Я быстро выпрямляюсь, сохраняя нейтральное выражение лица. Миссис Ли все еще полощет стаканы в раковине. Кажется, она не заметила моих наклонов.
Очевидно, Гарриет подбила миссис Ли поставить «прослушку», чтобы оценить лейтмотив моих вопросов. Возможно, она хотела понять, кому из родителей я отдаю предпочтение в качестве опекуна.
Почему бы не воспользоваться своим открытием? Я могу направить Гарриет по ложному пути, обмануть ее и вызвать у нее сомнения. Могу сделать все то же самое, что семья Баркли делала со мной.
– Есть еще один момент, который я хотела обсудить. Я все думала, сказать вам или не сказать, но мне кажется, что это важно.
Миссис Ли резко оглядывается и спешит ко мне. Я так и предполагала. Она не хочет, чтобы я далеко отходила от спрятанного телефона.
– Бет – хорошая мать. И Иэн выглядит любящим и заботливым отцом, хотя он и навредил семье, переспав с няней.
Миссис Ли застыла и, похоже, недоумевает: разговор как будто свернул в другое русло. Так и есть на самом деле. Но сейчас я говорю не с ней, а с Гарриет, стараясь убедить ее, что я союзник.
– Роуз нуждается в сочувствии и стабильности после ужасной трагедии с Тиной, – продолжаю я. – Если оглянуться назад, то кажется странным, что никто не поскользнулся и не выпал из огромного старого мансардного окна до Тины.
Я тщательно подбираю слова. Гарриет должна поверить, что я считаю происшедшее несчастным случаем. Если мне повезет, она передаст это Бет и Иэну.
Но мне нужно еще кое-что. Я убеждена: только Гарриет знает, что произошло за те десять минут, когда Роуз якобы собирала помидоры. Если она ослабит бдительность, возможно, удастся у нее что-нибудь выяснить.
– Мне нужно проводить больше времени у Баркли, прежде чем я смогу принять решение. Я знаю, что Гарриет пользуется авторитетом в семье. И очень заботится о Роуз. Надеюсь, она будет по-прежнему принимать участие в жизни девочки независимо от того, кто получит главную опеку.
– Гарриет сделает для Роуз что угодно, – говорит миссис Ли.
«Именно это меня и пугает», – отвечаю я про себя.
31
Мне очень хочется нанести новый визит семейству Баркли, но лучше подождать: пусть Гарриет обдумает мои слова. Интересно, клюнет она на мою наживку или нет? Конечно, будет лучше, если Гарриет сама свяжется со мной: это поддержит ее иллюзию, что она все контролирует.
Специалисты, которые будут чинить входную дверь, появятся только к концу дня, поэтому у меня есть немного свободного времени. Лучше отправиться домой и постараться расслабиться: вчера я допоздна сидела над бумагами, а сегодня были встречи одна за другой. Можно полежать на диване, посмотреть телевизор, заказать продукты онлайн…
В конце концов, именно так обычные люди проводят вечерний досуг. От этой мысли накатывает клаустрофобия. Какое-то беспокойство нарастает изнутри. Из опыта знаю, что единственное лекарство от этой напасти – физическая и умственная активность.
«Вам сложно сидеть неподвижно, – как-то раз отметила Челси. – Вы когда-нибудь пробовали медитировать?» И я честно призналась, что один раз пыталась. Это были самые ужасные девяносто секунд в моей жизни.
Горькая правда заключается в том, что наш с Марко союз распался не только из-за разногласия относительно детей. Это была самая глубокая трещина в наших отношениях, но возникали и другие трудности.
Во время медового месяца в Таиланде я планировала посещать храмы и исследовать города, а Марко рвался на пляж. Мы пришли к компромиссу и занимались тем и другим, но на пляже я или плескалась в воде, или бегала по песку, или болтала с местными. Я знаю, Марко хотелось, чтобы я сидела рядом с ним, наблюдала за волнами и наслаждалась тем чувством покоя, которое они дарили ему.
Но наши с ним планеты слишком отличались атмосферой и решительно не могли вращаться на одной орбите.
Так же было и дома. После напряженной рабочей недели Марко предпочитал ленивый отдых: по воскресеньям он раскладывал газету «Нью-Йорк таймс» на кухонном острове и листал ее, пока домашний суп кипел на плите, а после обеда любил поспать. Я же записалась на марафон, поэтому по воскресеньям бегала часами, готовясь к соревнованию.
Противоположности притягиваются. Это я говорила себе и Марко. Он первый перестал притворяться, будто верит в это.
Мне так сильно его не хватает! И поскольку неудобно звонить ему, я перехожу к плану Б – набираю номер айфона Анжелы, матери Марко. Она отвечает после второго гудка и говорит, что свободна. У меня точно гора с плеч свалилась. Ура, есть повод не отступать!
За сорок пять минут я добираюсь до дома, хватаю подарок Анжелы на ее семидесятилетний юбилей вместе с легкой курткой, которая мне точно пригодится ввиду октябрьских холодов. И вот я уже стою на пороге ее дома в стиле ранчо, расположенного в городе Силвер-Спринг.
На парадном крыльце выстроились горшки с геранью и ароматной зеленью: базиликом, орегано, тимьяном и мятой – все это хозяйка дома занесет внутрь до первых холодов. Из мебели – изношенный плетеный диван с подушками в цветочек. На одном из сидений, свернувшись калачиком, лежит небольшой пятнистый кот с колокольчиком на ошейнике. Я наклоняюсь, глажу Канноли – так зовут кота, – а когда выпрямляюсь, Анжела открывает дверь.
– Стелла!
Она заключает меня в объятия, и я обнимаю ее в ответ, ощущая, какая она стройная и сильная.
У нее фигура йога наперекор всем законам справедливости и логики, несмотря на то что она питается пастой, хлебом и конфетами. Благодаря светлым мелированным волосам, а также регулярным инъекциям ботокса Анжеле легко можно дать лет шестьдесят.
Она ведет меня в дом, берет мою куртку и вешает на перила, потом мы идем на кухню.
– Вы замечательно выглядите, – говорю я ей, но не добавляю «мама», как обычно делала раньше.
– А ты выглядишь худой, – отвечает Анжела.
Указательным пальцем она давит на область между моими бровями. И тут я понимаю, сколько напряжения было в моем лице, – от ее прикосновения мои мышцы расслабляются.
– У тебя стресс из-за работы или от чего-то другого? Ты с кем-нибудь встречаешься? – Ее вопросы вылетают со скоростью пули.
Если говорить о ней как о свекрови, то она весьма противоречивая особа. С одной стороны – милая и приветливая, с другой – бесцеремонная и любопытная. Я долго не могла забыть ее выходку на День благодарения. Пока Марко раскладывал пирог на кухне, Анжела в присутствии близкой родни выпытывала у меня, почему я не хочу заводить детей. А когда я все-таки простила ее – то есть приняла со всеми недостатками и полюбила, – стало ясно, что теперь мы настоящая семья.
– Я ни с кем не встречаюсь, – отвечаю я честно. Если хочешь, чтобы Анжела оставила тебя в покое, лучший способ – ответить ей с юмором. – А вы? Все еще сидите в «Тиндере», хищница?
Она громко хохочет и тянется к банке с печеньем. Насыпает горсть в гриппер и сует его мне в руку. Побывать в доме Анжелы и уйти оттуда без еды невозможно.
– У меня тоже для вас кое-что есть.
Ныряю в свою большую сумку и достаю упакованный подарок. Я купила изысканную золотую цепочку с круглыми кулонами, на которых выгравированы инициалы детей Анжелы.
Она восторженно хлопает в ладоши, как ребенок:
– Можно сейчас открыть?
Меня окатывает волна смущения.
– Никаких подглядываний до дня рождения. Надеюсь, званый ужин удастся на славу.
Под взглядом Анжелы я чувствую тяжесть всего несказанного между нами. На этот раз она не выплескивает на меня все свои мысли без разбора.
– Я тебе упакую зити[7]. И никаких возражений.
– Как же я могу вам возразить!
Анжела готовит зити из домашней пасты и добавляет свежий базилик. Она распахивает холодильник – дверца оказывается перед моими глазами. Вижу десятки фотографий на магнитах; снимки перекрывают друг друга, словно коллаж. Я была на многих семейных праздниках, которые здесь запечатлены, – мы вместе отмечали свадьбы и дни рождения, окончание учебных заведений и отпуска. Смотрю на эти лица, и сердце сжимается.
Затем я кое-что замечаю. Фотографию Марко и его новой возлюбленной. Она блондинка, спортивного телосложения, на голове красная бандана, на лице широкая улыбка. Идеально подходит Марко. У меня перехватывает дыхание. Марко выглядит чрезвычайно, совершенно счастливым. Он крепко обнимает свою девушку.
Анжела достает большой стеклянный противень и закрывает дверцу холодильника, убирая фотографию долой с моих глаз. У меня есть минутка, чтобы прийти в себя (расцениваю это как благословение небес), пока она занята тем, что накладывает большую порцию блюда в контейнер.
Она поворачивается ко мне, я снова нормально дышу. Но смотреть ей в глаза все еще трудно.
– Выглядит изумительно! – говорю я, уставившись на запеченные зити. – С удовольствием съем на ужин.
Второй раз благословение снисходит в тот момент, когда мой телефон издает звук входящего сообщения.
– Черт, нужно бежать. Мне позвонят по работе через минуту, – вру я. – Но давайте встретимся и пообедаем в ближайшее время.
– Только готовить буду я.
– Само собой. Поэтому я и предложила.
Я целую Анжелу в щеку, хватаю куртку и бегу к двери. Добираюсь до машины, сажусь на водительское сиденье и делаю несколько прерывистых вдохов.
Где-то читала, что люди от природы склонны создавать различные модели поведения, пусть даже нездоровые. Шаблон, который мы запоминаем в раннем возрасте, когда наш мозг наиболее пластичен, не меняется после взросления. Предсказуемость кажется нам более важной, чем положительные изменения.
Когда я была ребенком, я потеряла свою семью. Теперь я взрослая и потеряла еще одну семью.
Я достаю телефон и ищу в контактах бывшую свекровь. Она сохранена у меня как «Мама», стираю это слово и записываю: «Анжела». Делаю это быстро, словно срываю пластырь. Затем перехожу к сообщению, которое получила несколько минут назад. Испытываю облегчение, словно подействовал наркотик, – вот и подвернулся способ отвлечься.