– Мы не знаем, – повторил Федор. – Пока собираем информацию.
– Тайна следствия, – хихикнул Игорек, играя бровкой. – А если он снова объявится?
– Если объявится, позвони, – сказал Федор. – Фотографии я пока подержу у себя, не против?
Игорек кивнул. Из кухни появился озабоченный Савелий:
– Федя, ты не устал? – На Игорька он не смотрел.
Федор не успел ответить, как раздался звонок в дверь. Мужчины переглянулись.
– Я сейчас!
Савелий побежал в прихожую. Хлопнула дверь, и они услышали громкий высокий голос, не то женский, не то мужской, топанье и смех. На пороге появился новый гость. Это был известный в городе кутюрье Рощенко, Рощик для своих. Хозяин «Белого лотоса». В неизменной красной бейсболке козырьком назад, в белых необъятных шароварах и желтом свитере до колен. Через плечо у него висела пестрая холщовая торба. При виде конкурирующей фирмы он застыл соляным столбом, с его радостной физиономии сползла улыбка. Игорек, раздувая ноздри крупного носа, мерил соперника вызывающим взглядом. Они напоминали петухов, готовых к драке. Или комическую пару – Толстого и Тонкого. Рощик был необъятен в своем огромном свитере, а Игорек, наоборот, тонок и длинен.
– Рощик! – радостно вскричал Федор. – Молодец, что пришел! Заходи, дорогой, гостем будешь! Садись!
Рощик вошел, с замороженным лицом уселся на свободный стул.
– Вы знакомы, ребята? Конечно, знакомы. Как я рад, честное слово! Порадовали больного, даже не ожидал! – разливался Федор, забавляясь от души.
– Федя, что случилось? – спросил Рощик. – Савелий сказал, ты напоролся на засаду?
«Ну, Савик, погоди!» – подумал Федор и ответил: – Ну… как тебе сказать…
– Это тайна следствия! – важно заявил Игорек. – Не все можно рассказать, мой друг.
– А ты, конечно, уже в курсе? – повернулся к нему Рощик. – Впереди планеты всей!
– Я подготовил для Феди следственные материалы.
– Я тоже… следственные материалы. Вот! – Рощик вытащил из торбы пластиковую папку и протянул Федору.
Федор раскрыл папку, достал фотографии. Рощик принес в клювике всего-навсего одну девушку по имени Ирэн. Фотографии были выполнены мастерски, и было в них нечто… Деликатность, тонкость – то, что отличало Устинова от других. Свой почерк, манера, стиль. Он создал на пустом месте прекрасных женщин, сумев высветить скрытое или создать то, чего не было изначально. И это было удивительно! Сыч и нелюдим, убийца не должен был обладать таким даром! Он сумел увидеть женщину в затрапезной девчонке, он был… творец. И Федор подумал, уже в который раз, что дар – не заслуга за добродетели, не награда, а всего-навсего случайность. Такая же, как оторвавшаяся на самом интересном месте пуговица, кожура банана, на которой можно навернуться, перегоревшая лампочка и застрявший между этажами лифт. С точки зрения «теории случайностей» разницы нет. Ему пришло в голову, что работы Устинова не что иное, как его тоска по женщине и одиночество. А еще, пожалуй, стремление к пределу, к совершенству… А что для него совершенство? Наверное, то, что останется, в отличие от бренной плоти, которая прах и тлен. Неживая натура. И стеклянные куклы сюда вписывались как нельзя лучше.
А кроме того, история знает немало гениев-убийц…
– Можно? – Игорек взял фотографии. – Классный мастер! Ты его знаешь?
– Это Вадим Устинов, – процедил Рощик. – Лично незнаком. Пытался, но не вышло. А ты?
– Та же история. Мотал кишки, а на связь так и не вышел. Странная личность.
– Федя, это он тебя? – спросил Рощик. – Савелий сказал, что тебя ранили!
– Не будем о грустном, Рощик, – поспешил Федор. – Ребята, нужно принести из кухни стол! Савелий стряпает ужин, посидим, поговорим… Справитесь?
Рощик, не глядя на Игорька, потопал на кухню. Игорек припустил следом.
Из кухни показался озабоченный Савелий:
– Федя, ты сказал принести стол?
– Сказал. Мы не поместимся на кухне.
– Разве они не уходят? – ревниво спросил Савелий. – Ты еще слабый, тебе нужно отдыхать.
– Савелий, мне нужны положительные эмоции и общение, и вообще я люблю гостей. А потом мы с тобой обсудим план действий. Мне нужна твоя светлая голова.
Игорек и Рощик, не глядя друг на друга, втащили стол; недовольный Савелий достал из серванта скатерть.
– Ребята, тарелки! – скомандовал Федор. – Игорек, доставай приборы.
…Они хорошо сидели. Игорек и Рощик даже перекинулись парой фраз. Савелий хлопотал с нехитрой закуской, Игорек разливал принесенный ликер, сладкий как мечта.
– За нашего Федичку! – провозглашал он громко, и вся компания дружно чокалась бокалами.
Савелий тревожно поглядывал на Федора, ему казалось, у того усталый вид, что он похудел, побледнел и осунулся. Он не сводил с Федора озабоченного взгляда и подкладывал ему всякие аппетитные кусочки и незаметно отодвигал полный бокал, потому что доктор запретил пить.
Игорек болтал без устали; Рощик перестал дуться, снял бейсбольную шапочку, стащил свой безразмерный свитер и остался в полосатой тельняшке – ему было жарко, – и тоже болтал; они перебивали друг друга и иногда говорили дуэтом.
Федор думал о Вадиме Устинове, мучительно морщился, пытаясь схватить ускользающую мысль, машинально жевал, не замечая, что именно, осторожно глотал, прислушиваясь к слабой боли в затылке. Поглядывал на кейсы с фотографиями, разложенные на диване, прикидывая, с чего начать.
В разгар веселья снова раздался звонок – пришел новый гость. Савелий побежал открывать. Снова топанье, шмыганье носом, треск вешалки, не привыкшей к такому количеству одежды, и на пороге возник капитан Астахов собственной персоной, явив обществу обветренную физиономию и красные с мороза уши.
– Честной компании привет! – произнес он после секундного замешательства. – Гуляем? Празднуем? И хоть бы слово! Савелий!
– Коля, мы не собирались! – воскликнул Савелий. – Случайно вышло. Садись!
Капитан уселся, потер руки и сказал:
– Какие люди! Привет, Игорек! Рощик! Как там моя Ирка?
– Ирочка умница, – важно сказал Рощик. – Надежный и старательный работник, мы собираемся поощрить ее к Новому году. А вы что, ребята, маньяка ловите?
– Маньяка? – преувеличенно удивился капитан. – Сказал кто?
– Савелий! – сказал Рощик.
– Савик! – не отстал от него Игорек.
Савелий побагровел и пробормотал:
– Ну, я… это… в смысле… – После чего замолчал.
Астахов перевел взгляд на Федора, тот, ухмыляясь, пожал плечами.
– Что, собственно, здесь происходит? – спросил капитан. – Савелий!
– Федя попросил поговорить с Игорьком и Рощиком про моделек, – сказал Савелий.
– Про каких еще моделек?
– Которых снимал Вадим Устинов.
– Федор!
– Коля, давай не сейчас. У нас гости.
– У вас гости, – повторил Астахов таким тоном, что Рощик и Игорек, переглянувшись, как по команде, поднялись.
– Мы, наверное, уже пойдем, Федичка. Поправляйся! – сказал Игорек. – Рощик, идешь?
Савелий отправился провожать гостей, а капитан смахнул себе в тарелку все, что оставалось на столе, достал из папки бутылку водки, потянулся за хлебом. Налил водки в фужер.
– За тебя, философ!
Федор собрал с дивана папки с фотографиями, положил на стол:
– Это работа Вадима Устинова, Коля. Кроме известных нам четырех девушек, он предположительно работал еще с четырьмя – это те, на которых мы вышли. Возможно, моделей было больше. Нам с Савелием пришло в голову поговорить с Игорьком и Рощиком, и оказалось, что к ним приходили девушки с портфолио от Вадима Устинова.
– Портфо-о-лио, – протянул капитан. – От Устинова? И что это доказывает?
– Это доказывает, что он убивал избирательно, а не всех, с кем работал. Значит, были у него какие-то критерии отбора.
– Ну и?..
– Пока не знаю. Что-то брезжит…
– Мутно-философское? – подсказал капитан, пошевелив пальцами. – А Савелий, значит, рассказывает про маньяка всем встречным-поперечным? Включая это трепло Рощика и твоего недоделанного дружбана Игорька? И завтра весь город будет в курсе? Заигрались вы, ребята, как я посмотрю. Савелий, иди сюда! – позвал он, и смущенный Савелий бочком проскользнул за стол.
– Ушли?
– Ушли. Коля, ты не думай, я им ничего не сказал, они сами догадались. Почти…
– Что вы затеяли? Федор, тебе мало Посадовки? Лежи спокойно, лечись. А ты, Савелий… не ожидал! Федор, ладно, философ, что с него взять, но ты-то! Ты семьянин, у тебя жена, дети! – Капитан с удовольствием назидал беспутных друзей, войдя в роль старшего товарища.
– Коля, надо обыскать половину Максима, – перебил его Федор. – Вадим приходил не к себе, он приходил к Максиму, то, что ему нужно, – на половине Устинова-младшего. Обязательно! И еще… – Федор потрогал голову, чувствуя, как возвращается пульсирующая боль в затылке.
– Что, Федя? – встрепенулся Савелий. – Тебе плохо?
– Мне хорошо, Савелий, не перебивай, а то собьешь с мысли. И еще… мне нужны бумаги Устинова…
– Тебе лежать нужно, а не бумаги, – сказал Астахов.
– Коля, это важно! Мне нужны… Нужна книга, куда он записывал свои расчеты… вроде бухгалтерии…
– Но он же не брал с них денег! – ляпнул Савелий.
– С кого? – спросил капитан. – С кого он не брал денег?
– С девушек! Игорек сказал, он не брал.
– Подожди, Савелий… – пробормотал Федор, потирая лоб. – Гроссбух, как-то так… Сделаешь, Коля? И еще… подожди…
– Не помню никакого гроссбуха, – задумался капитан. – Не было, точно. Ты же сам видел. Может, в компьютере, но его тоже не было.
– Может. Но хоть что-то, черновик… сделки, заказы, заметки, а потом он переносил все в компьютер.
– На хрен тебе?
– Хочу посмотреть… – Федор откинулся на подушки и закрыл глаза.
Николай посмотрел на Савелия, тот ответил ему скорбным взглядом.
…Федор спал; сквозь некрепкий еще сон он слышал звяканье посуды, шум льющейся воды, бубнение знакомых голосов – друзья возились на кухне с посудой. Капитан зудел и воспитывал, Савелий оправдывался…