ова хорошо. Стоит ли тратить его время на пространный рассказ о совпадениях, когда он расследует двойное убийство? Только потому, что ее разбирает любопытство.
Эстер решила рассказать самое важное.
– У Грегерса что-то с сердцем. Он рядом со мной, его положили в Королевскую больницу.
На другом конце линии вздохнул Йеппе.
– О нет. Жаль. Он нормально себя чувствует?
– Да. Или будет, надеюсь. Сначала ему проведут диагностику, а потом решат, делать операцию или нет.
– Мне приехать?
От его заботы сердце Эстер растаяло.
– Спасибо, Йеппе, то, что ты предложил, много для меня значит. Я знаю, как ты загружен. Может, мне тебе писать, держать тебя в курсе? Посмотрим, станет ли ему лучше.
Она попрощалась с Йеппе и убрала телефон. Затем бросила взгляд на Грегерса – тот заснул. Бедняга! Вот бы врачи снова предложили ему баллонную ангиопластику, чтобы артерии еще хоть немного послужили. Возраст, конечно, играет против него, но вообще он здоров, как уличный музыкант. Жаль будет, если он не сможет до конца жить полной жизнью.
Она собрала вещи, надела непромокаемый плащ и чуть не столкнулась с медсестрой, которая принесла в палату таблетки.
– Здравствуйте. Я как раз ухожу. Грегерс заснул, – с улыбкой прошептала она, обходя медсестру.
– Вы его жена?
– Нет, близкая подруга. Приносила ужин.
– О, как мило с вашей стороны. Будем надеяться, ночью он будет крепко спать. Если проснется, у меня есть то, что поможет ему заснуть.
Медсестра прошла в палату.
Эстер неуверенно обернулась и посмотрела на нее. На бейджике имя – Трина. Она мерила давление пациенту, который лежал ближе к двери, – улыбалась, работала умело. Через полминуты она бросила вопросительный взгляд на Эстер – она никуда не ушла.
– Вам чем-то помочь?
– Ой, нет, я только… Грегерсу снотворное не нужно, он всегда как сурок спит.
– Мы позаботимся о вашем друге.
Медсестра улыбнулась.
Эстер кивнула и закрыла за собой дверь – у нее осталось странное ощущение, что надо было остаться в больнице.
– Ух, свинина была огонь! Прямо половые губки министра!
– Ларсен, не надо заимствовать шуточки Анетты Вернер только потому, что ее здесь нет.
Сара хлопнула Томаса Ларсена по плечу. Но Йеппе отметил, что она все же рассмеялась.
В маленькой столовой отдела убийств висел тяжелый запах жареной свинины. Йеппе приоткрыл окно, собрал остатки ужина и выбросил в мусорное ведро. Ни к чему еще раз кормить кого-то таким ужином.
Фальк широко зевнул, не прикрыв рот, а Ларсен разносил бумажные стаканчики с кофе. Даже Сара взяла себе стаканчик, хотя обычно кофе не пьет.
Йеппе налил в свою чашку молока и тоже зевнул.
– Ладно, ребята, давайте подведем итоги и распределим задачи на завтра, а потом поедем по домам спать.
Он посмотрел на часы «Омега» – почти 21:00.
– Фальк, что было в Биспебьерге? Есть свидетели?
Фальк вдруг выпрямился и заговорил.
– К сожалению, полезных показаний нет. Мы там почти весь день провели. Зато выяснилось, что один из пациентов отделения подростковой психиатрии жил в «Бабочке» и знал обоих убитых.
Он замолчал, давая всем переварить услышанное.
– Исак Брюггер? – заговорил Йеппе.
Фальк кивнул – видимо, расстроился, что ему испортили важный момент.
– Увы, Исак спал, и его нельзя было разбудить, поэтому поговорить с ним нам не удалось. Сотрудники говорят, что он всю неделю не выходил из больницы. Дверь в отделение запирают на замок, там круглосуточно дежурят. В ближайшее время мы его допросим.
Йеппе прищурился.
– Возможно, это совпадение.
– Да. Или нет. Посмотрим.
Фальк поднял кустистые брови и засунул большие пальцы под подтяжки.
Заговорила Сара.
– Я нашла психиатра Петера Деманта и медсестру Танью Крусе. Оба живут и работают в Копенгагене…
– Их мы допросим завтра.
Йеппе кивнул Фальку, давая понять, что об этом нужно договориться.
– Но мне пока не удалось найти повара. А это трудно, раз у нас нет ничего, кроме имени Алекс. То же самое относится к двум медсестрам, которые работали на неполную ставку, – их имен даже владелица не помнит.
Сара будто оправдывалась, словно ее раздражало, что она не до конца справилась с задачей.
– Рита Вилкинс обещала поискать имена. Надо ей позвонить, чтобы двигаться дальше. Еще кто-то из персонала есть?
– Один человек. Воспитатель Ким Сейерсен. Мы попросили профсоюз помочь нам его найти.
Йеппе встал и пошел закрывать окно. До него дошел тонкий запах дождя, падающего на асфальт, и на секунду он замер, вдыхая его, затем закрыл задвижку и повернулся к остальным.
– Мы с Ларсеном допросили Бо Рамсгорда, отца Перниллы – она в интернате жила. Его дочь совершила самоубийство, когда ей было всего семнадцать, хоть она и лечилась. Он говорит, что персонал наплевательски относился к работе и обманывал подростков; он считает, что они не оказали вовремя помощь его дочери. Они с женой, Лисбет, подали на Риту Вилкинс в суд, и интернат закрыли, но на том все и кончилось. Они пытались заявить на руководительницу интерната в полицию, но им не хватило доказательств. Видимо, остальные сотрудники не захотели выступить свидетелями.
Йеппе подошел к стулу и сел.
– Но у семьи Рамсгорд есть отличный мотив – месть.
– У них есть алиби?
Сара наклонилась вперед, опираясь на локти, как нетерпеливый подросток.
– Трудно сказать. Мать в Швеции, на занятиях по медитации, где участникам не разрешают пользоваться телефоном, типа цифровой детокс. Отец утверждает, что они вместе были дома, но пока информация не подтвердилась. И он, видимо… я даже не знаю. Ты что думаешь, Ларсен?
Мотнув головой, Ларсен откинул волосы, залезавшие в глаза.
– Мне кажется, он раздавлен.
Йеппе пожал плечами.
– Согласен, потому что… Но если брать за основу золотое правило – мотив плюс возможность, – то надо приглядывать за Бо Рамсгордом. Я попросил на эту ночь установить за его домом наблюдение.
Он посмотрел на часы.
– Поехали по домам, хоть немного поспим. Мы с Фальком завтра допросим Танью Крусе и Петера Деманта из «Бабочки». Ларсен, съездишь к Рите Вилкинс за недостающими данными?
– Съезжу. – Ларсен взмахнул пальцем. – Я думал еще повидаться с ее бывшим мужем, Робертом Вилкинсом. Он, кажется, был совладельцем интерната.
– Отличный план. – Йеппе поймал взгляд Сары. – А Сайдани…
Она улыбнулась и перевела взгляд на свои бумаги.
– Я ищу тех, кто жил в интернате: Исак Брюгер в Биспебьерге, Мария Бирк, видимо, живет на улице, и Кенни Эвальд переехал куда-то в Азию. Я еще думала разузнать насчет Перниллы…
Сару перебил негромкий стук. Дверь открылась, прежде чем кто-то успел ответить, и вошла вымокшая под дождем Моника Кирксков. При виде Йеппе она расплылась в широкой улыбке.
– Вот и вы!
Йеппе встал.
– Моника. Что вы тут делаете?
Он чувствовал на себе любопытные взгляды других следователей, уголком глаза заметил, как выпрямился на стуле Томас Ларсенс – улыбаясь, он внимательно смотрел на них. Она снова была необычайно красива, Йеппе прекрасно это видел. Темные, влажные от дождя волосы обрамляли лицо, изгибы тела подчеркивал ремень на талии, надетый поверх плаща.
– Да, вы же говорили, что я могу звонить в случае чего. Я даже сегодня днем звонила, но… и полицейское управление мне по пути – я все равно иду из музея домой…
Она видела только его.
Смущенный Йеппе обернулся к коллегам.
– Это Моника Кирксков, специалист по старинным медицинским инструментам, среди прочего скарификаторам.
– Я помешала?
– Все хорошо, мы вообще почти закончили. – Йеппе хлопнул в ладоши. – Давайте на сегодня закругляться.
Он искал глаза Сайдани, чтобы дать ей знак – пусть она его подождет, – но она ловко избегала его взгляда и вышла из столовой не попрощавшись.
Проходя мимо Йеппе, Ларсен нескромно подмигнул, из-за чего Кернер чувствовал себя плейбоем, которого застукали во время интрижки и давным-давно раскусили.
Йеппе протянул ей руку, приглашая пройти.
– Что у вас? Я имею в виду сведения.
Моника хитро улыбнулась.
– Я только плащ сниму, если вы не против?
– Извините, у меня день был долгий.
Йеппе пододвинул ей стул, но сам не сел.
– Я решила зайти, потому что слышала в новостях: в деле замешан Петер Демант.
– А вы с ним знакомы?
Она закивала.
– Где-то десять – двенадцать лет назад мы вместе учились в медицинском, но я бросила. С тех пор я с ним не общалась и не очень хорошо его знаю, но… – Она наморщила лоб и улыбнулась себе, как будто точно не знала, о чем говорить дальше. – Вы что-нибудь знаете о гуморальной теории?
– Почти ничего.
– В античности верили в гуморальную теорию – то есть в то, что в теле человека циркулируют четыре жидкости. Чтобы организм был здоров, им нужен баланс. Эти жидкости – кровь, слизь, желтая желчь и черная желчь.
– Мило.
Она хихикнула.
– Да уж. Все методы лечения строились на жидкостях, а смысл в том, чтобы восстановить в организме баланс – например, пациентам давали рвотное. Или пускали кровь – как вариант, скарификатором.
Йеппе навострил уши.
– Четыре жидкости тела связаны с четырьмя временами года и четырьмя элементами – картина в самом деле получалась очень цельная, – таким образом, в человеческой природе выделяли четыре разных темперамента – в зависимости от того, какая телесная жидкость преобладает. Например, у задумчивых меланхоликов – избыток черной желчи, у дружелюбных, но отчасти пассивных флегматиков – избыток слизи, ну и так далее.
Она выжидательно посмотрела на него.
Йеппе улыбался. Ее приятный голос словно бил ему в живот.
– Все это очень интересно, но я не совсем понимаю…
– Возможно, это полная чушь. Я и сама понимаю, но вообще… – Она наклонилась вперед – он смог как следует рассмотреть ее декольте. – Холерики, у которых избыток желтой желчи, что связывали с кровообращением, – люди агрессивные и горячие. Быстро соображают, очень независимые и решительные.