екоторых кожных заболеваний. Купцы приезжали в Енанджаун даже из далекого Китая, чтобы добыть этого вещества. Сбор нефти был делом местного народа горящих холмов, племени, известного как твин-за, – сплоченная скрытная группа изгнанников, беглецов и чужестранцев.
На протяжении поколений семьи твин-за держали за собой персональные источники и прудики, собирая нефть ведрами и тазами и отвозя ее в ближайшие городки. Многие из резервуаров Енанджауна использовались так долго, что уровень нефти опустился ниже поверхности земли, вынуждая их владельцев копать ямы. В результате некоторые из прудов постепенно превратились в колодцы глубиной в сотню футов и больше – гигантские пропитанные нефтью ямы, окруженные горами вынутого песка и грунта. Некоторые из этих колодцев были выработаны настолько, что внешне напоминали маленькие конические вулканы с крутыми склонами. На такой глубине нефть нельзя уже было зачерпнуть, просто опустив туда ведро, и твин-за опускались туда сами, на веревках, задерживая дыхание, как ловцы жемчуга.
Частенько, когда плот причаливал не слишком далеко от Енанджауна, Раджкумар ходил посмотреть, как работают твин-за. Стоя на краю колодца, он наблюдал, как человек спускается в шахту, медленно вращаясь на стропе. Веревка через блок привязана к его жене, другому родственнику или домашней скотине. Они опускали его, поднимаясь по склону холма, а почувствовав, как он дергает за другой конец, вытаскивали наружу, спускаясь вниз. Устья колодцев были скользкими от пролитой нефти, и нередко неосторожные работники и маленькие дети сваливались туда. Часто эти падения оставались незамеченными: никаких брызг, лишь легкая рябь. Невозмутимость – одно из свойств нефти, на ее поверхности нелегко оставить след.
После посещения Енанджауна пропитанные нефтью призраки преследовали воображение Раджкумара. Каково это – утонуть в такой слизи? Почувствовать, как зеленая жижа цвета крыльев навозной мухи смыкается над твоей головой, заливает уши и ноздри?
Когда ему было восемнадцать, Раджкумар наткнулся в Енанджауне на необычное зрелище. Он заметил пару иноземцев, белых, расхаживающих от колодца к колодцу. С того времени, когда бы он ни возвращался туда, на нефтяных склонах появлялось все больше и больше европейцев, вооруженных инструментами и геодезическими треногами. Они приезжали из Франции, Англии и Америки и, говорят, предлагали твин-за хорошие деньги, выкупая их скважины и колодцы. На холмах стали подниматься деревянные обелиски, похожие на деревянные пирамиды, внутри которых беспрестанно стучали по земле огромные механические клювы.
В одно из посещений Енанджауна на плот Раджкумара взяли пассажира. Его звали Бабурао, и был он из Гунтура, из Индии. Волосы так густо покрывали его тело, что даже когда на нем была всего лишь одна хлопковая безрукавка, казалось, что он одет в тонкую проволочную сетку. У него была куча денег, и поздно вечером он щедро наливал плотогонам выпивку. Он называл себя майстри, вербовщик, и только что привез сорок восемь куринги с востока Индии в Енанджаун. Нигде не сделаешь деньги быстрее, рассказывал он. Иностранные компании разрабатывают нефть и отчаянно нуждаются в рабочих. Им нужны люди, и они готовы щедро платить. В Бирме рабочих найти трудно, мало кто из бирманцев настолько беден, чтобы мириться с такими условиями, как в Енанджауне. Но у нас в Индии, рассказывал Бабурао, несметные тысячи людей, которые до того отчаянно стремятся уехать, что готовы подписаться на многолетние заработки. Молодой парень вроде Раджкумара мог бы быстро разбогатеть на этом деле. Что может быть легче? Нужно всего лишь несколько сотен рупий, чтобы оплатить проезд в одну сторону для нанятых.
Раджкумар медленно побрел к краю плота, закурил чируту и улегся плашмя на бревна. Лицо его оказалось в нескольких дюймах от воды, и косяки крошечных речных рыбок поднялись к поверхности, чтобы подхватить падающий пепел. Встреча с майстри случилась ровно в тот момент, когда вопросы о будущем не выходили у него из головы. Почти весь прошлый год Сая Джон твердил, что Раджкумару надо решать, что делать дальше: “Славные деньки в качестве моего луга-лей подходят к концу. Пришло время найти собственное место в мире”.
Больше всего на свете Раджкумар хотел заниматься торговлей тиком, потому что знал, что никогда не будет так хорошо знаком ни с каким иным ремеслом. Но проблема заключалась в том, что он не обладал никакими специальными умениями, которые позволили бы работать в компании в качестве у-си или плотогона. Впрочем, и перспектива зарабатывать жалкие двадцать-тридцать рупий в месяц не слишком привлекала. Что тогда?
Лучший способ войти в тиковый бизнес, решил Раджкумар, это приобрести лесной склад. В своих путешествиях вниз по реке он время от времени останавливался в речном порту Хензада. Там теперь жил его старый друг До Сай со своей женой Нау Да и двумя детьми. Он работал на небольшом складе, командовал парой слонов. До Сай предложил Раджкумару организовать собственную лесную биржу: владение складским хозяйством – хороший способ входа в торговое дело.
– Ты можешь начать с малого, – сказал он. – Хотя бы с одного слона. Я буду работать с тобой за половину обычного жалованья в обмен на долю в бизнесе.
Все, что нужно было, это первоначальное вложение капитала.
Раджкумар взял за правило никогда не забирать больше определенной части своего жалованья, а остальное класть на банковский счет Сая Джона. Но за все эти годы его сбережения составляли не больше пары сотен рупий. Чтобы завести тиковую биржу, требовалось несколько тысяч – слишком много, чтобы занимать у Сая Джона. С другой стороны, поездка в Индию с Бабурао обойдется немногим дороже, чем позволяет его нынешний капитал. А если удастся уговорить Сая Джона одолжить недостающее, тогда через несколько лет у него будет достаточно, чтобы открыть свое дело.
Вернувшись в Мандалай, Раджкумар дождался удобного момента для разговора с Сая Джоном.
– Мне нужно в долг всего несколько сотен рупий, – скромно произнес он, не вдаваясь в излишние объяснения. – И они вернутся с лихвой. Сая?
Через три месяца Раджкумар уехал в Индию с Бабурао. Путь от Рангуна до Калькутты занял четыре дня, и еще четыре ушло на поездку вниз по побережью в сторону Мадраса. В небольшом торговом городке Бабурао нанял две повозки, запряженные волами, нарядил их в праздничные попоны. Купил на базаре несколько мешков обжаренного риса и нанял полдюжины искусно владеющих дубинками латиялов в качестве охраны.
Они отправились в путь под грохот барабанов, шествие напоминало свадебную процессию, движущуюся к месту церемонии. По пути Бабурао расспрашивал встречных о ближайших деревнях. Богатые они или бедные? Владеют ли крестьяне землей или арендуют? Представители каких каст там живут?
Они остановились в маленьком селении – кучка ветхих домишек, сгрудившихся вокруг громадного дерева баньяна. Бабурао уселся под деревом и велел барабанщикам начинать. Вся жизнь в деревне разом остановилась. Мужчины бегом примчались с поля, побросав запряженных волов. Ребятишки ринулись, спотыкаясь и падая, прямиком через рисовые чеки. Из хижин вышли женщины с младенцами на руках.
Бабурао созывал всех в тень баньяна. Когда собралась достаточно плотная толпа, он заговорил, голос его звучал так, словно он благоговейно декламировал священные строки Рамаяны. Он говорил о земле золота, Бирме, которую Британский Сакар[49] объявил частью Индии. Он показал на платок с кистями, обернутый вокруг его шеи, и предложил слушателям пощупать его; он воздел вверх руки, чтобы каждый мог увидеть его золотые перстни с рубинами. Все это, сказал Бабурао, из Бирмы, золотого края. Пока он не отправился туда, у него самого не было ничего, ни козы, ни коровы.
– И все это может быть и вашим, – убеждал Бабурао крестьян. – Не в следующей жизни. Не через год. Прямо сейчас. Это может быть вашим уже сейчас. Нужно лишь, чтобы крепкий мужчина из вашей семьи поставил отпечаток пальца вот на этой бумаге.
Он зачерпнул из бархатного мешочка пригоршню серебряных монет и высыпал обратно с громким звяканьем.
– Есть здесь кто-нибудь, у кого имеются долги? Есть среди вас тот, кто задолжал землевладельцу? Вы можете разобраться со своими обязательствами прямо сейчас, прямо здесь. Как только ваши сыновья и братья поставят отпечаток на этом контракте, эти деньги станут вашими. А через несколько лет они заработают достаточно, чтобы выкупить себя. И тогда они будут вольны или вернуться, или остаться в Бирме, как пожелают.
Пятнадцать человек подписали контракт в этой деревне и двадцать три – в следующей, некоторые с охотой сами бросились вперед, других подтолкнули родственники, а чьи-то руки были насильно прижаты к бумаге отцами и братьями. С маленькими коробками и узелками с одеждой в руках бедолаги побрели следом за повозкой Бабурао в город. Латиялы прикрывали тылы, следя, чтобы никто не отстал. Каждые несколько часов они останавливались перекусить рисом с солью.
Когда добрались до побережья, Бабурао нанял лодку до Калькутты. Многие из мужчин никогда прежде не видели моря. Волны пугали их, и ночью один из нанятых прыгнул за борт. Бабурао прыгнул следом и затащил парня обратно в лодку. Неудачливый беглец наглотался воды. Он был вялым, тощим, с торчащими костями. Барбурао перекинул парня через борт лодки, согнув его пополам над планширом. Потом взгромоздился сверху, прижав корпус коленом. Ритмично толкая ногой, он прижимал парня к балке, надавливая на желудок, пока проглоченная вода не потекла изо рта вместе с губчатой массой соленого риса.
– Куда это ты собрался? – почти нежно ворковал Бабурао, как будто напевал песню своей возлюбленной. – А как же деньги, что я отдал твоему отцу, чтобы он мог выплатить долг? Что пользы от твоего трупа и для него, и для меня?
В Калькутте они сели на пароход “Дафферин”, принадлежавший британской компании. У Бабурао был уговор со стюардом: поскольку он, со своим бизнесом, был ценным клиентом, ему предоставили бесплатный проезд вторым классом. Прикарманив деньги Раджкумара, Бабурао позволил тому спать на полу в своей каюте. Тридцать восемь мужчин, прибывших с ними, отправили вниз, в охраняемый трюм на корме судна.