Как обычно, он подтянул себе стул и уселся рядом с ней. Слишком близко. Словно ему мало было, что она его слышит, – он хотел заставить ее физически ощутить его присутствие.
Теа смотрела телевизор и продолжала есть.
– Вижу, вы следите за новостями по поводу Ребекки Тролле, – проговорил Турбьерн Росс. – Могу понять.
Он восседал на стуле, как король, засунув руки в карманы.
– Скоро мои коллеги наверняка навестят вас. Они знают, что вы с Тролле встречались. Это было отмечено в ее ежедневнике.
Теа прекрасно помнила тот визит, настойчивые вопросы. «Уверена, что вы сможете получить свободу, – сказала ей девушка. – Восстановить свое доброе имя. То, что вы сидите тут в одиночестве и забвении, – такая чудовищная несправедливость!»
Для Теа так и осталось загадкой, откуда Ребекка взяла свои сведения. Конечно же, она знала не все, но достаточно много.
– Медсестра рассказала, что на прошлой неделе вас донимал жуткий кашель, – с обеспокоенным видом произнес Турбьерн Росс. – В ваши годы надо следить за своим здоровьем.
Во рту он держал порцию жевательного табака – этот отвратительный запах заставил ее задержать дыхание.
– Теа, своим молчанием вы вредите сами себе. – Он покачал головой, посмотрел на нее с сочувствием. – Если бы вы только решились облегчить душу! Мы все были бы готовы выслушать, помочь вам.
На этом месте она с удовольствием повернула бы голову и посмотрела ему в глаза, однако сдержалась и продолжала неспешно есть. Кто эти «все», готовые ей помочь? За все эти годы ее навещал только Турбьерн Росс. Остальные полицейские давно махнули рукой, занялись другими делами. Дело о пропаже ее сына считалось нераскрытым, а она сама – невиновной. Так считали все, кроме Турбьерна Росса, который предпочитал осудить, нежели оправдать, и вцепился в это дело с остервенением, временами пугавшим ее.
Теа помнила их первую встречу: тогда она сразу же отметила его взгляд, затуманенный и странноватый. Даже злой. Тогда он был молод, стремился научиться, проявлял нетерпение, когда другие полицейские желали сделать перерыв в допросе.
Она молча наблюдала за ним. Видела то презрение к коллегам, которое выражала вся его фигура. Он сидел у стены, за спиной у других. Руки скрещены на груди, и его злоба буквально переполняла собой помещение.
В первый раз он навестил ее в камере. Поначалу она испугалась – подумала, что он хочет что-то с ней сделать. Но он пришел просто поговорить.
– Я знаю, что вы знаете, – сказал он ей тогда. – Даже если на это уйдет вся жизнь, я заставлю вас заговорить, чтобы мы тоже это узнали. Парень заслуживает того, чтобы его нашли. Любой ценой.
Много раз задавалась она вопросом, не встречала ли его раньше. Может быть, где-то в прошлом она его обидела? Если нет, то почему, ради всего святого, он все не может успокоиться? Почему ее сын так важен для какого-то полицейского?
После трех десятилетий его регулярных посещений она знала ответ на этот вопрос. Турбьерн Росс – сумасшедший. Если Теа не поостережется, ее и без того незавидная жизнь может стать еще ужаснее.
Фредрика Бергман чувствовала себя очень усталой. Вот еще одна ночь, когда она никак не может успокоиться и заснуть. Еще одна ночь бесконечных размышлений. Мозг отказывался работать, а сердце билось без передышки, гоняя обогащенную кислородом кровь по телу, которое мечтало лишь об отдыхе.
Утром того дня из норвежской криминальной полиции «Крипос» прислали по факсу рапорт: когда она пришла на работу, он лежал в ее отделении для писем. В рапорте говорилось о Вальтере Лунде. Ее не удовлетворила констатация факта, что Вальтер Лунд переехал в Швецию из Норвегии, она хотела узнать о нем больше и потому обратилась за помощью к коллегам из «Крипоса». Нужно отследить прошлое Вальтера Лунда: какое у него образование, был ли он женат, остались ли родственники в Норвегии?
Отчет оказался кратким. Вальтер Лунд родился в 1962 году, вырос в местечке Гол в Норвегии. Отец и мать умерли, братьев и сестер нет. Единственный ныне живущий родственник – дядя со стороны матери, обитающий все там же, в Голе.
Фредрике довелось однажды побывать в этом местечке в двадцати милях от Осло – унылой дыре неподалеку от знаменитого горнолыжного курорта Хемседал. В беспорядке разбросанные одноэтажные дома, разделенные на две группы железной дорогой. Неужели здесь вырос Вальтер Лунд – один из самых выдающихся деловых людей Швеции?
«Крипос» отмечал, что Вальтер Лунд отучился два года в профильной гимназии, в армии не служил. Зато фигурировал в полицейском реестре: был задержан за несколько мелких правонарушений еще до наступления двадцатилетнего возраста. Его отец имел солидное криминальное прошлое, а мать подозревалась в занятии проституцией. После 1979 года норвежское налоговое управление не зарегистрировало никаких доходов Вальтера Лунда. В тот год он декларировал ничтожную сумму, заплаченную ему судоходной компанией из Бергена.
Фредрика снова проглядела рапорт, не зная, что и подумать. Попыталась вспомнить, что читала про Вальтера Лунда ранее. Ведь он говорил где-то, что у него экономическое образование. Или она сочла это само собой разумеющимся?
Зайдя в Интернет, она обнаружила огромное количество интервью Вальтера Лунда – безграничные моря текста, но ни слова о его образовании. Он улыбался в камеру – за письменным столом, на заднем сиденье автомобиля, на трибуне. Не самодовольно, а дружелюбно. Похоже, он всегда думал о тех, кто будет смотреть на фото. Хотел показать: он человек, на которого можно положиться. Хороший человек. Фредрика вгляделась в глаза Вальтера Лунда на мониторе, будто пытаясь заглянуть в душу.
Свой имидж он выстроил несколько иначе, нежели другие бизнесмены. Брал на себя ответственность, признавал ошибки. Два года подряд отдавал более половины дохода на развитие технологических проектов в Африке, к югу от Сахары. Пресса внимательно следила за его визитами туда. Вот он, Вальтер Лунд, без пиджака и галстука, с закатанными рукавами и озабоченным лицом.
Фредрика вспомнила, что читала эти репортажи, когда они были только что опубликованы. Ее восхищала щедрость Вальтера Лунда и его активная жизненная позиция. Она знала, что он испортил отношения со многими другими бизнесменами, считавшими, что его слишком большой вклад в развитие и безопасность выставлял остальных в невыгодном свете.
Морган Аксбергер, руководитель концерна, открывал кошелек с куда меньшим удовольствием. Правда, в интервью он хорошо отзывался об инициативах Вальтера Лунда, однако предупреждал, что глобальную нищету вряд ли удастся победить за счет международной помощи.
Если Вальтер Лунд казался симпатичным и щедрым, то Морган Аксбергер представлялся хладнокровным циником. Лунд был простым норвежским парнем, выстроившим свое благосостояние с нуля, в то время как Моргану и богатство, и положение достались по наследству. Вальтер Лунд часто высказывался за то, чтобы в руководство крупных компаний включали больше женщин, в то время как Морган Аксбергер по праву старшинства лишь улыбался, когда об этом заходила речь, и намекал, что женщины, которые пригодны для такой задачи, уже заседают в правлении.
Алекс чуть не засмеялся ей в лицо, когда она предложила допросить Аксбергера и Лунда. Сама Фредрика не понимала, что в этой ситуации такого смешного. Разве перед законом не все равны?
Впервые Петер и Алекс совещались в «Логове льва» одни, не пригласив больше никого из следственной группы. Жалюзи были опущены, двери закрыты.
– Что делать, черт подери? – спросил Петер.
Алекс размышлял над этим вопросом почти всю ночь. Он вернулся от Дианы слишком поздно и в слишком приподнятом расположении духа. Редко случается, чтобы скорбящий человек излучал энергию, но у Дианы это получалось.
– Я принял такое решение: поговорю с Фредрикой, а потом ты поедешь и привезешь Спенсера Лагергрена. Если не выяснится нечто новое, что в корне изменит ситуацию.
Петер горько покачал головой:
– Не понимаю, как она могла скрыть от группы столь важные сведения.
– А я вот прекрасно понимаю, – сухо возразил Алекс. – Она хотела сама расследовать, насколько Спенсер замешан в деле, и не вовлекать нас, поскольку убеждена в его невиновности. Если быть до конца откровенным… мы с тобой поступили бы точно так же.
Но вид у Петера по-прежнему был недовольный: он не хотел предаваться подобного рода размышлениям.
– Удалось еще что-нибудь узнать о киноклубе, в котором состояла Теа Альдрин и все остальные? – спросил Алекс.
– Кое-что удалось. У меня сложилось впечатление, что это очень снобистский клуб – малое количество членов, почти нулевая сменяемость. В первый раз они привлекли к себе внимание в тысяча девятьсот шестидесятом году, когда эта четверка появилась на кинопремьере в Стокгольме, а на следующий день камня на камне не оставила от фильма в совместной рецензии в «Дагенс нюхетер»[8].
– В шестидесятом году? Значит, клуб работал довольно долго.
– Почти пятнадцать лет. И в нем всегда было только четверо членов. Теа Альдрин в нем состояла с самого начала. Кстати, и Морган Аксбергер тоже. Тогда Теа было двадцать четыре, а Моргану – двадцать один. Ты знал, что в первые годы после армии он отказался идти по пути отца и писал стихи?
Алекс был очень удивлен. Отец Моргана Аксбергера своими руками создал ту империю, которую теперь возглавлял сын. Тот факт, что смене власти предшествовал своеобразный бунт, был Алексу неизвестен.
– Понимаю, я сам был поражен. – Петер заметил его реакцию. – Как бы там ни было, вскоре после воз вращения из армии Морган Аксбергер опубликовал свой первый поэтический сборник, который привлек внимание читателей и был хорошо встречен критиками.
– И за счет этого он вошел в клуб «Ангелы-хранители»? – продолжил его мысль Алекс.
Он легко мог себе представить, как бунт Моргана Аксбергера против отца произвел сильное впечатление на таких людей, как Теа Альдрин, и открыл ему двери в определенные круги.