, еще немного, и отцом ребенка может стать совершенно другой мужчина.
– Ну, а теперь идем в святая святых.
Кирилл быстро шел вперед, врачи дружелюбно кивали. У Инги голова шла кругом, она уже потерялась в лестницах, пролетах, бесшумно открывающихся дверях.
– Ну все, моя дорогая, мне нужно бежать на перенос. Подождешь меня полчаса? А тебе, если хочешь, моя помощница видеофильм поставит. Хочешь?
– Наверное, нет. Я просто подожду.
– Тоже правильно. Всему свое время.
Инга получила из рук улыбчивой Зины шапочку, бахилы.
– Руки вытяните, сейчас на вас халат надену. Так, давайте, завяжу вас.
Мимо них под руку с медсестрой прошла бледная девушка, тоже в шапочке, в одноразовой рубашечке; по тому, как девушка шла, немного согнувшись пополам, видимо, от волнения, Инга поняла – это она, пациентка, будущая мамочка, очень хочется в это верить. И сразу же слезы потекли из глаз. А девушка – ничего. Улыбалась.
Кирилл умел переключаться. Мгновенно. Работа – это главное.
– Ну что, Наталья? Будем беременеть, – он пожал девушке локоть, погладил руку. – Все будет хорошо. Сейчас мы тебе покажем эмбрион. Смотри на потолок.
Действительно, на потолке, прямо над операционным креслом, был встроен небольшой экран. На нем отчетливо был виден небольшой шарик. Боже мой, это же и есть тот самый малыш. Первая его проекция, первое фото. И сейчас он пойдет к своей маме. И опять у Инги на глаза навернулись слезы.
Доктор взял катетер, ввел в полость, и дальше на экране можно было наблюдать, как по длинному гибкому руслу эмбрион переселился в тело мамы.
– Наталья, все понятно, видишь? Ну, все, молодец!
Кирилл сорвал перчатки и тут же вышел из операционной.
Они встретились уже у него в кабинете.
– Ну как все прошло? Я все-таки посмотрела фильм.
– Ну вот, ты видела, как это происходит. Впечатляет?
– Да, даже не думала… Все так хрупко!
– А ты как думала? Хрустальные дети! Ра-аз – и вся конструкция разлетится, как чешская ваза. Я вот сейчас перенос молодой женщине делал. Сложный случай. ЭКО в других клиниках уже 2 раза делала. Две неудачи. И вот к нам пришла. Надеюсь, все будет хорошо.
– Пусть ей повезет, и все у нее получится. А много зрителей ты пускаешь? Вот так посмотреть? Или поучиться?
– Практически никого и никогда. Кстати, пациенты научили. Был неприятный случай. И пациентка была права, они такие деньги платят, имеют право заказывать музыку.
Кабинет эмбриологов больше походил на химическую лабораторию. Кругом микроскопы, огромные холодильники, постоянная температура, все в масках, в белых брючных костюмах. Совсем еще молодая по виду женщина встала со своего места и придвинула Инге стул.
– Кирилл Евгеньевич, хотите посмотреть на сперму? Сейчас как раз обрабатываю. Правда, не очень хорошая, группа Д, но все равно…
Кирилл посмотрел в микроскоп. Тут выращивают настоящих людей. Это же надо. И все процессы у врачей под контролем. Вот сейчас они выловят именно этот сперматозоид, возьмут у женщины именно эту яйцеклетку. Вот там и запрограммирован малыш. И зависит он в этот момент от смешливой женщины в кипенно-белом брючном костюме. И больше ни от кого.
– Стало быть, самый главный человек здесь – эмбриолог, – произнесла Инга.