– А ты? – спрашивал До Сай. – Есть девушка, о которой ты мечтаешь?
Раджкумар обычно равнодушно пожимал плечами, но однажды До Сай был чересчур настойчив и пришлось утвердительно кивнуть.
– Кто она?
– Ее зовут Долли.
Раджкумар впервые заговорил о ней, но те дни минули так давно, что сейчас он едва мог припомнить, как она выглядит. Тогда она была совсем ребенком, но все же задела его душу, как никто и ничто прежде. В ее огромных, наполненных страхом глазах он разглядел собственное одиночество, вывернутое наизнанку, ставшее видимым, практически осязаемым всей кожей.
– И где она живет?
– Думаю, в Индии. Точно не знаю.
До Сай озадаченно поскреб подбородок.
– Однажды тебе придется отправиться ее искать.
– Это очень далеко, – рассмеялся Раджкумар.
– Все равно придется. Иного пути нет.
Именно благодаря До Саю Раджкумар узнал, под какими разными личинами смерть преследует погонщиков: цепочная гадюка, случайное бревно, нападение дикого буйвола. Однако худшие из страхов До Сая были связаны не с этими узнаваемыми воплощениями смерти, а с одной особенно мстительной ее формой. Сибирская язва, самая смертоносная из болезней слонов.
Сибирская язва была распространена в лесах Центральной Бирмы, и эпидемию невозможно было предотвратить. Эта болезнь может дремать на лугах лет по тридцать. Тропинка или просека, с виду мирная и признанная вполне годной после многих лет покоя, может внезапно оказаться дорогой к смерти. В своих самых опасных формах сибирская язва убивала слона за несколько часов. Обладатель гигантских бивней, возвышающийся на добрых пятнадцать локтей над землей, мог в сумерках мирно пастись, а к рассвету уже лежать бездыханным. Всего за несколько дней можно было потерять целое рабочее стадо в сотню животных. Взрослые слоны оценивались в много тысяч рупий, и потери во время эпидемии была таковы, что эхо докатывалось до Лондонской фондовой биржи. Страховые компании редко готовы были рисковать, опасаясь убытков.
Слово “антракс” – сибирская язва по-гречески – происходит от того же корня, что “антрацит”, разновидность угля. Поражая человека, сибирская язва сначала проявляется в виде маленьких воспаленных прыщиков. По мере того как ранки увеличиваются, по центру становятся заметны маленькие черные точки, крохотные гнойники, похожие на угольную крошку, – отсюда и название болезни. Когда сибирская язва поражает шкуру слона, эти раны развиваются с вулканической энергией. Сначала они появляются на задних ногах животного – размером с человеческий кулак, красновато-коричневого цвета. Язвы быстро набухают и у самцов покрывают кожу полового члена.
Карбункулов особенно много в задней части тела, и по мере роста они закупоривают анус животного. Слоны потребляют огромное количество корма и должны постоянно испражняться. Функции их пищеварительной системы не прекращаются с началом болезни, кишечник продолжает производить фекалии, даже когда выделительные пути уже закрыты, мощно толкая неизвергнутые каловые массы к перекрытому анальному проходу.
– Боль такая дикая, – говорил До Сай, – что больной слон бросается на все, что видит. Он может вырывать с корнем деревья и ровнять с землей стены. Самые кроткие слонихи становятся безжалостными убийцами, самые нежные детеныши бросаются на своих матерей.
Когда разразилась эпидемия, они оказались вместе в тиковом лагере. Сая Джон и Раджкумар по своему обыкновению остановились у старшины погонщиков, маленького сгорбленного человечка с усиками-ниточкой. Однажды поздно вечером в дом ворвался До Сай – сообщить старшему, что один из у-си погиб и, похоже, его убил собственный слон.
Хсин-оук не мог поверить. Слон находился на попечении этого погонщика уже лет пятнадцать, и с ним прежде не было никаких трудностей. Однако незадолго до смерти у-си увел своего подопечного подальше от стада и приковал к дереву. Сейчас слон стоял над телом погонщика и никого близко не подпускал. Все это выглядело очень и очень неправильно. Но что пошло не так? Несмотря на поздний час, старшина отправился в джунгли вместе с До Саем и еще несколькими рабочими. Сая Джон и Раджкумар решили идти с ними.
Так случилось, что лесной комиссар, который отвечал за этот лагерь, уехал на пару дней и задержался в общежитии компании в Проме. В его отсутствие в лагере не было огнестрельного оружия. В распоряжении погонщиков были только пылающие факелы и привычное вооружение – копья и да.
Слона Раджкумар услышал издалека. По мере их приближения рев животного становился все громче. Раджкумар и раньше часто удивлялся, сколь оглушительные и разнообразные звуки может издавать слон: трубный рев, визг, испускание газов, и все это сопровождает треск молодых деревьев и подлеска. Но этот рев отличался от обычного слоновьего шума – сквозь привычные звуки прорывалась пронзительная нота боли.
Прибыв на место, они обнаружили, что слон расчистил вокруг себя большую поляну, вытоптав все, до чего смог дотянуться. Мертвый погонщик лежал под деревом, искореженный и окровавленный, всего в паре ярдов от скованных цепями слоновьих ног.
Сая Джон и Раджкумар издалека наблюдали, как хсин-оук и его люди окружали разъяренную самку, пытаясь понять, что с ней произошло. И вот старшина вскрикнул и вскинул руку, указывая на зад животного. Несмотря на неровный свет факела, Раджкумар сумел разглядеть темные шишки на спине слона.
Хсин-оук с подручными мгновенно развернулись, ринулись в лес и помчались обратно в лагерь.
– Саяджи, что такое? Почему они убежали?
Сая Джон уже торопливо продирался через подлесок, стараясь не упустить из виду факелы погонщиков.
– Из-за сибирской язвы, Раджкумар, – крикнул он.
– Что?
– Сибирская язва!
– Но, Сая, почему они не забрали тело погибшего?
– Сейчас никто не может подойти близко из-за страха заразиться. – Сая Джон говорил, задыхаясь, на ходу. – И в любом случае у них есть гораздо более насущные заботы.
– Более насущные, чем тело друга?
– Гораздо более. Они могут потерять все: животных, работу, средства к существованию. Погибший человек отдал свою жизнь, чтобы не дать этому слону заразить остальных. Ради него они обязаны уберечь остальное стадо от опасности.
Раджкумар повидал немало эпидемий – тиф, оспа, холера. Одна из болезней забрала его семью, для юноши был привычен риск, что несла с собой каждая эпидемия. И потому Раджкумар поверить не мог, что у-си так легко бросили тело своего товарища.
– Они бегут, как будто за ними тигр гонится!
Сая Джон обернулся и крикнул с неожиданной для него яростью:
– Осторожнее, Раджкумар! Сибирская язва – это чума, и Господь насылает ее в наказание за гордыню.
Голос его хоть и прерывался от быстрой ходьбы, зазвучал торжественно, как бывало, когда он цитировал Библию:
– И сказал Господь Моисею и Аарону: возьмите по полной горсти пепла из печи, и пусть бросит его Моисей к небу в глазах фараона; и поднимется пыль по всей земле Египетской, и будет на людях и на скоте воспаление с нарывами, во всей земле Египетской[41].
Раджкумар понял из этого только несколько слов, но самого тона Сая Джона было достаточно, чтобы он умолк.
Вернувшись в лагерь, они обнаружили, что тот опустел. До Сай и все остальные увели слонов подальше. Остался только старшина, хсин-оук, – дожидаться комиссара. Сая Джон решил задержаться с ним за компанию.
На следующий день с утра пораньше они вернулись на место трагедии. Заболевший слон, одурманенный болью и ослабевший от борьбы с болезнью, вел себя тише, чем накануне. Шишки на его шкуре увеличились до размера ананаса, кожа натянулась и пошла трещинами. Спустя еще несколько часов язвы сделались обширнее, обнажилось мясо. Вскоре пустулы начали сочиться белесой слизью, и шкура животного заблестела от выделений. Ручейки гноя с прожилками крови ползли по телу слона, капали на землю. Почва вокруг ног животного постепенно обращалась в топкую грязь из-за крови и слизи. Раджкумар не мог больше выносить это зрелище. Он согнулся пополам, подобрав лоунджи, и его вырвало.
– Если даже на тебя так подействовало, Раджкумар, – сказал Сая Джон, – представь, каково у-си видеть, как погибают их слоны. Они нянчатся с ними, как с родственниками. Но когда болезнь развивается до такой стадии, все, что остается погонщикам, это смотреть, как гора живой плоти разлагается прямо у них на глазах.
Зараженный слон умер к середине дня. Вскоре после этого хсин-оук с помощниками забрали тело товарища. Сая Джон и Раджкумар издалека наблюдали, как растерзанный труп переносили в лагерь.
– Они взяли пепла из печи, – тихонько себе под нос процитировал Сая Джон, – и предстали пред лице фараона. Моисей бросил его к небу, и сделалось воспаление с нарывами на людях и на скоте. И не могли волхвы устоять пред Моисеем по причине воспаления; потому что воспаление было на волхвах и на всех Египтянах…[42]
Раджкумар стремился как можно скорее убраться из лагеря, удрученный событиями последних дней. Но Сая Джон был неумолим. Хсин-оук – мой старый друг, сказал он, и он останется рядом с ним, пока погибший у-си не будет похоронен и мытарства его не закончатся.
В обычных обстоятельствах похороны были бы устроены немедленно, как только вернули тело. Но из-за отсутствия лесного комиссара возникла непредвиденная заминка. По обычаю умерших официально освобождали от плена земных уз подписанием специальной расписки. Нигде этот обряд не соблюдался строже, чем среди у-си, которые проводили всю жизнь в ежедневном ожидании смерти. Документ об освобождении покойного должен быть подписан, и только комиссар, как работодатель, мог его подписать. Гонца к нему отправили. Ожидалось, что тот вернется на следующий день с подписанной запиской. Оставалось только переждать ночь.
В лагере не было никого, кроме старшины погонщиков, Раджкумара с Сая Джоном да нескольких слуг в доме комиссара. Раджкумар долго лежал, не смыкая глаз, на террасе. Таи в центре лагеря сияла огнями. Луга-лей комиссара запалил все лампы, и во мраке джунглей пустая хижина обрела некое жуткое величие.