– Я собирался завтра отвезти Роуз в балтиморский Национальный океанариум.
Мы с Иэном составляем следующий план: он расскажет Роуз, что я к ним присоединюсь в океанариуме, после того как они покинут особняк. Спустя некоторое время Иэн под каким-нибудь предлогом оставит нас, и мы с Роуз проведем вместе бо́льшую часть дня.
Меня снова удивляет, как Иэн легко сговаривается с разными людьми, умело скрывая свои истинные действия и намерения. Он поступал так с Тиной, Бет, а теперь и со мной.
Телефон Иэна звонит, он берет его в руки, смотрит на экран и хмурится. Потом со скрипом отодвигает стул, встает и кивает в сторону уборной:
– Прошу прощения.
Передо мной открывается прекрасная возможность! Требуется всего несколько секунд, чтобы все устроить.
Когда Иэн возвращается, я смотрю ему в лицо. Минуту-две он ничего не замечает. Затем спрашивает:
– Вы, кажется, обронили серьгу?
Золотая серьга из комнаты Тины лежит рядом с моим бокалом. У Иэна простодушный вид, прямой и ясный взгляд. Тон обычный. Либо он на удивление отъявленный лжец, либо он ни при чем.
– Должно быть. – Я убираю серьгу во внутренний карман сумки.
Телефон Иэна снова звонит. Теперь он на него не смотрит.
– Простите, нужно бежать. Пора домой.
– Все в порядке?
Он выдерживает мой взгляд и кивает:
– Роуз скоро ляжет спать, а в последнее время ей было так тяжело…
– Мне тоже нужно идти. – Я делаю вид, что быстро набираю что-то в телефоне, затем набрасываю ремни сумки на плечо.
Когда мы оказываемся у выхода на парковку, я останавливаюсь в дверях, заглядываю в телефон:
– «Убер» приедет через семь минут. Я подожду здесь.
– Не против, если я вас оставлю? – Иэн проводит рукой по волосам.
Я и без этого сигнала вижу, как он взволнован: у него все написано на лице.
– Конечно. До встречи!
Иэн уходит, сквозь большое стекло в двери я наблюдаю, как он садится в красный пикап. Как только он выезжает с парковки, я бегу и прыгаю в свой джип.
Иэн профессионально врет, в противном случае он не смог бы скрыть свою интрижку с Тиной от остальных взрослых в доме. Хочу проверить, насколько он честен со мной.
Я сворачиваю направо, вслед за Иэном. В такое вечернее время на улицах немного машин, а у пикапа Иэна характерные задние габаритные огни. Легко держать его в поле зрения, не приближаясь к нему.
Я следую за ним: он покидает округ Колумбия, въезжает в Мэриленд и едет на север по Ривер-роуд. Это дорога к особняку Баркли. Может, интуиция у меня отключилась, и вместо слежки за Иэном следует на самом деле заняться Роуз и выяснить, что там с ней творится перед сном.
Иэн ускоряется. Вместо того чтобы ехать по Ривер-роуд до самого Потомака, он сворачивает направо, на кольцевую трассу Белтуэй. Я нажимаю на газ и нагоняю Иэна, когда мы оказываемся на четырехполосной автомагистрали. Даже сейчас, в это время, на внутреннем кольце магистрали небольшая пробка.
Иэн меняет полосы, не подавая никаких сигналов, и превышает допустимую скорость на десять миль в час. Он сворачивает на трассу I-270 и берет курс на город Гейтерсберг. Маршрут пугающе знаком. Я ездила по этой дороге несколько дней назад.
Я понимаю, куда именно направляется Иэн, еще до того, как он поворачивает направо при красном сигнале светофора. Но все же не в силах в это поверить. Я могла предположить, что Иэн поедет в любое другое место, но точно не сюда.
К счастью, здесь, в торговом центре, есть продовольственный магазин и аптека, поэтому парковка не совсем пустая. Я паркуюсь за большим внедорожником и выключаю фары.
Эшли выходит из центра «ПРЫЖКИ!», одетая в сине-красную форму. Она запирает за собой дверь. Внутри комнаты для вечеринок темно. Видно, Эшли прибиралась. Смотрю, как она садится на переднее сиденье пикапа, так свободно и уверенно, словно делала это много раз.
34
Куда бы они ни направились, я поеду за ними. Однако пикап стоит на месте. Я не вижу, что происходит внутри, но менее чем через две минуты Эшли выпрыгивает из машины. Та срывается с места, взвизгнув шинами. У меня несколько секунд на принятие решения: следовать за Иэном или остаться с ней?
Выбираю Эшли: она с большей вероятностью ответит на мои вопросы. Я выхожу из джипа. Девушка шагает по парковке, бесшумно ступая кроссовками по асфальту, останавливается у синего «ниссана» с вмятиной на заднем крыле и открывает дверцу. Я окликаю Эшли. Она оборачивается и широко распахивает глаза.
– Привет. – Подхожу к ней. – Я надеялась застать вас.
Чувствую, она сбита с толку. Ей невдомек, что я видела их с Иэном, поэтому она напускает на себя невинный вид:
– Только вышла с работы. Все в порядке?
Я качаю головой:
– Эшли, прошу вас, не стоит… Я знаю, что вы написали Иэну Баркли и попросили его встретиться с вами здесь.
Я рискую, но риск оправдан. Иэн был взволнован из-за ее сообщений и прервал наш разговор, чтобы примчаться сюда. Во всяком случае, он не планировал эту встречу.
Эшли возмущена:
– Что он вам сказал? – Она вертит головой, осматривая парковку. – Вы вызвали полицию?
Странный вопрос. Стараюсь скрыть удивление. Если бы у Эшли и Иэна закрутился роман после смерти Тины – таким было мое первоначальное подозрение, – то весьма сомнительно, что она заикнулась бы о полиции. Между этими двумя происходит нечто иное.
– Еще нет. Даю вам возможность сначала все объяснить.
Эшли обхватывает себя руками:
– Ну ладно, ладно. Можем поговорить в моей машине?
Я делаю шаг к «ниссану», ощущая, как по телу пробегает дрожь. И дело не в том, что мне холодно. Я не доверяю Эшли. Я сейчас вообще никому не доверяю. И мне не нравится, что я начала подвергать сомнениям свои инстинкты. Я пила пиво, которым угостил меня Иэн, а сейчас собираюсь сесть в машину к практически незнакомой женщине, которая держит перцовый баллончик на брелоке.
Взявшись за это дело, я сперва сочувствовала Роуз. А теперь попадаю в ситуации, ранее происходившие с Тиной: в мой дом вламывается полиция, Роуз относится ко мне то тепло, то холодно, меня беспокоит, что кто-то роется в моих вещах… Может, мне стоит быть параноиком?
– Нет, – возражаю я. – Мы поговорим здесь. Расскажите все сначала.
Голос Эшли дрожит:
– Я ничего не собиралась делать с фотографией. Я просто хотела, чтобы Иэн так думал.
Решительно киваю, словно слышу это не в первый раз. Удивительно, как откровенны с вами люди, полагая, что вы уже посвящены в детали.
– Мне нужно взглянуть на нее.
Эшли достает из сумки телефон, касается экрана и передает его мне. Я смотрю на селфи Тины. Она в постели и явно в особняке Баркли: узнаю́ лоскутное бело-голубое одеяло и деревянный каркас кровати на мансарде. Иэн лежит рядом, простыни сползли почти до пояса, открыв его обнаженную мускулистую грудь. Он, видимо, спит. Длинные волосы Тины, рассыпавшись по плечам, прикрывают ее наготу. Она улыбается.
Ни в одном из миров не найдется невинного объяснения тому, что происходит на этой фотографии. Глянцевые журналы сошли бы с ума, увидев ее. Такого рода улики навсегда застревают в Интернете, и, попади туда эта фотография, поисковик выдавал бы ее первой всякий раз при вводе имени Иэна.
– Вы должны понять: я очень многое потеряла, когда меня уволили. Мое еженедельное жалованье уменьшилось на двести долларов. К тому же теперь надо платить за аренду жилья. Не говоря уже о том, что я всегда получала большую премию на Рождество, а в этом году ее не будет… Но я сделала это не только ради себя. Я собираюсь поделиться с мамой Тины.
Значит, это шантаж. Эшли меня удивляет; не представляла, что она способна на такое. Я стараюсь придумать вопрос, который не выдаст, что мне на самом деле ничего не известно:
– Поровну?
Эшли энергично трясет головой:
– Да. Клянусь. Мама Тины все еще живет на Филиппинах, и Тина отправляла ей деньги каждый месяц. Знаете, я просто хотела ей помочь. – (Медленно киваю.) – Деньги для Иэна пустяк, а мне они очень нужны.
Я не слишком уверена в этом – у Иэна не так уж много денег, – однако делаю вид, что мне все ясно. Мое молчание Эшли принимает за осуждение. И спешит добавить:
– Баркли похожи на семью, в доме которой я работала. Они всегда летают первым классом с детьми, а когда няни путешествуют с ними, они отправляют их в эконом. Они тратят на пару туфель больше, чем платят нам в месяц. Единственная причина, по которой они терпят нас в своих домах, – мы появляемся по первому зову. Они хотят, чтобы мы были невидимками, пока в нас не возникнет необходимость. – Эшли делает паузу, чтобы перевести дух. – Иэну было наплевать на Тину. Да и остальным тоже. Эти Баркли даже не удосужились прийти на поминальную службу. Она отдала им все, а сейчас они ведут себя так, будто ее никогда не существовало. – Эшли вытирает глаза и шмыгает носом. – И да, я просто хотела, чтобы они заплатили.
– Сколько? – спрашиваю я.
– По пять тысяч мне и миссис де ла Крус.
Допустим, я дам Эшли настоятельный совет вернуть деньги. Что ж, уверена, она так и поступит, особенно если пригрозить ей полицией. Шантаж – уголовное преступление.
Я отступаю на шаг назад и указываю на ее машину:
– Вы, должно быть, озябли. Вам лучше поехать домой.
Она морщит лоб:
– Что вы собираетесь делать?
Иэн даже не удосужился пойти на поминальную службу Тины. Как и остальные Баркли…
– Я сделаю то же самое, что и Баркли сделали с Тиной. Забуду об этом.
Перед тем как уйти, вижу на лице Эшли облегчение.
35
Я не хочу ехать домой. Съезжаю с кольцевой трассы на Коннектикут-авеню – главную артерию, ведущую в сердце округа Колумбия. Мой город этим свежим осенним вечером выглядит потрясающе: монумент Вашингтону, облицованный мрамором сливочного цвета, взмывает в чернильное небо, вечно настороженная фигура Линкольна несет дозор на западном конце Национальной аллеи.
Я выбираю дорогу, которая параллельна темной мерцающей реке Потомак, и направляюсь в Александрию, штат Вирджиния. Это место, где я выросла, где мы когда-то жили с отцом и матерью.