АйманПолуостров Бьере
Айман позавтракала поздно в ресторане гостиницы. Исаак составил ей компанию.
Он уже посмотрел местные новости и рассказал Айман об убийстве.
Труп нашли рано утром возле одного из бункеров на берегу между Раммшё и Глимминге; новость ушла в газеты в первой половине дня.
– Но это же где-то здесь, – сказала Айман.
– И километра не будет. Йенс поехал туда осмотреть место.
– Когда это случилось? – Айман отложила вилку.
– Ночью или сегодня рано утром. Ты разве не слышала полицейские сирены?
– Нет, я спала крепко. – Айман покачала головой. – Проспала до десяти часов.
Хольгер сел рядом с ними и поставил перед собой тарелку со шведского стола: целая гора бекона, колбасы и яиц, приготовленных по меньшей мере тремя способами. У Хольгера был усталый вид.
Пока Хольгер ел, Айман изучала его.
Светлое лицо, маленький курносый нос и полные губы над двойным подбородком. Капли пота на лбу, скучливые глаза.
Можно научиться симпатизировать большинству людей, но Хольгеру… Айман не понимала, почему Исаак с ним общается.
Хольгер слышал об убийстве на берегу.
– Уже известно, кто это? – спросил он.
– По-моему, его звали Юнг, – коротко сказал Исаак. – Да, так… Ханс-Аксель Юнг. Майор или вроде того.
Хольгер отправил в рот несколько кусков яичницы-болтуньи, и Айман подумала, что еда как будто разрастается у него во рту.
Она отвернулась и увидела на подъездной дорожке Эдит и Ванью.
Исаак встал из-за стола и открыл дверь.
– Откуда идете? – спросил он. – И где Пол?
– Где-нибудь. Ищет Ванью. – Эдит пожала плечами.
Девочка отправилась в номер, а Эдит составила компанию завтракавшим. Оказывается, Ванья выключила телефон, поэтому дозвониться до нее было невозможно. Ночь она провела у приятеля в Энгельхольме.
– По крайней мере, сейчас она здесь, – сказала Эдит. – Это главное. Мы совершили примирительную прогулку.
Эдит улыбалась, но не могла скрыть беспокойства в глазах.
ХуртигПолуостров Бьере
Хотя Хуртиг не имел полицейских полномочий в этом районе, полиция Сконе пошла ему навстречу, когда он попросил доступа к месту преступления. Понадобилось лишь два телефонных звонка.
Он припарковал «Волгу» на посыпанной гравием разворотной площадке возле оцепленного района; его встретил коренастый человек с усталыми глазами. Он представился как комиссар Гулльберг и рассказал, что ему известно об убитом.
Ханс-Аксель Юнг, офицер в отставке, вдовец. Уроженец Стокгольма, но купил здесь дом двадцать лет назад. По словам соседей – глубоко религиозный, волк-одиночка; его не особенно любили из-за того, что он отказывался брать свою собаку на поводок. В момент убийства фокстерьер был при нем.
– Тело в медицинской лаборатории в Линнчёпинге, – сказал Гулльберг. – Было сделано пять выстрелов, столько же пуль найдено. Они довольно необычной разновидности, применялись в шведской армии в пятидесятые-шестидесятые годы, поэтому не исключено, что оружие принадлежало самому майору Юнгу. В его доме сейчас работают техники.
Они пошли к бункеру, возле которого было обнаружено тело.
– Здесь он лежал, – Гулльберг указал на землю возле бетонной стены; Хуртигу это показалось лишним – на земле остались пятна крови. Гулльберг двинулся дальше вдоль бункера. – Идемте со мной.
Они пошли вдоль красного от водорослей берега; метрах в тридцати от бункера стояла белая палатка техников. Гулльберг остановился и откинул полог.
На песке внутри палатки виднелись пятна крови, кое-какие предметы разложены на пластмассовом столике. Отрезок окровавленного бинта, две бутылки из-под вина и облепленный песком комок рыбьих внутренностей.
– Ночью здесь находился не один человек, и это примечательно, учитывая время года, – заметил Гулльберг. – Мы нашли такие же следы подошв, как на месте преступления, сорок второй размер, и вот эти вещи. На винных бутылках два набора отпечатков пальцев, пробы крови с бинта отправлены на анализ.
– А рыбьи потроха? – спросил Хуртиг. – Они как будто довольно свежие.
– Да. Можно подумать, что те, кто был здесь ночью, рыбачили, но это невозможно.
– Вот как? Не понял.
– Карп, – сказал Гулльберг.
Хуртиг кашлянул.
– Прошу прощения, никак не соображу, в чем дело.
– Карп – пресноводная рыба. Ее не ловят в Шельдервикене.
– Но угря-то здесь ловят? Это не могла быть наживка или вроде того?
– Очень сомнительно, – сказал Гулльберг, снова поднимая полог палатки.
– И у вас нет подозреваемых, за исключением тех, кто устроил тут пикник с вином и сырой рыбой?
– Непосредственных подозреваемых нет. Но одного мы посадили под замок в первой половине дня.
– И кто это?
Гулльберг рассмеялся.
– Минут через пятнадцать после нашего прибытия тут объявился какой-то растерянный парень с камерой. От него несло перегаром, он утверждал, что он журналист и желает заявить об исчезновении человека.
Пьяница несчастный, подумал Хуртиг. Пол, кто же еще.
– Мы отправили его в Энгельхольм, в вытрезвитель. Конечно, его нельзя списывать со счетов, и когда он проспится, мы его допросим. Даже если он ни при чем, он мог что-нибудь видеть.
– Я знаю его, – сказал Хуртиг. – Мы живем в одной гостинице. Съезжу в Энгельхольм, разберусь.
– Да? – Гулльберг с интересом посмотрел на него. – Как по-вашему, он убийца?
Хуртиг подумал. Он знал, что может делать с людьми алкоголь.
– Нет, вряд ли. Во всяком случае, в нормальном состоянии.
Гулльберг кивнул.
– Тогда все. Созвонимся, – сказал Хуртиг и пошел к машине.
Он как раз прошел ограждение, когда зазвонил телефон. Это был Олунд; нажимая кнопку приема, Хуртиг заметил, что аккумулятор почти разряжен.
Олунд сообщил, что в полицейский участок Кунгхольмена прислали еще одно письмо. В конверте содержались клок волос, обрезки ногтей и водительские права.
– Водительские права? – спросил Хуртиг. – На чье имя?
Вокруг стояла абсолютная тишина, он не слышал ни шума моря, ни чаек, круживших у него над головой. Не слышно было даже гула приближавшегося шторма.
– Этот человек скончался. Его похоронили вчера после обеда.
– Похоронили? Как это? – спросил Хуртиг, хотя уже знал, что ответит Олунд.
– В церкви Гревье. Его звали Йон Ингмар…
– Густафсон. Но все звали его Ингу.
Через пять минут Хуртиг сидел в машине с ноутбуком на коленях и просматривал отчет техников о содержимом нового письма.
На водительских правах, принадлежавших Густафсону, Хуртиг увидел лицо с глубокими морщинами, густые белые волосы, а под взъерошенной челкой – глаза с острым взглядом.
Видит ли он художника, который перед тем, как покончить с собой, послал полиции Стокгольма несколько личных артефактов, – или еще одну жертву убийства?
Задачей Олунда было сделать то, чего не успеет сделать Хуртиг, и еще нескоро Олунду представится возможность спокойно повозиться с машиной или, как прочие люди, посмотреть телевизор в компании пиццы и упаковки из шести банок пива.
Пока Хуртиг вызволяет Пола Юрта из полиции Энгельхольма, Олунд должен добыть отчет о вскрытии и договориться о встрече с Иво Андричем. Если отчет не покажет ничего необычного, остается только подтвердить, что волосы и ногти принадлежат Ингу, а также определить, сострижены они до или после смерти. Только тогда можно будет с уверенностью сказать, что его убили.
Заводя машину, Хуртиг вдруг понял, что есть человек, знавший и Фабиана Модина, и Ингу Густафсона, и человек этот находится здесь, в Сконе.
ИсаакПолуостров Бьере
Он был один в номере, собирал вещи. Закончив, он зашел в ванную, умылся.
Это были сутки воссоединения.
В последний раз они всей компанией виделись в Берлине четыре года назад; забавно, что в воспоминаниях о той встрече Ингу едва ли нашлось место. Он словно уже начинал выцветать.
Процесс упадка, подумал Исаак, закрыл кран и вытер лицо.
Человек – единственное животное, которое рассматривает свое существование как проблему, которую надо решить. Исаак подумал, что особенно хорошо это видно на примере Айман с ее шестьюдесятью пятью ежедневниками. Почти маниакальный поиск совпадений и логических объяснений, но, как и в Йенса, в нее трудно заглянуть.
Всегда есть какая-то последняя стена, которую не проломишь; Исаак подозревал, что замкнутость Айман как-то связана с ее братом.
С ее больным раком братом, о котором она раз за разом отказывается сказать хоть слово.
ХуртигПолуостров Бьере
Когда Пол вышел из машины, на пассажирском сиденье после него осталось неисчислимое множество песчинок. Будто спал на пляже, подумал Хуртиг.
На посыпанной гравием парковке у гостиницы их встретили Исаак, Эдит и Ванья; Хуртиг с интересом наблюдал за воссоединением семейства Юрт. Пол был пристыжен; у него тряслись руки, когда Эдит молча обняла его. Если взгляд Эдит был встревоженным, то взгляд дочери – презрительным. Ванья с отвращением отвернулась, когда Пол обнял ее.
Не хватает только одного персонажа, подумал Хуртиг. Биологического отца Ваньи.
– Где Хольгер? – спросил Пол.
– Покупает искусство, – ответил Исаак. – Сначала Торекув и Энхёрна, потом Лунд и Мальмё и дальше в Эстерлен. Домой вернется только завтра, не раньше.
Хуртиг хотел бы обменяться парой слов с Хольгером, но, кажется, сейчас не выйдет, и может быть, это не так уж плохо. Надо сначала разобраться во всем получше. Двое друзей Хольгера убиты. Хуртиг подумал о человеке, которого застрелили на берегу.
Может быть, Хольгер знал и его?
Когда Хуртиг с Исааком покидали гостиницу и «Волга» выворачивала на проселочную дорогу, Хуртиг уже приступил к работе. Нуждавшийся в подзарядке телефон был подключен к прикуривателю, на случай если позвонит Олунд. Хуртиг сидел сзади с ноутбуком; он попросил Исаака ехать с максимальной разрешенной скоростью и как можно дольше не сбавлять темп.