– Понятно, – повторил Гет. Немного помедлил: – А сколько вы берете за один кузов дров?
– Здешним продаю жесткие породы древесины по сорок фунтов. Другое дело, если попадется какой-нибудь чудак с юга или турист. Они за дрова сколько угодно готовы отвалить. Городские, помнишь?
Гет снова натянул перчатки. Пот в них начал остывать. Он подумал о родителях Талиесина и Олуэн.
– Ага, городские, – согласился он.
По дороге обратно в город Гет заехал в Ти Гвидр, где вокруг уже постепенно ржавели листья ясеня. Лежа у самой воды, он насчитал несколько мертвых деревьев, не говоря уже о всякой низкорослой мелочи – орешнике, ивняке и березках – и о принесенных ветром самопосеянных платанах, которые можно «удалить», как сформулировал Джимми. Гет пытался вспомнить, было ли такое, чтобы действительный владелец этого места приехал одним глазком взглянуть на свои земли – хотя бы раз на его памяти.
Когда ближе к вечеру он вернулся домой, мать была на кухне. Она стояла, опершись о столешницу, и ждала, пока закипит чайник. За столом сидела мать Меган, Джеки.
– Гет, мой хороший, здравствуй! – пропела Джеки, едва он вошел.
– Гетин, а разуться?! И вообще, не мог бы ты свое обмундирование оставить за дверью? Не надо мне по всему дому растаскивать грязь и опилки!
– Первый день прошел отлично, мам, спасибо, что спросила.
– Ой, да ладно тебе! Я собиралась спросить, когда ты сядешь за стол. Paned? – она кивнула на чайник.
– Да, пожалуйста.
– А Джеки принесла торт, смотри!
Гет бросил взгляд на бисквит на блюде рядом с чайными пакетиками.
– Спасибо, Джеки.
– Croeso[34], мой хороший.
Он оставил ботинки во внутреннем дворике и стянул с себя рабочие штаны и рубашку.
Джеки восторженно присвистнула.
– Гетин! Пойди и надень что-нибудь, – воскликнула Фиона по-валлийски. И добавила на английском: – Извини, Джеки, он неисправим.
– О, за меня не беспокойся, я не возражаю. Гэри уже не может похвастать такой фигурой.
Гет проскакал через всю кухню и подмигнул ей.
– Brysiwich[35], Гетин! Оденься!
Усевшись наконец за стол, Гет рассказал матери и Джеки о том, как прошел первый день, а через некоторое время решил прощупать почву и мягко вывел разговор на Ти Гвидр и «Далтон Эстейт».
– Мам, а они вообще часто приезжают? Ну, типа, когда ты в последний раз видела этого старикана?
– Пф-ф-ф. Никогда. Ну, во всяком случае, много-много лет не видела. Они переехали обратно в Лондон, когда я была маленькой, а потом, пока мы росли, приезжали на лето.
– И с тех пор он не возвращался?
– Насколько я знаю, несколько лет назад приезжал со своими детьми – показать им дом. «Далтон Эстейт» потом связались со мной – передать, что мистер Далтон просил меня поблагодарить или что-то такое. Кажется, он теперь во Франции живет. Где-то, в общем, за границей.
– Ну какой им интерес приезжать в Лланелган? – протянула Джеки, вытряхивая сигарету из пачки Benson & Hedges. – Денег куры не клюют. Дома по всему свету.
– Но вообще странно, – заметил Гет, – ведь его можно было бы сдавать или переделать во что-то типа дома отдыха.
– М-м-м… Кажется, что-то там такое произошло, – сказала Фиона, вставая из-за стола и принимаясь убирать тарелки и кружки. – Твой taid[36] мне как-то рассказывал, когда я только начинала на них работать, что старик был буквально без ума от этого места. Обожал его. Ну, сам его построил, ясное дело. Он был архитектором – проектировал всякие модерновые здания. Думаю, самому ему совсем не хотелось уезжать. Это, скорее, его американской жене тут не нравилось. Это врожденное, ясное дело.
– Ну, ему повезло, что дом не на полуострове Ллин, – заметила Джеки. – Там его просто сожгли бы.
Гет немного помолчал. Чтобы услышанное улеглось.
– То есть дом просто так стоит? – спросил он и потянулся за новым куском торта. – А лес?
Фиона пристально на него посмотрела:
– А что с лесом?
– Ну, он тоже просто так там стоит. Они ведь могли бы на этом деньжат заработать.
Она поджала губы:
– Денег им и так хватает.
В первые две недели работы с Джимми и Хефином у Гетина болело все тело. Молодость и физическая сила позволяли не отставать от остальных, но ведь на их стороне было двадцать лет мышечной памяти. Глядя на своих напарников, Гетин стал мечтать о том, чтобы научиться так же глубоко понимать лес.
В тот год стояло бабье лето, и каждый день, закончив работу в Кейпел Кериг, Гет отправлялся на машине в Койд-и-Григ, парковался на вершине холма, пробирался сквозь деревья к озеру, раздевался и нырял в ледяную воду. Ощущение чистого обеззараженного холода на разгоряченной, липкой коже, полнейшая тишина вокруг (не считая случайного скрежета сарыча над кронами деревьев) – это было райское блаженство. Он оставался в воде до тех пор, пока кожу не начинало покалывать от холода, – лежал на поверхности и ждал, когда пальцы на руках сморщатся, как сухофрукты, а на ногах – онемеют. Он зарабатывал не слишком много, но достаточно, чтобы самого себя обеспечивать, и в конце концов стал следовать совету Джимми. К концу первого года работы в лесу у Гета завелось несколько постоянных клиентов, которым он доставлял дрова. Как учил Джимми, он использовал лес по максимуму: выжимал из своей работы все, что мог.
Только изредка Гет позволял себе наполнить кузов грузовика древесиной из окрестностей Ти Гвидра. Ведь все равно Далтоны в ближайшее время не собирались приезжать и заявлять свои права на лес. Гет никогда не считал это прямо уж воровством. Скорее, это было как взять себе предмет мебели, который кто-то оставил гнить на улице. Трудно испытывать чувство вины, забирая что-то у людей, которые богаты настолько, что даже не знают, чем конкретно владеют.
По вечерам Гет ехал в один из пабов в городе, чтобы выпить пива с друзьями. Большинство ребят из бедного района, с которыми они вместе росли, по-прежнему были здесь и пребывали в том возрасте, когда жизнь начинает приобретать осязаемую, внятную форму. Они работали на стройках, в магазинах или в пабах в городе, а некоторые – в совете округа. Среди них были столяры, водопроводчики, штукатуры и электрики; все они ушли из школы в шестнадцать и поступили в профессиональный колледж, чтобы научиться чему-нибудь полезному. Гет от них отстал – и теперь радовался, что наконец тоже работает по-настоящему. Хорошее было время. Он встречался одновременно с двумя девушками, причем из-за разницы в возрасте обе благополучно понятия не имели о существовании друг друга. Катрин заканчивала школу, и Гет понимал, что в городке она надолго не задержится. Она хотела поступить в университет в Кардиффе или Ливерпуле, так что не за горами было мирное и безболезненное завершение отношений. Таня была старше его. Мать двоих детей, чей отец «свалил на хрен обратно в Биркенхед». Ей было за тридцать, и она умела делать такие штуки, которых Гет раньше себе и представить не мог. Ни он, ни она не горели желанием навсегда связать жизнь друг с другом. Ничего не выдумывали. Гет был счастлив.
Дополнительные дровишки пришлись как нельзя более кстати, когда Гетин переехал в отдельный домик на Форт-ир-Орсав. Осенью после двух недель непрерывного ливня река переполнилась, и, когда берега прорвало, их муниципальное жилье затопило. На глазах у Гета и матери комковатая коричневая вода просочилась в кухню и начала дотягиваться до плинтусов. Раскисшие номера The Mirror, непарные носки и кроссовки проплывали над тем, что раньше было ковром в гостиной, эдакими сюрреалистичными копиями гребцов, скользящих по поверхности озера в Койд-и-Григе. Год выдался реально жутким, да еще и с ящуром у скота. Новости представляли собой нарезку чудовищных картинок: столбы дыма, забитые животные, фермеры, плачущие на всех телеэкранах страны. Теперь, когда Гет вспоминал о наводнении, к вони воды всегда примешивался запах дезинфицирующего средства, которым он и другие лесорубы обрабатывали ботинки, чтобы помешать распространению эпидемии.
Фиона с Данни перебрались в деревню, а домик Гета затопило не так сильно. Перед домом у него был крошечный садик, где он планировал построить сарай для техники. Мать часто объявлялась у него субботним утром, обычно когда Гет мучился похмельем, или еще не протрезвел, или пытался избавиться от девчонки, которую привел домой накануне. Мать садилась за стол в кухне, курила и говорила о прошлом. Причина была в том, что она опять жила в Лланелгане: она говорила, что это вытащило на поверхность все старье – отца Гета, ее родителей, Йестина. Гетин давал ей выговориться, а неясные намеки на прошлое Йестина напоминали ему о том вечере в пабе с Олуэн. Он вспоминал, как мальчишкой лежал на животе у выложенного плиткой камина в гостиной, жесткие завитки полиэстрового ковра щекотали живот, а на заднем плане монотонно бубнил телевизор, и без пятнадцати раздавалась ритмичная заставка новостей Уэльса. Солидарность местных сообществ. Четыре поджога на полуострове Ллин. Под прицелом – политики из Валлийского управления. Llosgi tai haf. Он вспомнил теперь, как тогда пожимал плечами, автоматически соглашаясь с Данни, который говорил: «Так им и надо».
Провокаторы, 1980
Следователь Клайв Каммингс еще и пяти часов не успел пробыть в Северном Уэльсе, а уже вышел из состояния равновесия намного сильнее, чем мог предположить. Машину оставил у «Гриффин-Инн» (верный признак того, что находишься в глубокой заднице, – это когда у пабов есть собственные стоянки). На часах было одиннадцать с небольшим. Вербное воскресенье. Погода ясная, но все равно холодно настолько, что лобовое стекло запотевает. Так себе весна. Каммингс выключил радио. Убрал в карман ключи. Поправил яйца. Когда выбрался из машины, позаботился о том, чтобы погромче шарахнуть дверью – небольшой акт неповиновения начальству.