– Я думал об этом несметное количество часов. В то время я защищал несколько наркоманов, и они могли легко спрятать дозу. Даже те, кто хотел с этим завязать. Кто-то из моих клиентов хранил у себя наркотики на всякий случай, потому как само их наличие под рукой успокаивало. Копы пустили меня в вашу старую квартиру через несколько дней после смерти твоей матери. Я нашел несколько пакетиков, приклеенных к задней стенке унитаза. Мне кажется, той ночью после моего ухода она воспользовалась этими запасами.
Моя мама выбрала героин в качестве посмертного утешения. Никто ее не принуждал. Я начинаю дрожать.
Лицо Чарльза искажено горем.
– Я виню себя в этом. Может, моя попытка поцеловать ее послужила триггером и подвела ее к краю пропасти, хотя мною двигало не просто физическое влечение, Стелла. У твоей матери было прекрасное сердце, и она была такой ранимой… Я вообразил, что мы сможем быть вместе. Думал, что смогу полюбить ее, помочь ей навсегда завязать с наркотиками. Но она никогда не испытывала ко мне подобных чувств. Должно быть, из-за меня она решила, что больше никогда никого не полюбит. И это было слишком тягостно для нее.
Вместо того чтобы подойти к шкафу, позвать и обнять меня, мама предпочла объятия забвения.
Чарльз хочет коснуться моей руки, но я ее отдергиваю.
– Ты не все рассказал. Зачем нужно было устраивать шоу с чемоданом?
– Стелла, я не смог спасти твою маму. Поэтому постарался спасти тебя.
Перед глазами все плывет.
– О чем это ты?
– Мне и в голову не пришло, что ты сидела в шкафу. Я знал, что у Мэри есть ребенок, но решил, что за ним кто-то присматривает. Я и не подумал о тебе! Никогда не прощу себя за это. Если бы я мог представить, что ты рядом… Но когда я все узнал, то уже не переставал о тебе думать. – У него сбивается дыхание, он говорит отрывисто. – Я старался заботиться о тебе наилучшим образом.
Я спрашиваю резким, дребезжащим голосом, и мой вопрос звучит словно издалека:
– Не понимаю… Как это ты заботился обо мне?
Чарльз начинает сыпать скороговоркой, как будто слова долго копились внутри под большим давлением:
– Я делал что мог, чтобы облегчить твою жизнь. Я организовал твою поездку в лагерь для детей, потерявших родителей.
– Погоди, это был ты? Я думала, сосед.
– Я предупредил администраторов лагеря, и тебе сказали, что все было устроено твоим соседом. Я всегда действовал анонимно. Время от времени следил за тобой – смотрел, как ты возвращаешься из школы, хотел убедиться, что ты в порядке.
Я быстро моргаю:
– Ты всегда действовал анонимно? Что еще ты делал? – Наконец догадываюсь и отвечаю сама: – Все эти подарки на дни рождения от школьного психолога… Это был ты.
Конечно он! Какой школьный психолог тратил бы столько времени и денег для организации праздника в честь дня рождения отдельно взятого школьника? Если только психолог не действовала от имени другого лица…
Чарльз кивает:
– Я всю твою жизнь пытался спасти тебя, Стелла.
Наклоняюсь вперед и упираюсь лбом в колени. Голова кружится так, что кажется, я сейчас упаду в обморок.
– Поэтому я оставил старый портфель в закусочной. Я решил: либо ты возьмешь деньги – как сделало бы большинство людей, – либо это станет поводом познакомиться с тобой.
Мне требуется минута, чтобы переварить то, что сказал Чарльз.
– Ты все это подстроил. Сплошная игра.
– Нет, не говори так, пожалуйста. Я просто хотел тебе помочь, Стелла. И как только узнал тебя лучше, то сразу полюбил. Клянусь.
Я поднимаю голову, но не могу заставить себя взглянуть на Чарльза, поэтому смотрю себе под ноги.
– Почему ты мне не рассказал?.. У тебя было столько возможностей…
– Я не мог. – Его голос срывается. – Сначала я говорил себе, что ты слишком маленькая, затем со временем показалось, что я упустил свой шанс. Я притворялся, что совсем не важно, каким образом переплелись наши судьбы. Уверял себя, что я тебе нужен так же сильно, как и ты нужна мне. Еще я думал, что ты до настоящего момента не была готова узнать больше о своей матери и о том, как она умерла. Я не прав?
Не знаю, что ответить. Мы еще некоторое время сидим в тишине. Наконец я заставляю себя взглянуть на него. Он такой знакомый и вместе с тем такой чужой, будто моего Чарльза заменили близнецом с практически идентичной ДНК, но с другой душой.
– Я знаю, что для тебя это слишком. Но я должен сказать тебе еще кое о чем.
Протестующе вскидываю ладонь. Мозг отказывается работать, ощущение такое, что меня долго трясли и били по голове. Я больше не вынесу.
– Стелла…
Мой телефон звонит и прерывает Чарльза.
Я инстинктивно смотрю на экран, и мои глаза расширяются. Крик застревает в горле. Этого не может быть! На экране высвечивается: «Тина де ла Крус».
56
Я отвечаю на звонок, слышу чье-то быстрое неровное дыхание – звонящий напуган. По моему затылку пробегают мурашки.
– Кто это? – шепчу я.
Нет ответа. Только дыхание. И тут логика берет верх: Тина мертва. Ее телефон пропал в день ее смерти. Значит, телефон кто-то взял.
– Пит? – спрашиваю я. – Бет? – (Снова судорожное дыхание.) – Роуз, это ты?
Звонок прерывается.
– Кто это был? – недоумевает Чарльз. – Что происходит?
Я пытаюсь мыслить последовательно. Сразу после того, как мы с Роуз съездили к Люсиль, я дала девочке свою визитку и сказала, что в случае необходимости она может позвонить, причем говорить что-то необязательно: по дыханию в трубке я пойму, что это она, и сразу приеду.
Какую бы бомбу я ни подложила в дом Баркли, она вот-вот взорвется. Вопрос в том, почему звонит Роуз? Она напугана тем, что кто-то замышляет недоброе? Или ей страшно оттого, что она сама готова переступить черту?
Конечно, это может быть ловушка. И помчаться к Баркли прямо сейчас, в моем нынешнем состоянии, пожалуй, не самое умное решение. Но все же есть шанс, что Роуз невиновна. Если она в опасности, я должна спасти ее.
В моей голове всплывают слова Чарльза: «Ты единственная, кто может помочь ей».
Он произнес их, убеждая меня взяться за это дело, когда мы с ним сидели в итальянском ресторане. Чарльз обманывал меня во многом. Но именно эта фраза, возможно, является самой важной правдой, которую он когда-либо мне говорил.
– Стелла? Все в порядке?
Я смотрю на Чарльза. На нем лица нет. Он дотягивается до бокала с вином, но его рука так сильно трясется, что алая жидкость едва не выплескивается через край. Я еще не успела разобраться в том, какие эмоции он разжег во мне своим многолетним враньем. Но я точно не могу говорить с ним жестко.
– Мне кажется, это была Роуз, – отвечаю я.
Снова раздается звонок от Тины де ла Крус.
Принимаю вызов, но вместо дыхания слышу приглушенные голоса, – судя по всему, мобильный находится на небольшом расстоянии от говорящих.
– Можем сказать, что Роуз больна и не может ни с кем видеться. – Это голос Бет. Но с кем она говорит?
Я внимательно прислушиваюсь, прижимая телефон к уху.
– Стелла никогда не поверит… – Дальше слова Гарриет прерываются каким-то громыханием, словно кто-то небрежно поставил кастрюлю на плиту.
– И что мы будем делать? Будем всю жизнь прятать Роуз? – Иэн говорит так громко, что я вздрагиваю. Вероятно, он ближе всех к телефону, к тому же еще и кричит. – Изолируем ее от мира?
Гарриет бормочет очень тихо, практически шепчет, и я едва могу разобрать ее слова:
– Ну не всю жизнь. Некоторое время, пока ей не станет лучше.
Роуз может быть где угодно – возможно, сидит у кухонной двери или даже прячется в лифте. Я не слышу первую часть следующего предложения Гарриет, но улавливаю суть:
– …Не можем обращаться к доктору Маркман, поскольку у Роуз хроническое заболевание, не позволяющее ей выходить из дома… Найдем другого психотерапевта, который будет приходить сам, кого-то менее известного. – Теперь голос Гарриет звучит четко и спокойно, она направляет беседу в нужное ей русло и подталкивает Иэна и Бет к окончательному решению. – Как Стелла сможет настаивать на школьном обучении, если Роуз серьезно больна?
– Не верю, что до этого дошло, – произносит Бет хрипло и с такой горечью, что я едва ее узнаю. – Значит, отзываем дело о разводе?
– Только номинально, – отвечает Гарриет. – На некоторое время это будет безопаснее всего.
Я слышу ее лучше, она явно находится ближе к микрофону.
– Вы с Иэном можете жить отдельно друг от друга. Мы в ближайшее время перестроим хозблок в гостевой дом. Я продолжу обучать Роуз на дому. Не знаю, сколько полномочий будет у Стеллы, если мы отзовем дело о разводе, но нам выгоднее легенда, что Роуз хронически больна.
Получается, все семейство прочитало мой отчет. И теперь они готовят контрнаступление. Неужели они на самом деле чем-нибудь напичкают девочку, чтобы та не смогла посещать школу? Или просто найдут врача, который подтвердит все, о чем попросят?
Тот, кто распоряжается капиталом в сто пятьдесят миллионов долларов, может купить что угодно, включая показания коррумпированного врача и психотерапевта. Большие деньги могут превратить алчных людей в простых марионеток.
Роуз хитра, изощренна. Она гениальна. Она могла использовать телефон Тины, чтобы вызвать полицию ко мне домой посреди ночи и чтобы отправить Люсиль ту ужасную фотографию. Но она никак не могла подстроить этот разговор.
Она хотела, чтобы я услышала о планах взрослых Баркли, которые собираются усугубить ее изоляцию. Ей нужно было подготовить меня к тому, что Бет и Иэн отзовут свое заявление о разводе. Роуз, вероятно, припрятала телефон Тины, как и ее блеск для губ. Не стоит ее недооценивать, предупредил Сэмюэл Принц, когда мы беседовали с ним в его комнате убийств, окруженные фотографиями малолетних преступников.
– Мне кажется, необходимо давать ей немного валиума, – говорит Гарриет, словно накачать транквилизатором маленькую девочку – это самая естественная вещь на свете. – Временная мера, пока ситуация не прояснится. Это поможет Роуз стать тихой и спокойной. И если суд назначит медицинскую экспертизу, ее просто не смогут провести.