Пространство настолько обезличенное, что напоминает номер в отеле. Нет ни одного признака, что здесь когда-то жила жизнерадостная молодая женщина. И похоже, Роуз тут тоже нет.
На секунду представляю себе это место таким, каким оно должно быть. На столике полно разноцветных баночек для макияжа, шкаф ломится от красивой одежды. Фотографии в рамках выстроились на комоде. Раскрытая книга оставлена на тумбочке. В воздухе витает аромат духов.
Я захожу в примыкающую ванную комнату. Ванна на ножках в виде львиных лап пуста. Я тихо зову Роуз, заглядываю в большую тумбу под раковиной. Затем возвращаюсь в спальню и продолжаю поиски в шкафу и под кроватью. Везде безупречная чистота, словно следы пребывания Тины были старательно уничтожены.
Снова осматриваюсь и замечаю две небольшие двери, которые практически незаметно встроены в стены. Только темные круглые ручки и петли выдают их наличие.
Я открываю первую дверь и обнаруживаю кладовку с полудесятком чемоданов. Наклоняюсь, чтобы удостовериться, что Роуз не спряталась за одним из них. Затем смотрю, что находится за второй дверью. Там стоит большая пластиковая корзина – в таких корзинах, как правило, хранят праздничные украшения и старые вещи. В ней вполне может уместиться ребенок. Меня непроизвольно бросает в дрожь, когда я тянусь к крышке.
Ее довольно трудно открыть, и все же я справляюсь с этой задачей. В корзине вижу сложенные полотенца, простыни в цветочек, одеяло, коврик для ванной… Вероятно, Баркли отдали их Тине, когда она переехала к ним. После того как полиция осмотрела комнату, кто-то убрал эти вещи сюда.
Я ощупываю содержимое корзины – на дне есть что-то еще. Мой указательный палец натыкается на нечто острое, и я отдергиваю руку. Вытаскиваю полотенца, затем подушку, чтобы увидеть, что же меня укололо. Это золотая серьга конго. О ее пропаже говорила Эшли. Я достаю серьгу. Металл теплый, словно недавно касался чьей-то кожи.
Что-то в этом старом скрипучем доме вызывает у меня жуткие чувства и мысли. Мой рациональный ум не дает затянуть себя в эти игры – я говорю себе, что рука холодная, поэтому металл и кажется теплым.
Если Тина просто потеряла серьгу и ее нашли при уборке комнаты, то почему не отдали матери вместе с остальными вещами или просто не выкинули? Это не настоящее золото, и мелкие стразы, которыми оно усыпано, лишь имитируют бриллианты. Украшение хранили вовсе не потому, что оно ценное. Бет и Гарриет ничего подобного не носят, а уши Роуз не проколоты. Я уверена, что серьга принадлежала Тине. Но не могу понять, по какой причине эту вещицу спрятали на дне корзины. Разве что в качестве трофея.
Я кладу серьгу в карман, убираю постельные принадлежности с полотенцами обратно в корзину и закрываю дверь. Мне нужно найти Роуз. Но сначала я направляюсь к окну, выходящему на задний двор. Вдруг мне больше не представится возможность оказаться в этой комнате?
Окно высотой примерно пять футов и шириной около двух с половиной. Оно очень низкое – между полом и подоконником всего фут или около того. Несмотря на то что в раму вставили прочный плексиглас, а также перекладину по центру окна, мне некомфортно находиться поблизости.
Смотрю в окно, затем резко оборачиваюсь, стараясь представить и воспроизвести последние движения Тины. Почему она так стремительно вывалилась?
Достаю телефон и записываю видео этой зоны; затем подробное видео всей комнаты. После этого спускаюсь в коридор на втором этаже. Дверь в комнату Роуз приоткрыта. Не помню, так ли было, когда я проходила здесь несколько минут назад. Я дважды стучу, жду немного, затем открываю дверь.
На меня накатывает дежавю. Роуз держит книгу «Энн из Зеленых Крыш». Она сидит точно так же, как и при первой нашей встрече, ее запястья лежат на белом деревянном письменном столе. Она не реагирует на меня, как и в прошлый раз. Я подхожу к ней и приседаю, чтобы мое лицо оказалось на уровне ее глаз.
– Роуз, я так рада тебя видеть, – говорю я мягко. – Я хочу тебе помочь. Ты можешь со мной чем-нибудь поделиться?
Карандаши и школьные тетради все так же лежат на краю стола вместе с небольшой белой доской и маркером. Может, Роуз что-то напишет? Или я буду задавать вопросы, а она будет кивать или отрицательно качать головой в ответ? Я сделаю что угодно, лишь бы наладить диалог. Но Роуз не отрывает взгляда от книги.
Смотрю на книгу – с близкого расстояния я могу прочитать ее название и имя автора на колонтитулах. Это уже не «Убийца рядом со мной». Роуз читает «Энн из Зеленых Крыш», теперь пыльная суперобложка соответствует содержанию.
Внутри все сжимается. Роуз знает, что я была в ее комнате и рылась в ее вещах? Я оставила капельку крови на книге о маньяке, а также на конверте с фотографией. Это четкое доказательство того, что я вторглась в ее личное пространство.
Будто читая мои мысли, Роуз закрывает книгу. Она медленно поворачивается в кресле и встречается со мной взглядом. Я невольно отшатываюсь. Весь ее облик и обстановка в комнате – пугающая отсылка к нашей первой встрече. Но есть поразительная разница. Если тогда в глазах Роуз застыло равнодушие, то сейчас они горят гневом.
26
Спустя мгновение снизу доносится отчаянный голос Бет. Конечно, мне безумно хочется поговорить с Роуз, но я не могу игнорировать ее мать. Выхожу в коридор и громко говорю:
– Роуз в своей комнате. Я только что ее нашла.
Бет появляется спустя считаные секунды, – очевидно, она мчалась сюда стрелой.
– Роуз! Мы так волновались! – Она заключает дочь в объятия.
Роуз не тает от подобного проявления чувств; скорее, просто принимает их как данность.
– Ты все это время была здесь? – спрашивает Бет.
Девочка кивает. Такой вот вариант правды: Роуз действительно была наверху, но мы с ней знаем, что не только в своей комнате.
– Не понимаю, как мы могли тебя не заметить? – Видно, что Бет испытывает облегчение. Она достает телефон из кармана. Разговор короткий. – Она в своей комнате… Без понятия… Хорошо. – Бет нажимает отбой и поворачивается ко мне. – Как вы ее нашли? – Тон вопроса из резкого переходит в обвиняющий. – Вы же говорили нам, что она, должно быть, на улице!
Я тоже выдаю свой вариант правды:
– Мне показалось, что в окне кто-то мелькнул, поэтому я вернулась проверить.
Краем глаза замечаю, что Роуз смотрит на меня. Она изучает мое лицо. Я делаю то же самое. Ее лицо ничего не выражает. А я ведь только что видела ее рассерженной! Девочка будто выставила перед собой непроницаемый щит, подобно тому как владелец магазина на ночь опускает перед входом металлическую решетку.
Я слышу шаги внизу, затем голос Гарриет:
– Роуз?
Бет протягивает дочери руку:
– Пойдем. Папа и бабушка хотят тебя увидеть, им нужно удостовериться в том, что ты в порядке.
Роуз качает головой и жестом указывает на книгу.
– Вернешься к чтению чуть позже. Бабушке сложно подняться по лестнице. Спустимся ненадолго.
Роуз послушно встает и берет мать за руку.
Затем Бет делает мне недвусмысленный намек. Она направляется в коридор и ждет, пока я выйду из комнаты. После чего демонстративно закрывает за нами дверь.
– Мы ценим неприкосновенность частной жизни в своем доме, – поясняет Бет, натянуто улыбаясь.
Наверное, Гарриет рассказала Бет, что я была в комнате Роуз одна. Я иду за матерью и дочерью вниз, ощущая в кармане джинсов изящную металлическую серьгу. Находка доставляет мне столько же неудобств, как если бы это был острый камешек в обуви.
Спустя час Роуз сидит напротив меня в кабинке кафе «Вафельный домик». Я наблюдаю за тем, как моя маленькая клиентка берет темно-фиолетовый карандаш и начинает разгадывать головоломку по поиску слов, напечатанную на бумажной сервировочной салфетке.
Я прошла огонь, воду и медные трубы, чтобы выбраться сюда с Роуз. Бет заявила, что после напряженного дня девочке нужно провести спокойный вечер. Когда я отметила, что стрессу подверглись только взрослые, Иэн вскочил и стал протестовать: мол, для Роуз события происходят слишком быстро и ей нужно больше времени, чтобы узнать меня. Я ответила, что именно для этого и собираюсь отправиться с девочкой на ужин.
В конце концов, после длительных переговоров, я согласилась привезти ее обратно через полтора часа. Тем не менее без напутствий уйти не удалось: Гарриет встала у входной двери, словно часовой, и сказала внучке более резко, чем обычно, что будет с нетерпением ждать ее возвращения, чтобы позаниматься с ней китайскими иероглифами. Она не спускала с нас глаз, пока мы не дошли до моей машины и я не усадила Роуз на заднее сиденье.
Наконец я наедине со своей клиенткой. Пора к ней присмотреться.
– Роуз, да у них тут просто огромное меню! – Я беру ламинированный двухсторонний лист. – Попробуем всего понемножку?
Роуз не поднимает головы. Я изучаю ее лицо: оказывается, ресницы у нее тоже ярко-рыжие, как и волосы.
– Я возьму вафли с «Нутеллой». Они просто чудесны – с шоколадной пастой и фундуком.
Роуз продолжает водить карандашом по своему бумажному меню, вычеркивая буквы в головоломке.
К нам подбегает официантка:
– Ну что, дамы, выбрали?
– Мне чай со льдом. – Вспоминаю, что говорил Иэн: он время от времени балует дочь вкусностями. – Роуз, будешь рутбир?[6]
Никакой реакции. Официантка смотрит на Роуз, затем на меня, улыбка сходит с ее лица.
– Мы возьмем рутбир, – говорю я. – И можно вафли с «Нутеллой» и вафли со свежей клубникой?
– Как насчет взбитых сливок? – спрашивает официантка.
Я пожимаю плечами:
– А почему бы и нет?
Следующие пять минут я применяю различные тактики, чтобы добиться внимания Роуз. Ее поведение изменилось. Если во время первой встречи она была отчужденной, сейчас чувствую ее враждебность. Не важно, что я говорю или делаю, она не смотрит на меня. Склонившись над бумажной салфеткой, она водит карандашом по буквам, до тех пор пока полностью их не зачеркивает.