Глаза наполняются слезами, и я знаю, что они хлынут прежде, чем подойдет моя очередь. Поэтому я опускаю голову, поворачиваюсь, бреду к машине, и с каждым шагом детский смех становится все тише.
42
Я еду домой, нужно почистить зубы и пообедать – чем-то питательным и вкусным, чтобы прийти в норму. Мне кто-то звонит. Это Бет.
– Стелла, я должна извиниться перед вами за то, что произошло утром.
Я удивленно моргаю. Бет вела себя так, словно я была виновата. Теперь она берет ответственность на себя. Похоже, она вспомнила, что именно от меня зависит, насколько часто она будет общаться с дочерью после развода.
Или вполне возможно, Бет просто похожа на Роуз: приветливая в эту минуту, а через мгновение холодная и отчужденная, способная на сильный гнев, – именно это я увидела на ее лице во время вчерашнего ужина.
– Хотела узнать, свободны ли вы, – продолжает она.
Не испытываю ни малейшего желания тотчас помчаться к Баркли.
– Я сейчас немного занята, но могу приехать через несколько часов.
– Конечно, – говорит Бет примирительным тоном.
– Вы все будете дома?
– Я не знаю расписания Иэна. После полудня моя очередь проводить время с Роуз. Гарриет точно будет дома. А Иэн должен вернуться к ужину. Вы тоже можете поужинать с нами.
Чем больше я буду находиться рядом с Баркли, тем быстрее закончу свою работу. Несмотря на то что присутствие еще на одном ужине – последнее, чего мне сейчас хотелось бы, я принимаю приглашение.
Накануне вечером Гарриет, сама того не ведая, поделилась со мной ценной информацией. Думаю, сегодня за ужином Баркли что-нибудь еще сболтнут, и я намотаю это на ус.
Приезжаю домой, принимаю теплый душ, достаю зити Анжелы из холодильника. Ну конечно, она упаковала мне огромную порцию, другого я и не ожидала. Накладываю четвертую часть в тарелку и отправляю в микроволновку. Пью воду и просматриваю письма под песню Гвен Стефани.
Сперва пишу бывшему агенту ФБР Сэмюэлу Принцу, ссылаясь на детектива Гарсию, и прошу с ним встречи. Затем составляю короткий отчет по делу Баркли для судьи Синтии Мортон. В отчете упоминаю все состоявшиеся встречи по данному делу. Потом распечатываю документы касательно моей матери, предоставленные детективом, скрепляю их, кладу в папку и убираю в сумку.
После того как раздается звуковой сигнал микроволновки, достаю тарелку с зити и несу ее на кухонный остров. Тяжело опускаюсь на стул, суставы болят. Я знаю, что изматываю себя. Стресс, недостаток сна и регулярного питания, а может, еще и обезвоживание – все это не слишком способствует максимальной работоспособности. Я даю себе клятву, что нынче рано лягу спать. Посыпаю хлопьями чили аппетитные, восхитительно ароматные зити и начинаю есть. И тут вспоминаю случай, когда впервые попробовала стряпню Анжелы.
Примерно через месяц после того, как мы с Марко съехались, он слег с сильным гриппом. Я побежала в магазин за соком и противопростудным найквилом, а вернувшись домой, обнаружила, что мою кухню оккупировала Анжела.
Домашний куриный суп с лапшой – даже лапша была собственного приготовления – кипел на плите, на столешнице красовалась пухлая буханка хлеба. Анжела натирала свежий имбирь для какого-то эликсира, который, клялась она, избавит Марко от гриппа за два дня.
Я была раздражена. Это все мое. Мой дом. Мой жених.
Анжела будто не замечала моего настроения. Негодующие взгляды и колкие комментарии отскакивали от нее, словно от тефлона. После ее ухода на кухне царил идеальный порядок, я же принципиально отказалась от приготовленного ею супа и хлеба.
Через несколько дней после выздоровления Марко я заболела, подхватив от него грипп, как эстафетную палочку. Марко ушел на работу, оставив бутылку апельсинового сока, коробку с салфетками и таблетки на прикроватной тумбочке.
Я проснулась тем утром от того, что кто-то настойчиво трезвонил в дверь. Когда стало ясно, что звонящий не уйдет, я накинула халат и спустилась.
На пороге стояла Анжела с хозяйственными сумками в руках. «Ужасно выглядишь», – сказала она мне.
Анжела ушла спустя несколько часов. Закончив хлопотать на кухне, она намазала маслом теплый хрустящий кусок свежеиспеченного хлеба, подогрела чашку чесночного супа и принесла мне все это на подносе вместе с волшебным эликсиром.
Она вела себя так, словно я принадлежу ей, – нравится мне это или нет. Я не сразу привыкла к подобному обращению, но в конце концов мне это понравилось. Даже очень.
Я положила вилку и потянулась к телефону. Если я проигнорирую сообщение Марко, я потеряю не только его, но и Анжелу.
Отвечать Марко – не самое сложное из того, что я делала в своей жизни. Даже не самое сложное из того, чем я занималась сегодня.
Я печатаю:
С удовольствием встречусь с Энни. Как насчет будущей недели?
43
По пути к Баркли раздается звонок. Это Чарльз. Он настолько хорошо меня знает, что сразу после моего приветствия ему становится ясно: что-то неладно.
Чарльз – единственный в мире человек, которому я целиком доверяю. Поэтому я рассказываю ему все: и как я встретилась с детективом Гарсией, и как та намеренно оставила меня на несколько минут, чтобы я сфотографировала дело матери.
То есть почти все. Я утаиваю, что в обмен на это выдала Гарсии информацию о Роуз. Дело не в том, что я боюсь реакции Чарльза. Несмотря на занимаемую им должность, он меньше всех моих знакомых способен на осуждение. Но я не хочу ставить под удар карьеру моего друга, впутывая его в ситуацию, сомнительную с точки зрения закона.
– Ты уже прочитала папку по делу матери? – интересуется Чарльз мягко и заботливо.
Он будто интуитивно почувствовал, что очень нужен мне сегодня.
– Еще нет. – Я делаю глубокий вдох и напоследок рассказываю о том, как сбежала из отделения полиции и меня стошнило в кустах.
– Ох, Стелла, бедная… – В его голосе звучит боль, которая отражает мою собственную. – Если ты не против, можем прочитать папку вместе. Не хочу, чтобы ты проходила через это одна.
Я на секунду закрываю глаза:
– Очень этого хочу.
– Тогда договорились. Я разожгу камин и открою бутылку хорошего вина. Я знаю, это тяжело, Стелла, но это необходимо. Ты имеешь право знать ответы.
– Я тебе позвоню, как только закончу с Баркли, – обещаю я.
Разговор с Чарльзом принес облегчение. Продолжая вести машину, я извлекаю из памяти полезную информацию. После утреннего происшествия мне захотелось ближе узнать Бет. Она является членом четырех благотворительных комитетов – можно считать, что это работа с полной занятостью. У нее нет братьев и сестер. Родители Бет живут в часе езды отсюда, в Аппервиле, штат Вирджиния, но они совсем не интересуются внучкой.
У Бет нет сильных личных привязанностей. Я изучила расписание, предоставленное ее юристом в качестве доказательства того, что у миссис Баркли есть масса времени, чтобы в одиночку заботиться о Роуз. Все общественные мероприятия с участием Бет посвящены благотворительности.
Возможно, ее жизнь крутилась раньше только вокруг Иэна. Судя по всему, Бет по уши в него влюбилась, учитывая, что она разорвала помолвку с банкиром-аристократом, сыном друга семьи, и бросила все ради Иэна. И в конце концов избранник, весь такой неотразимый и брутальный, ворвался в ее мир безупречных отношений и хороших манер.
Иэн описывал их брак как постепенное отдаление друг от друга, – так лодку, чей канат отвязался от причала, уносит тихим течением. Сегодня мне хочется, чтобы Бет выдала свою версию их супружества. Интересно сравнить два варианта и проверить несовпадения.
Потому как я скрыла от детектива Гарсии кое-какую информацию. Я утаила ее, несмотря на отвратительное противостояние супругов Баркли по вопросу опеки, вопреки их сговору в попытке убедить меня, что у Бет боязнь стекла. Вполне очевидно, что они создали пластиковый дом, чтобы потенциальное оружие не попало в руки Роуз; других объяснений у меня просто нет.
И хотя это еще больше омрачает расклад для Роуз, нельзя игнорировать другие сценарии. Бет и Иэн доказали, что могут работать сообща, если возникнут неприятности. А Тина была очень большой неприятностью. И не далее как этим утром Бет обошлась со мной так же, как в свое время поступила с Тиной. И я задаюсь вопросом: на что еще способна миссис Баркли?
Когда я добираюсь до особняка Баркли, накатывает уже знакомое чувство страха. Небо похоже на безмятежную лазурную ниву, но как только я выхожу из машины, в меня вгрызается ветер, предвестник той бесплодной поры, когда листья начинают увядать, а живые существа – прятаться в земле в отчаянной попытке выжить.
В памяти всплывает голос моего прежнего психотерапевта, настолько четкий, словно она сидит рядом со мной на пассажирском сиденье.
Однажды Челси сказала: «Вы недооцениваете себя и не представляете, насколько вы сильная».
«Я не очень сильная», – пробормотала я, отщипывая клочки от салфетки, выуженной из стоящей рядом коробки.
«Я не согласна».
«А я не уверена, что вы правильно выполняете свою работу. Разве вы не должны подтверждать все сказанное мной?»
Она улыбнулась, но ответила серьезным тоном: «У другого ребенка после таких испытаний, через которые прошли вы, все могло бы сложиться совсем иначе, Стелла. Раз вам удалось выжить, вы способны совершать невероятное. Но у вас много травм, с которыми нам необходимо работать».
Я отмахнулась от ее слов, но она упорно старалась донести до меня их суть. Видимо, интуиция ей подсказала, что еще один сеанс – и я больше никогда не появлюсь в ее кабинете.
«Вы используете свою боль, чтобы творить добро в мире, помогать другим детям. Но разве вы сами не заслуживаете помощи?»
Интересно, о чем подумала бы Челси, если бы я призналась ей, что получила досье матери? Не могу сказать наверняка, но мне кажется, она была бы рада.
Я поднимаюсь по ступенькам крыльца и звоню в дверь. Жду почти целую минуту и собираюс