– Вряд ли, Стелла Гавриловна.
– Плохая печать, вот если бы фотографии… Есть настоящие фотографии?
– Есть. Мы нашли их в доме у Вадима, в спальне.
Она судорожно сглотнула, и Федор подумал, что она сейчас снова заплачет. Но Конкорда не заплакала, сдержалась.
– На его сайте прекрасные фотографии. Звери всякие. Наш Ленечка ему помогал, он замечательный программист. К сожалению, бросил танцевать. Глупый мальчик, он даже не понимает, как много потерял. Женился и бросил, помните, я рассказывала? У него еще жена ужас какая неповоротливая. Безумно, безумно жаль!
– Помню. Брат Вадима тоже помогал ему с сайтом…
– Брат?! – изумилась Конкорда, вздергивая тонкие бровки. – У Вадима есть брат? Он никогда ничего не говорил.
– Они не особенно близки.
– Но почему? Это такое счастье иметь родственную душу.
– У них разные отцы… Кроме того, Вадим старше на шесть лет.
– Как несправедливо устроен мир! – воскликнула Конкорда. – Я всю жизнь мечтала о сестре или брате, я совсем одна! Обидно.
– Кажется, я вас уже спрашивал, Стелла Гавриловна, что он за человек? Теперь, когда вы знаете, в чем его подозревают, возможно, вспомните о нем больше… что-нибудь еще.
Конкорда задумалась. Потом сказала:
– Как-то ничего такого не приходит в голову. Человек как человек, самый обыкновенный, мастер своего дела. Если вспомню, позвоню. А вы не надумали к нам в школу?
– Все еще думаю, Стелла Гавриловна. А этот ваш Ленечка… я не мог бы с ним поговорить?
– Они с женой в Таиланде, вернутся через три недели. Конечно! Я вас обязательно познакомлю. – Она вдруг ахнула: – Надеюсь, вы не думаете, что Ленечка помогал ему с этим? – Конкорда кивнула на распечатки.
– Не думаю. Но он знал Вадима, может, вспомнит что-нибудь интересное.
…Костюмы «стеклянных куколок», как оказалось, были из реквизита школы танцев. Что и требовалось доказать…
Глава 20Женщина Вадима Устинова
Федор Алексеев распрощался с Конкордой у входа в школу, так и не решившись сказать, что ей следует умыться. Она клюнула его в щеку, и он подумал, что теперь и ему следует умыться. Открылась дверь, мелькнула ее нарядная белая дубленка, пируэт, прощальный воздушный поцелуй, и Стелла Гавриловна исчезла.
«Встреча была полезной, – подумал он. – Теперь известно, откуда костюмы, что добавляло еще одну гирю на чашу весов обвинения».
Федор подумал, что нужно позвонить Коле Астахову, узнать новости. Может, Устинова нашли, не мог же он провалиться сквозь землю. Скорее всего он ускользнул из лесной сторожки, а вот куда – вопрос. Максим сказал, родных у них никого нет, а друзей Вадима он не знает. Да и есть ли друзья – вопрос. Ему нужно пересидеть, надеясь на чудо, на инерцию, на затухание поисков. Значит, у него есть место, где можно спрятаться. Федор представлял себе два таких места: квартира Максима… неважно, что особой дружбы между братьями нет, родная кровь не водица; и квартира Веры Сенцовой, тем более живет она одна, как сказал Максим. Тут, правда, был некий деликатный момент: а захотят ли эти двое прятать маньяка-убийцу? С другой стороны, Вера ничего не знает. А Максим… Никогда не известно заранее, на что способен даже хорошо знакомый человек, а тут легкомысленный паренек, который живет в своем виртуальном мире и которому на все плевать. Но… он был потрясен, узнав, что брат убийца! Федор помнит его лицо там, в Посадовке, когда раскопали могилы… И если подумать, разве не в его интересах сделать так, чтобы Вадима не нашли? Не будет ни громкого суда, ни позора… Брат попросту бесследно исчезнет, а дело повисит несколько лет и благополучно осядет в архиве. Кто поручится, что Максим не поможет ему бежать? Не снабдит деньгами, не вывезет за пределы области… Тем более он сам собирается уехать в ближайшем будущем.
Капитан сказал, что розыски еще двух жертв будут продолжены, возможно, уже есть результаты. За домом ведется наблюдение. Присматривают также за лесной сторожкой. Равно, как и за городской квартирой Максима.
Федор шагал, не замечая, куда идет. Систематизировал, раскладывал по полочкам новую информацию, «вписывал» ее в то, что было уже известно. Пестрая мозаика укладывалась в картинку, оставались пустыми всего-навсего несколько клеточек, что не мешало видеть картину целиком. Можно было бы поставить точку, но Федору хотелось заполнить пустые клеточки – они зияли, вызывая беспокойство. Обозвав себя занудой, он принялся скрупулезно перебирать детали встречи с Конкордой. Невольно улыбнулся, вспомнив ее испачканное черной краской лицо, и тут же, повинуясь импульсу, потер поцелованную щеку сначала ладонью, потом носовым платком. Он не ошибся – на платке осталось темное пятно. Странная и необычная женщина! Он вспомнил, как она рассматривала распечатки с фотографиями «стеклянных куколок»… Как она воскликнула: «Бедный, бедный человек!», имея в виду Вадима Устинова. Она пришла в ужас, взахлеб рыдала о пропавших девушках, но почему-то сказала: «Бедный человек!» Вот и пойми после этого женщин.
«Бедный человек!» В этом ракурсе Федор маньяка Вадима Устинова не рассматривал. Да, несчастный, да, обиженный, брошенный, неуверенный в себе, гонимый… трижды «да»! Но мало ли несчастных и брошенных? Что же послужило последним толчком? Луна? Возможно, вначале он действительно собирался сделать фотографии, а потом случилось нечто… Тем более он спросил разрешения взять костюмы, то есть не скрывался и не планировал… Ничего не планировал! Может, он надеялся на что-то, на какие-то отношения, может, попытался, а девушки оттолкнули его? И тогда он набросился на них, возможно, ударил, нечаянно, неожиданно для себя, а потом испугался?
Не пляшет, сказал себе Федор. Не пляшет. Это не было случайностью. Не случайность полнолуния, календарь на холодильнике, тщательно спланированное преступление. Он привозил их к себе под предлогом съемок, прекрасно зная, что собирается сделать. В полнолуние. Точка, как говорит капитан Астахов. Точка. Все остальное домыслы и мутная философия, как говорит тот же капитан Астахов. Займись делом, сказал он себе, семинарами, зачетами, консультациями. Поймать убийцу – дело техники, его же роль мыслителя на этом закончилась. Вернее, их совместная с Савелием роль: его, как мыслителя и толкователя невразумительных словес Савелия, и Савелия, как оракула с невразумительными словесами. Розыск, засады, обыски… это точка приложения сил полиции и капитана Астахова.
Непонятно, зачем Вадим Устинов спросил о костюмах. Мог ли он так выдать себя? Или Конкорда что-то путает? Она женщина импульсивная, склонная к фантазиям. Она сказала, что он попросил разрешения взять, а выбрали костюмы девушки. Непонятно…
Федор был недоволен собой, но не мог понять причины недовольства. Было что-то, что сказала Конкорда… Ее заплаканное лицо стояло у него перед глазами. Какая-то мелочь, на которую он тогда не обратил внимания. И что же это было? Она плакала, промокая глаза салфеткой, не смотрела на него, Федора… Она спросила, задержан ли Вадим, а потом сказала: «Бедный человек». Ему вдруг пришла в голову мысль, что она знает… Нет, не так! Предполагает! Догадывается, где находится Вадим! Он остановился, вспоминая, как она это сказала, ее интонации, взгляд, выражение лица…
Не может быть, одернул себя Федор. Она не может не понимать, что Вадим опасен. Не до такой же степени она не от мира сего, со своими экзальтированными жестами, вскриками, гримасками и пируэтами, даже избыточным гримом! Он вспомнил ее тощую шею, торчащие лопатки, веснушки, ступни в третьей позиции, симпатию, с которой она говорила о Вадиме. Не верю, сказал он себе. Не могу поверить. Он подарил ей зверюшку в балетной пачке, сказал, что это она; он запросто попросил у нее театральные костюмы… Значит ли это, что они были близки?
Конкорда плакала… Кого она жалела? Погибших девушек? Или Вадима? Или их всех?
Черт! Детективные упражнения не доводят до добра. Федор подумал, что его обычное доброжелательное любопытство к людям стремительно тает, и на место его вползает тяжелая и мрачная подозрительность. Капитан Астахов никому не верит, это издержки профессии, и они с Савелием частенько подтрунивают над ним. Савелий верит всем и всех жалеет. Он, Федор, между ними как золотая середина, ни то ни се… Фиалка в проруби, как говорит его студиозус Леня Лаптев.
«Надо бы узнать адрес Конкорды, – подумал Федор. – На всякий случай».
Ладно, Алексеев, отбой, приказал он себе минуту спустя. Дыши глубже – вдыхай медленно, выдыхай рывком. Успокойся. Зайди куда-нибудь, выпей еще кофе. Или водички. И не выдумляй. Вадим Устинов – убийца, а все остальное не суть. Штрихи к портрету. А Конкорда отличная тетка, хотя…
Федор вдруг остановился. Ему пришло в голову, что есть еще одно место, где может прятаться Вадим Устинов.
…Она открыла дверь, не спрашивая кто. При виде Федора Алексеева радостная улыбка сползла с лица, и женщина попятилась. Он понял, что она ожидала кого-то. Подозрительность, притихшая было, вылезла и пискнула: «Она ожидает Вадима!»
– Госпожа Сенцова? – спросил Федор, приятно улыбаясь.
– Да, а вы? – Она настороженно всматривалась в его лицо.
– Меня зовут Алексеев. Федор Алексеев. Мы не могли бы поговорить?
– О чем?
– Скорее, о ком. О вашем знакомом Вадиме Устинове.
– О Вадиме? – удивилась она. – А что случилось? Вы из полиции?
Федор кивнул неопределенно:
– Вадим, вполне вероятно, является свидетелем по важному делу. Как вы понимаете, я не могу посвятить вас в детали.
– Проходите! – Она посторонилась, и Федор прошел.
Гостиная была большая и светлая, с обилием цветов, и Федор подумал, что жилье говорит о характере владельца. Говорят, собаки похожи на хозяев. Квартиры тоже похожи на хозяев. Светлые обои, светлые гардины, рыжий ковер на полу, сверкающий хрусталь на горке, ваза с лиловыми хризантемами. Даже картины на стенах были жизнерадостными: яркие пейзажи, много солнца и зелени…