Он смотрит на меня строго и молчит, голый, тощий и смешной.
– А вы понимаете, что если мои родители узнают про нас с вами, то первым делом выгонят меня из дома в чем есть?
– Они это сделают в любом случае. Но если вы примете мое предложение, вам будет куда идти.
У меня уходит несколько секунд, чтобы осознать ситуацию:
– Вы меня шантажируете?
– Ставлю перед фактом.
– А вы понимаете, что вам тоже достанется? Как минимум с моим папенькой у вас будет дружба врозь.
– Переживу, – говорит Степан Петрович.
Как ему потомства-то хочется…
– Ваша позиция мне понятна. Время на раздумье дадите?
– Эвелина, неужели вы еще будете думать? Посмотрите по сторонам! – Он делает широкий жест рукой.
Особнячок у него действительно просторный.
– Ну да, как в мультике: слепой, богатый – чем не муж?
– В вашем возрасте девушки уже мечтают о том, чтобы завести семью. А вам бы я особенно советовал не упускать такую возможность.
– На что намекаете? Что, кроме вас, на меня никто не позарится? И что я должна перед вами на коленях ползать?
Мне смешно. При этом очень хочется его убить. И я это сделаю.
Вечером того же дня после очередного соития он, как всегда, сваливается с меня, ему, как всегда, нужно отдышаться. Можно сходить в душ или чаю попить. В этот раз – ни душа, ни чая. Я требую продолжения. Он сопротивляется, но я шиплю:
– Давай, покажи, какой из тебя муженек!
Помогаю ему ручками и ротиком, и вскоре он вновь залезает на меня. Мальчишки только и умеют, что кому-то что-то доказывать, с возрастом это не проходит.
Между третьей и второй – перерывчик небольшой. Теперь уже я сверху. Степан Петрович тяжело дышит, чуть ли не плачет. Но не просит остановиться. Теперь он доказывает уже не мне, а себе.
А потом – короткий громкий хрип, и все. Степан Петрович перестает ерзать подо мной. Его цепкие руки становятся вялыми и отпускают мои запястья. Он не дышит.
Как все просто, оказывается. Знала бы – сделала бы раньше. По закону это даже не убийство. У пожилого дяденьки не выдержало сердце, я тут ни при чем. Да к тому же, уверена, многие старики мечтают отдать концы именно так. Но Степан Петрович меньше всего похож на человека, умершего на пике наслаждения. На лице его – нечто похожее на гримасу неприятного удивления: дескать, здрасте, приплыли!
Нет, ну я-то точно приплыла.
…Когда я просыпаюсь, мне кажется, что рядом валяется мертвый Степан Петрович. Но нет – это живой Никита. Мой милый, глупенький овощ, с утра до ночи сосущий наслаждение своим жадным корешком.
Как я сюда попала, интересно? Вроде бы вчерашний день кончился для меня в объятиях Тани… Ничего не помню.
Сколько времени? Ого, я проспала завтрак и утренний Резонанс.
Рядом с Никитой дрыхнет еще кто-то. Мне даже неинтересно кто. Наверное, Геля. Я ее ненавижу. Она меня, кажется, тоже. Но не смеет даже плохо посмотреть на меня, когда я хлещу ее ремнем…
Все, хватит. Я хочу уйти отсюда.
У меня еще дела. Два важных дела. Во-первых, мне нужно выцарапать из пойманной мною лазутчицы всю информацию. А после этого я приду к Тане и скажу: я все сделала, в награду оставь меня здесь навсегда! Ведь это ты здесь главная, ты королева, а я буду твоей принцессой. А если этого мало, скажи, что нужно делать, я сделаю все. Я все могу. Когда я убила Степана Петровича, меня так никто и не нашел, даже не заподозрил. Отец, когда рассказывал о смерти друга, сообщил, что Степан Петрович, судя по всему, перед смертью «был с женщиной» (так он тактично выразился), но кто эта женщина – неизвестно. Судя по всему, проститутка, потому что постоянных отношений у покойного ни с кем не было. И когда жрица любви увидела, что партнер отдал концы, то просто убежала – и ищи-свищи. Я ушла в туалет, чтобы спрятать злорадную улыбку.
Но сперва нужно еще кое-что другое проконтролировать, чтобы все получилось. Делу, как известно, время, а потехе час. Начнем с потехи.
Искатели
Прочитав сообщение, Беня тут же принимается искать нужный номер в списке.
Он мог позвонить своему непосредственному руководителю. Втолковать ему, что тот ошибался, а он, Беня, был прав все это время. Дождаться подкрепления. Подождать, пока руководитель примет решение. А поскольку в доме шесть человек, трое из которых – молодые сильные парни, решение будет однозначным: вызвать бригаду чистильщиков.
Это было бы долго. И ненужно.
Придется нарушить инструкции, а заодно и как следует замарать эссенцию. Это допустимо в особых случаях. А сейчас – особый случай. И это обязательно подтвердят позже, в ходе разбирательства.
Беня звонит чистильщикам. К вечеру они будут здесь.
Соблазнитель и его команда
Гниль и Матильда бегали по пустому этажу и стучали в каждую дверь, крича:
– Лас, ты здесь?
И наконец в ответ донеслось:
– Да, да! Я тут! Меня заперли! Здесь электронный замок. Я бы спокойно дверь выбил, но она открывается внутрь…
– Отходи от двери!
Гниль с Матильдой полуинтимно обнялись, разбежались и, выбив дверь, упали на пол. Лас торопливо поднял их на ноги:
– Ребята! Молодцы! Вы уже знаете?..
– Знаем, – кивнул Гниль.
– Я вот только что узнал. Меня сразу после тренинга мыслитель Сатурн к себе позвал. Он прямо так себя и называет, представляете? Пригляделся к нему: а это мой старый школьный учитель психологии. Хороший дядя… был. Многому меня научил в свое время. Вот пригласил меня к себе и говорит: Сережа… это мое настоящее имя, если кто не знает… вот он говорит: Сережа, мальчик мой, рад тебя видеть. Надеюсь, и ты меня тоже. Хочу предложить тебе сотрудничество.
– Извини, перебью. Они там пока заняты – есть шанс бежать отсюда!
– Есть. Я все продумал. Пошли!
Они направились к лестнице. Лас продолжал:
– Вот, говорит: предлагаю сотрудничество. Я ему: если вы о работе, то меня это не интересует. Я свободный художник, путешествую, занимаюсь любовью. Яхт и вилл не покупаю, а на остальное хватает. Этот мыслитель, эк его, показывает мне из окна базу и говорит: это все – мое. Все эти люди – мои. Я ему говорю: с чем и поздравляю, а мне такого счастья не надо. Он мне начал что-то задвигать, я понимаю отдельные слова: эссенция, восход, вечная жизнь, деструктивное начало. Чувствую – мужика куда-то не туда уносит. Говорю: не знаю, что у вас тут за секта, и мне на это наплевать. Завтра я отработаю вторую часть тренинга и уеду. Это если мы с вами достигли понимания. Если не достигли – уеду прямо сейчас. И деньги не верну. И тут он мне с особым пафосом вещает: мы тут-де создаем особую расу людей, элиту человечества, и что скоро они захватят власть во всем мире, поэтому у меня еще есть шанс присоединиться к ним добровольно, потому что потом уже никто не спросит о моем желании. Сказал, что хочет оказать мне такую честь, потому что всегда ко мне хорошо относился и потому что ему нужны талантливые люди типа меня, а то, говорит, у нас тут талантов не хватает. Обалдеть, говорю я, Петр Михайлович, что с вами стало? Были нормальным человеком, а теперь совсем с кукушки слетели. Он аж в лице переменился, но быстро собрался и отвечает: я вернусь, когда ты будешь готов к конструктивному диалогу. И бегом выбежал из комнаты. Я за ним, а там уже заперто. Ладно, думаю. Попробовал окно высадить – не поддается. Смотрю: на улице движуха началась. Ну точно, сектанты. Стал искать, чем бы дверь расколупать, а тут и вы подоспели… спасибо, ребята!
– Делать-то что будем? – спросил Гниль. – У нас осталось минут пятнадцать, потом они закончат мычать и разойдутся по своим делам. Надо как-то вырваться наружу. Только как? Ворота открываются из будки… в будку мы не попадем без карточки… даже просто выйти наружу мы не сможем – опять же нужна карточка… хоть стену разбивай, но тут нужен отбойный молоток…
Матильда ничего не говорила, просто смотрела на лицо Ласа. Она и понятия не имела, что ее шеф может быть в такой ситуации настолько спокойным и решительным. Прямо полководец, который давно разработал план сражения и теперь идет побеждать.
– Друзья, доверьтесь мне, – бросил он на ходу. – Я уже все придумал.
Следом за ним Гниль и Матильда выбежали наружу и двинулись мимо гудящей толпы к автостоянке, где стояла одна-единственная машина.
Серебристый джип Ласа.
– У тебя пулемет в багажнике? – спросил Гниль.
– Ага. Но нам сейчас нужен не он.
– А что же тогда?
Взявшись за ручку двери, Лас обернулся к ним и голосом супергероя из американского фильма произнес:
– Пора нашей тачке оправдать свое звание бронетранспортера.
Они так и застыли. Гниль посмотрел на Матильду, выражением лица говоря: «Как это я сам не додумался?»
– Самое простое решение – обычно самое верное, запомните, дети мои. Но оно же и самое глупое, поэтому мало кто может додуматься до него, – сказал Лас. – Все, по местам. Не курить! Пристегнуть ремни!
Бронетранспортер катался по пустой автостоянке туда-сюда. Некоторые сектанты оглядывались в его сторону. Они явно не понимали, что происходит и как на это реагировать.
Наконец машина взяла курс на скопление людей в границах спирали. Лас вдавил клаксон.
Люди отпрыгивали в стороны. Мелькнула борода мужчины, стоявшего в центре, – ему тоже не хотелось быть раздавленным.
Подкатившись к крыльцу, Лас развернул бронетранспортер в сторону стены.
Сектанты, конечно же, поняли, что он хочет сделать. Многие просто стояли как вкопанные по краям площадки. Альберт и несколько других что-то кричали и махали руками. Но выходить на площадку, чтобы преградить путь джипу, они не собирались.
Матильда скрестила пальцы.
– Щас я им устрою деструктивное начало… Три, два, один… пуск! – рявкнул Лас.
Джип понесся к стене. Матильда закрыла лицо руками.
Мощный удар подбросил ее на сиденье, но ремень безопасности вернул на место. От звона и грохота у девушки заложило уши.
Спустя несколько мучительных секунд она осознала, что машина все еще едет.