Я не зацикливаюсь на этом весьма вероятном сценарии. Иначе расстроюсь и опять заберусь в кровать. Я решаю ответить Марко позже, и открываю второе сообщение. Это письмо от детектива Гарсии, в котором она просит заглянуть к ней в участок сегодня до пяти вечера.
Читаю между строк. Я просила ее найти информацию о смерти моей матери. Гарсия не стала бы звать меня, если бы ничего не отыскала. Быстро отвечаю ей, что приду днем.
Затем пишу Бет, что буду у них в десять утра, если ничего не поменялось.
Отправляю кусочек хлеба с отрубями в тостер и, хотя я не голодна, заставляю себя поесть и выпить две чашки крепкого черного кофе. Споласкивая чашку с тарелкой, бросаю взгляд на разделочную доску с ножами, лежащую на столешнице, и это наводит меня на мысль. Острый пятидюймовый универсальный нож легко поместится в моей экосумке. Я могу носить его с собой. Тянусь к ножу, но одергиваю себя. Нельзя тащить оружие в дом Баркли. Я буду там в дневное время. Мой страх нецелесообразен.
Тина тоже думала обо всем этом. Она собиралась купить электрошокер для самообороны. Я не хочу готовиться к вероятности, которую мой разум не желает признавать. Заставляю себя отвернуться от разделочной доски.
Надеваю черный пуховик и выхожу навстречу свежему утру. Небо ясное, в листве уже мелькают оттенки золотого и алого. Замечательная погода совсем не соответствует моим бурлящим эмоциям. День слишком прекрасный и слишком чистый для того мира, в котором я сейчас живу.
Я еду по знакомой дороге к дому Баркли, по пути останавливаюсь на заправке и ровно в десять добираюсь до поместья. У ворот в траве вижу небольшую аккуратную табличку «На продажу» с логотипом компании «Сотби», занимающейся элитной недвижимостью. Я таращусь на табличку. Я считала, что Баркли подождут до принятия решения об опеке и только потом выставят дом на продажу. Выглядит это так, словно они оказывают на меня дополнительное давление.
Я нажимаю кнопку на железных воротах – ответа нет. Нажимаю снова. Наконец из динамика раздается голос женщины. Мы начинаем говорить одновременно; дождавшись паузы, я называю свое имя и сообщаю, что Бет меня ожидает. Долгая заминка, после чего ворота открываются. Я въезжаю.
Кобылы без устали щиплют траву на лужайке. Несколько работников в футболках «Грейт аутдорз» работают на территории поместья – собирают листья воздуходувкой и обрезают ветки деревьев.
Я стучусь, дверь открывает домработница, которую я видела прежде. Но вместо того, чтобы пригласить меня в дом, она спрашивает:
– Чем могу помочь?
– Здравствуйте, я Стелла. Приехала к Бет.
– Ее нет дома.
Я хмурюсь. Мы же договорились встретиться в десять часов, и Бет пообещала, что все Баркли постараются уделить мне время.
– А Иэн и Роуз? Или Гарриет?
Домработница качает головой.
– Вы знаете, когда они вернутся?
– Боюсь, не могу сказать.
Непонятно, то ли она не знает этого, то ли ей не велели говорить.
До дому около получаса езды. Я не хочу кататься туда-обратно. Достаю телефон из сумки. Ни одного звонка или сообщения от членов семьи Баркли.
Я могла бы попросить домработницу пустить меня внутрь, чтобы ждать там, но не хочу ставить ее в неудобное положение. А может, дело в том, что у меня нет никакого желания надолго застревать в этом доме? Я могла бы посидеть на крыльце, но в тени очень холодно. Единственный вариант – ждать в джипе.
Меня охватывает досада. Нужно всего несколько секунд, чтобы отправить сообщение. Почему Бет молчит?
Домработница выжидающе смотрит на меня. Я вижу, как она мнется в нерешительности. С одной стороны, ей не хочется быть грубой и закрывать дверь перед моим носом, с другой – в дом проникает холодный ветер.
– Подожду в машине, – говорю я тоном гораздо более спокойным, чем мое душевное состояние, ведь женщина вовсе не виновата в этой ситуации.
Я иду к машине и включаю зажигание. Несколько минут созерцаю поворот частной дороги, ожидая появления одной из машин Баркли. Потом начинаю терять терпение и достаю телефон. Для меня здесь немного работы, но кое-что сделать можно.
Пусть серьга пропала из моей сумки – но я привыкла все фиксировать и сфотографировала ее в тот же день, когда обнаружила. Я отправляю фотографию Эшли, вырезав фон, чтобы снимок выглядел как найденный в Интернете. Я знаю ответ, но мне необходимо подтверждение.
Тина потеряла похожую серьгу?
Эшли отвечает через минуту:
Боже! Это она и есть, как вы узнали?
И хотя я не удивлена, внутри все сжимается. Я печатаю:
Мы можем поговорить сейчас?
На работе, у меня перерыв в час.
Я не хочу так долго ждать. Видимо, Эшли не разрешено пользоваться телефоном на работе, но, как и любой человек на планете, которому чуть за двадцать, она, скорее всего, не расстается с ним и услышит вибрацию входящего сообщения.
У меня еще один вопрос к Эшли.
Хотела бы я заглянуть в свои записи, но не взяла их с собой, как и ноутбук. Не могу вспомнить, что говорила Эшли дословно, поэтому перефразирую:
Вы рассказывали, как Бет рассердилась на Тину из-за того, что та накосячила. Вроде она перепутала время?
Я жду, уставившись в телефон. Но экран пуст.
Слышу рев двигателя еще до того, как появляется машина.
Черный «кадиллак» – мощный и величественный. Идеально отполированный. Классика вне времени. Эта машина могла выехать из другой эпохи.
Я не удивилась, увидев Бет за рулем. Вполне ожидаемо, что у миссис Баркли такой статусный автомобиль. Спустя мгновение подъезжает Иэн в красном пикапе с грязными шинами.
Я выхожу из джипа и поднимаю руку в знак приветствия. Бет отвечает тем же жестом. Даже отсюда вижу, как она наморщила узкий бледный лоб. Она не спешит подойти ко мне.
В следующую минуту Роуз с Иэном выходят из машины.
– Здравствуйте, Стелла, – добродушно здоровается Иэн.
Он берет Роуз за руку и ведет к входной двери. Бет смотрит им вслед и на какой-то миг кажется, что сейчас она пойдет за ними, оставив меня без внимания.
Нет, все-таки Бет направляется в мою сторону. Шагаю к ней навстречу.
– Доброе утро, Стелла. – Бет никак не показывает, что мы планировали встретиться. И не извиняется за опоздание.
– Доброе утро. Вы получили мое сообщение, в котором я написала, что буду здесь в десять?
Бет хмурится:
– А когда вы его отправили?
– Примерно час назад.
На ее лице читается раздражение.
– Мы были у педиатра в это время. Я не проверяла телефон.
Может, не стоило приезжать сюда, не получив подтверждения, но это принесло неудобства мне, а не ей. И почему она ведет себя так, словно виновата я?
– Что-то случилось с Роуз?
Бет скрещивает руки на животе. Не отвечая на мой вопрос, она невпопад изрекает:
– Нужно было поехать к педиатру, и я отвезла Роуз туда, а Иэн привез ее обратно. Вот до чего мы докатились – делим дочь пополам.
Бет сейчас кажется более худой и в то же время более сильной, чем при первой встрече. Будто внутри нее горит пламя – оно и подпитывает, и пожирает ее одновременно.
– Что-то случилось с Роуз? – спрашиваю я снова.
– Выдалась непростая ночь. На самом деле у Роуз было много таких ночей за последнее время.
Во взгляде Бет застыло напряженное выражение, на бледном лице резко выделяются темные круги под глазами. Должно быть, у нее тоже бывают непростые ночи.
– В чем это выражается? – уточняю я.
– Кажется, ей некомфортно находиться в кровати. Мы ее укладываем, и она вроде засыпает. Затем она выбирается из постели, садится за стол и начинает читать. Иногда приходит и сидит за дверью моей спальни или спальни Иэна.
– Педиатр смог помочь?
Бет качает головой:
– Я не хочу пичкать свою девятилетнюю дочь снотворными. Мы попробуем народные средства.
Это меня беспокоит. Может статься, Роуз нужно что-то намного сильнее снотворных.
– Вы не против, если мы встретимся сегодня попозже? – спрашивает Бет. – Никто из нас толком не отдохнул. Сперва Иэн сидел с Роуз, а после полуночи – я. Она, возможно, немного поспала, но я в этом не уверена. Я время от времени проваливалась в сон, но всякий раз, когда просыпалась, она сидела с открытыми глазами.
Я вздрагиваю. Надеюсь, Бет подумает, что это от холода.
– Да, я могу приехать позже. – Хочется верить, что Бет не уловит нотку облегчения в моем голосе. Я не против любой передышки перед испытанием – имеется в виду посещение этого угнетающего дома. – Но нам с вами нужно поговорить сейчас. Это займет буквально пару минут.
В данный момент Бет максимально открыта, насколько вообще может быть открыт человек ее склада. Вероятно, это лучшая возможность добиться от нее правды.
– Хорошо.
Я без обиняков спрашиваю:
– Каким был ваш брак до интрижки Иэна и Тины?
– Прошу прощения? – Она явно взбешена.
Повторяю вопрос нейтральным тоном.
– Я не понимаю, какое это имеет значение, Стелла.
Мне нужны честные ответы. Пусть моя откровенность послужит ей примером.
– Необходимо услышать вашу версию, чтобы сравнить ее с версией Иэна, – объясняю я. – Это может помочь мне понять его характер.
В ней, очевидно, идет внутренняя борьба. Полагаю, Бет понимает, что, если она назовет их брак счастливым, то выставит Иэна в худшем свете. Если же соврет, то может укрепить свои позиции в битве за опеку.
– Хотите знать, каким был наш брак? – хмыкает Бет. – У меня и Иэна отдельные спальни. Мы не обсуждали развод, но наш брак закончился еще до того, как он переспал с няней нашей дочери в нашем семейном доме.
Версия Бет совпадает с версией Иэна. Но она не упускает возможности указать на его недостатки.
– Вы знали об этой связи до признания Иэна?
Она качает головой:
– Жена узнает об измене мужа последней, так ведь? Тина немного кокетничала с Иэном, но я считала, что это всего-навсего безобидное увлечение. Я и подумать не могла, что Иэн настолько безответственен и позволит этому так далеко зайти.