Неплохо, да?
– Тебе палец в рот не клади, слушай… А с Изольдой что будем делать?
– Пока ничего. Вернемся – веди себя как ни в чем не бывало. Узнаем что-то конкретное про этого мужика – тогда и решим, кто прав, кто виноват.
– А с Изольдой ты этот трюк не хочешь сделать?
– А я уже. Пока они фоткались в беседке, я ее тоже сняла. Фотка получилась четче. Даже на видео ее сняла. Но знаешь, что-то мне подсказывает, что как раз ее-то искать бесполезно.
Ян
Ночь прошла спокойно.
После того как я расправился с пузаном и грузчиком, и они, и мальчишка стали делать вид, что меня здесь нет. А Дима еще больше меня полюбил. Сел рядом со мной, восхищенно смотрел. Спросил:
– А зачем парик носишь?
– Надо. – Про тайный кармашек внутри парика, куда можно положить хоть телефон, хоть нож, хоть шпаргалку, я ему говорить не собираюсь.
– А ты занимался, да?
– Ага. Вольная борьба, штанга…
– А по тебе не скажешь!
– У меня такое телосложение от природы. Ничего не могу с этим поделать. И не надо. Очень удобно: все принимают за безобидного толстяка.
– А меня научишь?
Смеюсь из-за его наивности:
– Я тренировался несколько лет!
Дима грустно вздыхает:
– А, ну да. Я одного пацана знаю, он каждое утро встает в 5 утра, на спину – рюкзак с железками, и бегает целый час. Я бы так не смог. В семь утра-то еле-еле встаю, а в выходные сплю до обеда. Ну, в смысле спал раньше.
– А здесь нет выходных?
– Есть, конечно, а то мы тут загнемся, как рабы на этих… фалерах. Или как там главный у нас сказал?
– На галерах.
Мучительно пытаюсь вспомнить, что такое фалеры. Что-то из той же эпохи, что и галеры. Какие-то знаки отличия в Древнем Риме. Интересно, где этот валенок слышал такое красивое слово.
– Вот, выходной раз в десять дней. Ближайший будет послезавтра. Но выходной тут особенный. Я б даже сказал, не выходной, а сексовой.
Он сально подмигивает.
– А подробнее?
– Ну, считается, что половая жизнь – это хорошо для эссенции, если не очень часто и с разрешения начальства. Поэтому раз в десять дней здесь можно заниматься сексом. И нужно.
– Кто с кем хочет?
– Не, это было бы слишком круто. Плюс тут к некоторым бы очередь выстроилась, так что все распределяется сверху.
– Замятиным отдает, да?
– Да… – машинально отвечает он и спохватывается: – Чего?! Кем отдает?
– Не важно.
Так мы и сидели вдвоем, болтали. Трое других сидели в другом конце помещения. Мрачно молчали, не смотрели ни на нас, ни друг на друга. Пузан лишь негромко постанывал, растирая ушибленные места.
Как в анекдоте: «Их двое, а мы одни!» Нас с Димой было двое. А пузан, грузчик и шакаленок – каждый сам по себе. А может, просто не хотели меня раздражать разговорами. Поняли, кто тут главный. Но мне от этого не легче.
Ближе к вечеру выдвинулся лоток – бесшумно, но само его движение заставило нас вздрогнуть.
Я подошел к лотку первым.
В лотке лежали какие-то брикеты в упаковках – сухие пайки, пять штук. Вместо ужина. Я мог бы спокойно забрать все пять, но мне это было неинтересно. Вообще никак. Я уже понял, что вся эта шушера не имеет никакого отношения к «Стеклорезам», а если и имеет, то не признается в присутствии остальных. То есть я ни на шаг не приблизился к ответу на свои вопросы.
Честно взял две упаковки, себе и Диме. Лишь когда я вернулся на свой подоконник, на ноги поднялся грузчик. Этот вполне мог забрать оставшиеся три, но взял одну. Потом пузан и шакаленок. Какие законопослушные.
Спали на полу – тут без вариантов. Утром нас выпустил охранник, не сказав ни слова. Мы, впрочем, ничего не спрашивали. Пузан даже не попытался на меня пожаловаться.
Нам разрешили с опозданием позавтракать в пустой столовой. У входа в столовую я заметил пятно свежей краски на стене. Вчера в обед этого не было.
Путем логических размышлений нетрудно было прийти к выводу, что кто-то опять написал слово «Стеклорезы» на самом видном месте. Наверное, это случилось ночью. А значит, никто из моих сокамерников не имеет к этому отношения. Зря запирали.
И опять началось: работа, обед, дневной Резонанс, работа, ужин, вечерний Резонанс. Вечером всех опять потащили в зал что-то смотреть. Сегодня это была военная документальная хроника откуда-то с Востока, где весь пейзаж – горы да песок. Смуглые люди в камуфляже метались туда-сюда, стреляли, ругались на своем языке, камера тряслась, гремели взрывы. Потом вдруг наступала тишина, нарушаемая лишь шуршанием шин: оператор ехал в машине, снимая штабеля трупов, лежащих вдоль дороги, и пылающие развалины домов. И никакого комментария за кадром, даже субтитров. Должно быть, мы сами должны были сделать выводы, что война – это плохо, это пачкает эссенцию. Что, как мы уже выяснили, не мешает некоторым сектантам воевать в рядах ЧВК. Если разобраться, все религии страдают этим противоречием. Убиваешь людей – грешник, но если убиваешь кого надо – святой. Даже милые буддисты могут в морду дать, если оскверняют их реликвии; недавно читал такую историю: спортсмен откуда-то с Юга приехал в Калмыкию и снялся рядом с местной святыней в неуважительной позе. И что думаете? Его быстро нашли и заставили извиняться. Как говорится, пистолетом и добрым словом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом…
Во время очередного затишья на экране меня тронули за левое плечо. Дима сидел справа – поэтому я вздрогнул.
– Это ты Ян? – прошептала девушка. Коротко стриженная, с приятными очертаниями лица. Подробнее было не разглядеть в темноте.
– Это я.
– Тебе привет от Викусика.
Я сперва даже не понял, что подружку Никиты назвали ее настоящим, внеигровым именем.
– Ей тоже привет. Кстати, а где она сама?
– Она была со мной в карцере, потом ее увели.
– Викусик – в карцере?
– Да, у нее большие проблемы. Она понемногу начала понимать суть того, что здесь происходит. Она попросила меня найти тебя, потому что ты все знал с самого начала.
– Знал что? Что это – настоящая секта?
– Да. Вас четверых заманили в ловушку. В стеклянную мышеловку.
Я чуть не рассмеялся от ее серьезного тона:
– Скажи мне то, чего я не знаю!
Девушка рассердилась:
– Ты, кажется, сам не втыкаешь, насколько все серьезно!
– Я давно проиграл в голове все возможные варианты развития событий, пока ящики таскал. Вплоть до того, что сектанты – замаскированные рептилоиды, а Земля плоская. Давай по существу.
Я, должно быть, сильно повысил голос. На нас стали оглядываться.
Девушка замолчала. И хранила тишину до тех пор, пока на экране не начали стрелять.
Тогда она поднесла губы к моему уху и произнесла:
– Ты искал «Стеклорезов»? Ты их нашел!
И вот я уже выхожу из кинозала.
Девушка вышла чуть раньше, якобы в туалет. Но перед этим объяснила мне, куда идти – она знает места, которые не просматриваются камерами. Пока все в зале – можно где-нибудь в укромном уголке сесть и спокойно поговорить.
– От этих уродов пострадали многие, – произносит девушка, не оборачиваясь, как только я подхожу к ней. – Поэтому мы мстим. Мы уже уничтожили четыре базы за стеклянными стенами. Одну – в Сибири, другую – в Карелии, две – на Урале. Они любят заповедные места, где много лесов и мало людей. В европейской части баз немного. «Восход» – одна из них.
– И сколько вас?
– Четверо. Меня заслали сюда, трое остались снаружи.
– Всего четверо? И как вы собираетесь уничтожить базу?
– Расскажу, если ты обещаешь мне помочь.
– Очевидно, у меня нет выбора… А то застряну здесь надолго.
– Застрянешь, мой хороший. Как я застряла.
Она рассказывает мне свой план. План довольно четкий и простой, придраться не к чему.
– А откуда вы знаете?..
– Про эту базу известно многое. Сам понимаешь, она долгое время стояла пустой, ее излазили вдоль и поперек.
– Я один тебе вряд ли помогу. У меня столько же возможностей, сколько и у тебя. Вот мои… – Я замолчал, подбирая подходящее слово. – Остальные игроки могут помочь. Особенно Никита.
– Ты с ума сошел. Никита никогда не станет тебе помогать. Он сорвал банк в лотерею и теперь наслаждается вместе с Эви.
Кажется, Викусик успела многое ей рассказать…
– Остается только Викусик!
– Значит, нас уже трое. Все, Ян. До встречи. Думай.
Она приобнимает меня на прощание.
Мы возвращаемся в зал поодиночке.
Сначала она, потом я. Но когда я сажусь на свое место, слева от меня никого нет.
Ищу эту девушку после сеанса и не могу найти. Как сквозь землю провалилась.
А ведь я даже не спросил, как ее зовут.
Соблазнитель и его команда
– Тебе нравится то, что ты делаешь? – спросил Альберт довольно строгим то– ном.
– Я делаю то, что умею…
– То есть ничего? Просто стоишь рядом с Ласом?
– Красиво стоять – это тоже искусство. Этому учат. Я вообще-то ходила в школу моделей.
– И тебе это нравится?
– Мне нравится получать деньги.
– Но так будет не всегда! Ты не сможешь всю жизнь получать деньги за то, что красиво стоишь.
– Я знаю. Я хотела, как в юности, сделать карьеру модели, заработать денег, а потом, лет в тридцать, когда молодость пройдет, переключиться на что-то другое. Семью завести, хорошего мужа, кучу детей. Только вот никак не получается карьеру начать. Я надеялась, Лас меня с кем-то познакомит из московской элиты. Но он меня никуда не берет, и я не знаю, как его попросить об этом ненавязчиво…
– Ты хочешь иметь детей – это хорошо, – произнес Альберт. – Думаешь о будущем. Но о будущем не нужно думать. Его нужно строить прямо сейчас.
Матильда поняла, что сейчас начнется реклама этой компании, где работает Альберт. Как все прозаично. А она-то надеялась, что понравилась этому красавцу…
– Как ты относишься к тому, чем занимается Лас?
– У меня двойственное отношение. С одной стороны, это все как-то неправильно. Но с другой стороны – это работает! Вокруг него постоянно вьются девушки…