Но текст не от Гарриет, как я надеялась. От Иэна Баркли:
Мы можем сегодня встретиться и поговорить? Меня кое-что тревожит.
32
Если кто-нибудь глянет на задние сиденья моей машины, то решит, что я отправляюсь путешествовать. Там лежит небольшой чемодан, а в нем – все необходимое для различных раскладов, которые подкидывает моя работа.
Кроссовки, носки, лосины и футболка – на случай, если клиент захочет заняться спортом. Бейсболку и упаковку резинок для волос я захватила по той же причине. Худи, легкий дождевик и зонт – они могут пригодиться, потому что люди порой легче раскрываются во время прогулки, когда нет необходимости встречаться глазами. Чистые блокноты, ручки и запасная зарядка для ноутбука. Пакет с мюсли и сникерсы для вечно голодных растущих организмов, а также коробка салфеток – если клиенты-подростки опустошат ту, что лежит на приборной панели.
Есть еще один предмет в жестком пластиковом корпусе во внутреннем сетчатом кармане чемодана. Сложное записывающее устройство. В комплекте – беспроводной микрофон. Я могу засунуть его в бюстгальтер, и оттуда звук будет идти на устройство, спрятанное в сумке. Раньше у меня не было причин использовать его. Но что-то подсказывает мне, что я буду документировать каждое слово, которое Иэн сегодня произнесет, и прослушивать запись снова и снова в поисках зацепок и многозначительных интонаций.
Удивительно то, что Иэн не хочет встречаться дома. Кажется, он желает сохранить наш разговор и даже сам факт встречи в тайне.
Иэн предлагает увидеться в винном баре недалеко от его дома. Я же говорю, что мне удобнее приехать в один из пабов в черте Вашингтона. Если Иэн согласится, это будет большой победой. Место встречи критично. В штате Мэриленд запись разговора без согласия второй стороны является противоправным актом. В округе Колумбия законы мягче. Я могу тайно записать все, что скажет Иэн, и это будет принято судом.
Я опаздываю на встречу на несколько минут, потому что возвращаюсь домой, чтобы получить у мастера ключи от моей новой двери. Еще успеваю положить зити Анжелы в холодильник, быстро принять душ и переодеться.
И вот я стою на пороге паба. Пара, ожидающая, когда освободится столик, загораживает меня от Иэна. Я наблюдаю за ним. Он еще не заметил меня. На нем джинсы, фланелевая рубашка и рабочие ботинки, будто он прямиком с объекта. Сидит ссутулившись и смотрит футбол по телевизору с отключенным звуком; лицо осунувшееся. Перед ним две пинты пива с шапкой пены.
Баркли при встрече может натянуть маску, но сейчас она сброшена. Он напряжен. Изнурен. Словно перегорел физически и морально.
Пара отходит, и я делаю шаг вперед, Иэн поворачивает голову в мою сторону. Он привстает, и я подсаживаюсь к нему за столик на двоих.
Он придвигает ко мне один из бокалов:
– Заказал вам фирменный напиток – «Лампи дог», – но можете взять себе что хотите. В баре полно людей, поэтому я подумал… – Оборванная фраза повисает в воздухе.
На мгновение я колеблюсь. А вдруг Иэн что-то подсыпал в пиво? Но он прав: в баре и правда людно. Из-за стресса и отсутствия сна я становлюсь параноиком. Здесь Иэн ничего мне не сделает – по крайней мере, не в общественном месте, где есть свидетели, тем более помощник бармена похож на профессионального борца.
– Спасибо. – Я делаю глоток и слизываю пену с верхней губы. – Вкусно.
Пиво да печенье Анжелы, которое я грызла по дороге сюда, – вот и весь мой сегодняшний ужин. Что ж, бывало и хуже.
Я не собираюсь пить больше половины бокала. Мне нужно оставаться проницательной. Я хочу проверить Иэна.
– Да. Я уже успел выпить один бокал. Добрался сюда чуть раньше вас.
– Итак, что происходит? – спрашиваю я.
Иэн смотрит на свои руки; кажется, он немного тормозит, и меня охватывает злость. Я устала, оттого что мне врут, и чувствую себя на взводе. Мне нестерпима мысль о том, что меня вызвали сюда, скорее всего, для того чтобы снова напустить дыма, вернее, еще больше запудрить мне мозги. Ведь именно этим семейка Баркли дружно занималась до сих пор.
– Возможно, настал час хэйл-мэри. – Иэн с трудом сглатывает.
Это футбольный термин, означающий пасовую комбинацию с минимальной надеждой на успех. Но Иэн говорит не о футболе.
– Моя дочь меняется. И дело не только в том, что она немая, хотя это тоже важно. Доктора обещают, что она снова заговорит. – Иэн прочищает горло, поднимает глаза, и наши взгляды встречаются. – Бет и мама точно убили бы меня за следующие слова, но это правда: иногда кажется, что я совсем не узнаю́ Роуз.
Внутри меня все сжимается. Вокруг стихают разговоры, звон пивных бокалов, всплески смеха… Я целиком сосредоточена на Иэне.
– Все говорят, что Роуз многое пережила из-за смерти Тины и развода, – продолжает он. – И я это понимаю. Но перемены в ней появились до этих событий. Я не могу сказать, когда именно. – Иэн потирает переносицу, словно пытается унять головную боль. – Вы работали со многими детьми. Это нормально?
Я отвечаю нейтрально:
– Сложно сказать.
Иэн достает из кармана телефон. Кажется, собирается показать мне что-то, но не решается. Кладет телефон на стол экраном вниз – очевидно, колеблется.
– Признаю, что я не идеальный муж. Интрижка с Тиной не первая. Но я хороший отец. Не важно, что еще они скажут обо мне, но точно не смогут назвать меня плохим отцом.
Странно, что Иэн пытается оправдаться, а еще больше удивляет его полная откровенность. Не представляю, в какой вселенной стоило бы наговаривать на себя, если ты не совершал проступков.
– Расскажите мне побольше о том, что происходит с Роуз, – меняю я тему.
Он выдыхает:
– Я постоянно нахожу ее в комнате Тины, она стоит там и смотрит в окно. Когда спрашиваю, что ей тут понадобилось, она игнорирует меня. Ей очень нравится делать журавликов-оригами, и, по-моему, это показательно: она складывает фигурки из бумаги и будто душа ее складывается, как бумажный лист. Она закрывается от нас. – Иэн тянется к пиву, выпивает треть, с каждым глотком двигается его кадык. – Я клянусь, что чувствую ее волнение. Оно осязаемо. Иногда она бывает напугана, временами сердится, а порой просто… отсутствует.
И я видела всех этих Роуз тоже.
– Как вам кажется, чего она боится? – спрашиваю я.
Мир Иэна рушится – по-другому это не выразить. Он ударяет ладонями о стол, поникает и крепко зажмуривается. Когда он снова начинает говорить, его слова звучат приглушенно, как признание на исповеди:
– Я переживаю, что, возможно, она пугается самой себя.
По затылку бегут мурашки. Дело не в том, что Иэн хочет меня запутать или заискивает передо мной. Он отчаянно пытается помочь дочери.
Иэн снова смотрит на телефон, но не притрагивается к нему. Мне нужно увидеть, что за информация в нем хранится.
– Я знаю, что у Роуз встречи с доктором Маркман раз в неделю, – говорю я. – Мне кажется, ей требуется более основательная помощь. Вы не рассматривали вариант интенсивной терапии, чтобы добраться до сути того, что на самом деле происходит?
Иэн кивает:
– Я твердил об этом до изнеможения. Доктор Маркман пыталась поддержать меня – она считает, что Роуз требуется более глубокий курс лечения. Она так это назвала. Но Бет не соглашается. По ее мнению, все это происходит с Роуз из-за того, что сделал я. И если Бет получит полную опеку, то проблема исчезнет, ведь Роуз больше не придется видеться со мной так часто.
– А что же Гарриет? – спрашиваю я тихо и настойчиво. Я ни на секунду не забываю о микрофоне: твердый металл вжимается в нежную кожу на моей груди. – Ваша мать встанет на вашу сторону, если вы обратитесь к ней за помощью?
– На мою сторону? – Иэн издает короткое резкое «ха», которое не очень-то похоже на смех. – Никто не может указывать моей матери, что делать, а уж я – в последнюю очередь. Она твердо убеждена, что Роуз просто нужно время и любовь семьи. Ей кажется, что интенсивная терапия – полнейшая чушь. Мать всегда была такой. Когда я проказничал в детстве, она просто колотила меня деревянным черпаком, вместо того чтобы разъяснить мне, что такое хорошо, а что такое плохо.
Иэн смотрит на телефон. Я слежу за его взглядом. «Переверни его», – мысленно пытаюсь убедить Иэна. Но он снова делает большой глоток пива, его лицо мрачнеет и еще больше вытягивается. Меня вдруг осеняет: Иэн переживает не только потому, что Роуз пугает сама себя. Подозреваю, что она пугает и его. И я вбрасываю свою «хэйл-мэри»:
– Иэн, вы что-то недоговариваете. – Я попала в яблочко – он вздрагивает. – Интересы Роуз в приоритете для меня, я обязана ей помочь по долгу службы. Клянусь вам, Иэн, я сделаю все возможное, чтобы помочь вашей дочери.
Кажется, его взгляд выражает облегчение. Иэн переворачивает телефон и вводит пароль. Он приподнимает телефон, мы оба видим экран, и я невольно отшатываюсь. Это фотография рыжей девочки – Роуз! – распростертой на земле, рядом с тем местом, где упала Тина.
Секунду спустя мой мозг фиксирует детали и анализирует сцену. Это не Роуз. Это ее кукла, которая выглядит точь-в-точь как она.
– Я застал Роуз, когда та вытолкнула куклу из окна, из которого выпала Тина, – шепчет Иэн. – Она открыла окно, протиснула куклу под перекладину и толкнула ее, и та полетела с третьего этажа. С какой стати маленькой девочке захотелось сделать нечто подобное?
33
Есть две абсолютно разные вероятности, которые приходят мне в голову в ответ на вопрос Иэна. Роуз пыталась справиться со своей травмой. Или вновь пережить захватывающий опыт.
– Не знаю, – говорю я. – Но если Бет и Гарриет так и будут всем заправлять, мы можем не узнать этого никогда.
Иэн допивает пиво. Я тоже делаю глоточек. Хорошо, что он пропустил пару пинт. Алкоголь может лишить его возможности маскировать свои естественные реакции.
– Мне необходимо чаще находиться рядом с Роуз, – продолжаю я. – Я могу рассмотреть этот случай с другой точки зрения. Но вам придется помочь мне, потому что вряд ли это понравится Бет или Гарриет.