Я беру совок, который стоит в углу, и наклоняюсь, чтобы собрать корки от пиццы и другой мусор с веника Эшли, затем бросаю содержимое в мусорный мешок.
Когда Эшли снова заговаривает, ее голос звучит устало и она кажется гораздо старше, чем на самом деле.
– Они использовали ее – и Иэн, и Бет. Именно так богачи поступают с такими, как я и Тина. Они нанимают нас, чтобы мы заботились об их детях и домах, и говорят, что мы часть семьи, – это всего лишь их любимая фраза, позволяющая им казаться простыми людьми, – а как только возникает неприятность, они избавляются от нас. Теперь Тины не стало, а я – здесь. Работаю за минимальную зарплату плюс чаевые, правда чаевые здесь, скорее, исключение.
Эшли уволили потому, что она молодая и милая. Она имеет право злиться.
– Я скучаю по Калебу. Это мальчик, о котором я заботилась. Я научила его читать. У меня на холодильнике висит картинка, которую он нарисовал. А я его больше никогда не увижу. – Эшли промокает глаза чистой салфеткой. – Тину я тоже больше не увижу. Сначала я в память о ней каждую неделю покупала веточки голубой гортензии, которую так любила Тина. Она срывала их в саду и ставила букет в своей комнате. Однажды у меня кое-что произошло, я хотела написать ей сообщение, взяла телефон и поняла: я забыла, что Тина умерла. – В больших карих глазах Эшли блестят слезы. – Я не купила гортензию на прошлой неделе. Тина угасает в моей памяти.
Я не повторяю пустых банальностей, которые слышала, когда не стало моих родителей. Вместо этого я признаю горе Эшли.
– Разве это не ужасно? Что я о ней забываю? – Ее голос срывается на последнем слове.
Я качаю головой:
– Горе может поглотить нас, и это естественный защитный механизм – отвлекаться на что-то другое. То, что вы иногда счастливы, или злитесь, или не думаете о Тине, не означает, что вы оскорбляете ее память. Это означает, что вы стараетесь выжить.
Эшли кивает. Спустя мгновение она возвращается к работе, убирает засаленную мокрую скатерть и впихивает ее в мусорный мешок, затем выдавливает чистящее средство на поверхность стола. Я беру несколько бумажных салфеток и помогаю ей протереть стол. Над головой потрескивает динамик, и оттуда раздается слегка возбужденный голос: «Внимание, прыгуны! Сбор гостей Эмили на пиццу и торт – в комнате для вечеринок номер один через десять минут».
Так, у меня осталось немного времени. Конечно, я смогу встретиться с Эшли позднее, но сейчас она открыта и настроена откровенничать. Может, она не будет столь прямолинейной в следующий раз.
– Пит говорил, что с Тиной в доме происходили странные вещи. Она о чем-то подобном упоминала?
Эшли достает новую бумажную скатерть из шкафа, я помогаю ее расстелить.
– Ах да! – вздрагивает она. – Если бы Тина не была так влюблена в Иэна, она бы уволилась и уехала оттуда. Тот дом словно копировал поведение Роуз: сначала все было идеально, а через некоторое время начался сущий кошмар.
– Можете рассказать что-нибудь конкретное?
Эшли смотрит вверх и влево – люди обычно так делают, когда стараются что-то припомнить. Некоторые исследователи полагают, что люди обманывают, если смотрят вверх и вправо. Само собой, любой, кто знает об этой теории, может ее обойти.
У меня нет причин сомневаться в Эшли, но я никогда не забуду, что говорил мне Чарльз в начале моей карьеры: «Все врут».
– Началось с мелочей. Какие-то вещи Тины стали пропадать. Вроде одной из ее любимых серег конго. Будто кто-то шутил с ней, чтобы она гадала: потерялась серьга или ее кто-то взял? Предметы оказывались не на тех местах, где она их оставляла. Она была уверена, что кто-то рылся в ее вещах. Затем стало еще хуже, ей часто становилось жутко до чертиков. Она клялась, что иногда поздней ночью слышала, как дедушка зовет ее по имени. Очень странно, ведь его не стало несколько лет назад.
– Это любого напугало бы, – соглашаюсь я.
Эшли берет из шкафа стопку одноразовых тарелок и салфетки и обходит стол, расставляя и раскладывая все по местам.
– Как-то Тина готовилась к выходу. Она хотела выглядеть обалденно, чтобы Иэн, увидев ее, потерял голову. Она примерила два платья – черное и красное. Прислала мне селфи в обоих. Я сказала, что мне нравится черное, его она и выбрала. – Эшли теперь стоит напротив меня, ставит тарелку и кладет салфетку перед стульчиком во главе стола. – Спустя несколько часов Тина вернулась домой и нашла записку на кровати.
В доме Баркли я привыкла ощущать неодолимый страх, и сейчас он снова наваливается на меня, будто его невидимые, но цепкие щупальца дотянулись и сюда, чтобы обвиться вокруг жертвы…
– Что там было написано?
– «Тебе стоило надеть красное».
Мое сердце замирает. Кто-то следил за Тиной, а она считала, что находится одна в своей комнате.
– Кто мог это написать? – спрашиваю я.
– Кто угодно – послание было распечатано с компьютера. – Эшли ставит еще один столовый прибор и переходит к следующему стулу, приближаясь ко мне. – Тина думала, что это могла быть Роуз – та любила смотреть, как няня куда-то собирается. Тина слегка красила девочке губы блеском, причесывала ее, после чего они делали селфи. Тина решила, что Роуз следила за ней и ради шутки оставила записку. Однако это напугало Тину. Зачем нужно было набирать текст на компьютере и распечатывать? Это выглядело как-то… жутко.
Вспоминаю, что и меня в доме Баркли не покидало ощущение, будто кто-то наблюдает за мной, хотя я никого не видела.
– Тина спрашивала об этом Роуз?
– Собиралась. Но Роуз бросало из крайности в крайность – от любви к ненависти. Тина не могла улучить удобный момент… Знаете, я уверена, что она сбежала бы оттуда, если бы не Иэн. Бедняжка надеялась, что он, узнав о ее беременности, уйдет от жены к ней.
– Когда она планировала сказать Иэну о ребенке? – уточняю я.
Эшли делает шаг ко мне, ставит еще один прибор на стол.
– В день своей смерти. Именно это мы и обсуждали с ней по телефону: она собиралась вечером сообщить Иэну о беременности и попросить его развестись. И стоило ей обмолвиться о своих планах, как она поскользнулась и упала – или кто-то подкрался и толкнул ее.
Комната для вечеринок чиста до блеска. Стол накрыт. Сквозь прозрачную дверь вижу парня с целой грудой коробок «Доминос». Он тащит их сюда.
Задаю последний вопрос:
– Может, вы хотели бы поделиться еще какими-то наблюдениями, даже если это кажется не важным?
Данный вопрос часто помогает – люди вспоминают ранее упущенные детали или говорят об интуитивных догадках. Удивительно, что самое важное зачастую приберегают на конец беседы.
– Есть еще одна большая странность, – произносит Эшли.
Она закончила сервировать стол и теперь стоит всего в нескольких дюймах от меня. Я чувствую пряные нотки ее парфюма и вижу крошечный блестящий скол светло-голубого лака на кончике ногтя.
– Тина считала, что Бет, по всей вероятности, знает о ее связи с Иэном. У нее было ощущение, что хозяйка не спускает с нее глаз. К тому же начались придирки, Бет утверждала, что Тина стала косячить: например, как-то раз забрала Роуз из школы в неподходящее время. Причем Бет знала об изменении в расписании, но не предупредила Тину. Затем Бет, Иэн, Гарриет и Роуз неожиданно решили уехать на выходные. – Эшли снова вздрагивает. – Представляете, каково это – находиться одной в таком огромном доме ночью? Тина попросила меня приехать к ней на уик-энд, но я работала. Пита она не позвала: они уже отдалились друг от друга, ведь Тина была влюблена в Иэна. В итоге она оказалась в доме одна.
Могу представить, что чувствовала Тина. Скрипучие полы и темные тени, затаившиеся в углах комнат. Укромные места за тяжелой мебелью и шторами. Острое, пронзительное ощущение, что в доме есть кто-то еще. И этот кто-то следит за ней.
– Посреди ночи Тина проснулась, ей показалось, что в дом вламываются. Она слышала крики мужчин. Чуть с ума не сошла. Бросилась было звонить в службу спасения, но поняла, что это полиция стучала в дверь.
Мне нечем дышать. Я глубоко потрясена. И мне становится еще хуже, когда Эшли говорит:
– Неизвестный вызвал копов и сообщил, что женщина из особняка Баркли громко звала на помощь примерно в три часа ночи. Но ведь Тина была одна! Она решила, что, наверное, кто-то хотел ее напугать. Показать ей, насколько она беззащитна.
24
Это явно не простое совпадение. Тину пытались напугать. Теперь, возможно, переключились на меня в качестве следующей жертвы в каком-то жутком сиквеле. Если в службу 911 звонил не обеспокоенный сосед, то кто это мог быть? Необходимо сделать запрос по этому звонку, но отчет я получу лишь спустя тридцать дней – и даже тогда может оказаться, что в нем не будет полезной информации. Тот, кто совершал звонки, скорее всего, успел замести следы.
«Она очень умная», – отозвалась Джина Маркман о Роуз. Ушлая, хоть и выглядит наивной. Роуз смогла достать режущие предметы, несмотря на титанические усилия родителей избавиться от подобных вещей в доме. Она заполучила книгу, хотя родители точно не разрешили бы ей читать такую литературу. Нужно узнать, не припрятан ли у нее телефон или айпад, о которых ее родным также может быть неизвестно. Не стоит скидывать Роуз со счетов, как бы мне этого ни хотелось. Нельзя ее недооценивать.
Страшная мысль приходит мне в голову: Тина была уверена, что кто-то бывал в ее комнате, кто-то трогал ее вещи. На днях, когда я пришла домой, стерео было отключено. Я твердо напоминаю себе, что с электроникой всегда бывают сбои. Это был сбой. Я не наивная двадцатишестилетняя девчонка, которую легко напугать. Я не боюсь голосов призраков или скрипов в ночи. Но все же теперь буду постоянно проверять задвижки на окнах и замок на новой входной двери, которую установят только завтра.
Я благодарю Эшли и выхожу из комнаты в зал. Здесь творится хаос: сотня детей носится по игровой площадке. Радостные крики эхом отдаются от стен; высокие голоса звучат пронзительно. Все это так не похоже на то, что окружало меня в детс