– Не говори так, Ума.
– Долли, послушай. Этот человек любит тебя. Я убеждена. Ты должна позволить себе хотя бы выслушать его.
– Ума, я не могу. Не сейчас. Когда ребенок должен вот-вот родиться. Если бы все случилось в прошлом году…
– Тогда ты должна сказать ему об этом сама. Просто обязана.
– Нет, Ума, нет.
– Я пришлю его. – Ума поднялась с места. – Это займет всего минуту.
– Не уходи, Ума. Прошу тебя. – Она вцепилась в руку Умы. – Прошу, не надо.
– Это нужно сделать, Долли. Иного пути нет. Я пришлю его. А сама вернусь в дом. И буду ждать. Ты придешь и расскажешь обо всем.
Раджкумар увидел ее издалека. Долли сидела, выпрямившись, на глинобитной лавке, аккуратно сложив руки на коленях. Он отшвырнул погасшую сигару и сунул в рот другую. Руки у него дрожали так сильно, что пришлось несколько раз чиркнуть спичкой.
– Мисс Долли.
– Господин Раха.
– Меня зовут Раджкумар. Я был бы рад, если бы вы звали меня по имени.
Она нерешительно произнесла по слогам:
– Раджкумар…
– Благодарю вас.
– Ума ждет, что я поговорю с вами.
– Да?
– Но правда в том, что мне нечего сказать.
– Тогда позвольте мне…
Она приподняла ладонь, останавливая его:
– Прошу вас. Позвольте мне закончить. Вы должны понять. Это невозможно.
– Почему невозможно? Я хотел бы знать. Я деловой человек. Расскажите, и я попытаюсь все устроить.
– Это ребенок.
– Ребенок? – Раджкумар вынул сигару изо рта. – Чей ребенок? Ваш?
– Первая принцесса ждет ребенка. Его отец работает в Аутрем-хаус. Я тоже была некогда влюблена в него – в отца ребенка принцессы. Вам следует об этом знать. Я больше не та девятилетняя девочка из Мандалая.
– Вы любите его сейчас?
– Нет.
– Тогда все прочее не имеет для меня значения.
– Господин Раха, вы должны понять. Есть вещи, которые вы не можете изменить, и неважно, сколько у вас денег. В другое время, в другом месте для нас все могло бы сложиться иначе. Но теперь слишком поздно. Это мой дом. Я всю жизнь прожила тут. Мое место здесь, в Аутрем-хаус.
И вот теперь надежды, которые до сих пор поддерживали его, начали медленно испаряться. Он сказал все. Он не мог придумать ничего иного, кроме как умолять ее, но она заставила его умолкнуть, прежде чем он заговорил.
– Прошу вас. Искренне прошу, не нужно больше ничего говорить. Вы лишь причините себе лишнюю боль. В мире есть вещи, которые невозможны, как бы сильно мы их ни желали.
– Но это возможно… может быть возможно, если бы вы только позволили себе подумать об этом.
– Нет. Прошу, ни слова больше. Я приняла решение. И хочу просить вас только об одном.
– О чем же?
– Я прошу вас покинуть Ратнагири как можно скорее.
Он вздрогнул, потом склонил голову:
– Не вижу причин возражать.
И, не произнеся больше ни слова, он развернулся и нырнул под нити бородатого пипула.
14
– Савант. – Отодвинув бинокль от глаз, король жестом указал в сторону бухты. У пристани стояло пришвартованное судно – большая посудина местной постройки, которую здесь называли хорис, – катамаран-долбленка с одним балансиром. – Савант, он уезжает.
– Мин?
Было очень рано, Савант принес королю чашку чая, который он всегда пил на рассвете.
– Человек, что прибыл накануне на пароходе из Бомбея. Он уезжает. Его багаж грузят на лодку.
– Мин, но сегодня нет парохода.
– Он нанял лодку.
В это время года, вскоре после муссона, преобладающие течения менялись и воды вокруг залива на краткий период становились исключительно опасными. Несколько недель хори были единственным парусным судном, которые могли преодолеть водовороты, бурлившие вдоль побережья.
– Мин. – Савант поставил чайник с чаем рядом с королевским креслом и поспешно вышел.
Все в доме еще спали. Комната Долли находилась на пару дверей дальше по коридору. Но теперь апартаменты были целиком в ее распоряжении, поскольку Первая принцесса редко показывалась наверху, предпочитая оставаться в сторожке с Савантом.
Приоткрыв дверь, Савант проскользнул в комнату Долли. Она спала на той же самой узкой койке, что служила ей постелью последние двадцать лет. Волосы на ночь она распустила, и они рассыпались по подушке. В безмятежности сна кожа ее казалась почти прозрачной, а умиротворенное прекрасное лицо напоминало храмовую резьбу. Стоя над ней, глядя, как медленно и спокойно она дышит, Савант колебался.
Вчера по дороге в свою деревню в устье реки Савант повстречался с пастухом, который как раз возвращался от резиденции. Они поболтали немного – про дерево пипула, про мемсахиб, про богатого принца из Бирмы, который очарован Долли.
Невозможно было представить себе Аутрем-хаус без Долли, невозможно вообразить опустевший без нее Ратнагири. Но это лучше, чем видеть, как она угасает у него на глазах. Нет, он перед ней в долгу. Савант опустился на колени у кровати.
На ней было смятое ночное сари. Белая ткань полупрозрачной вуалью покрывала длинные стройные ноги. Он вспомнил, как они когда-то сидели на его плетеной койке, а испачканная кровью набедренная повязка лежала поверх их сомкнутых бедер. Он уже готов был разбудить ее, но рука замерла в воздухе. Остаться без Долли – это же безумие! Он попятился было к двери. Но затем остановился. Нет, он перед ней в долгу.
Вдруг Долли распахнула глаза.
– Ты! – Она стремительно села, прижав руки к груди.
Он прижал палец к губам:
– Тише. Все спят. Одевайся, быстрее.
– Зачем?
– Он уезжает. Твой мужчина.
Она недоуменно вытаращила глаза:
– Так скоро?
– Да.
– Но ведь пароходов нет. Я не думала, что в это время года он сможет уехать.
– Он нанял хори.
– Но разве уже не поздно?
– Нет. Они не отплывут, пока не рассветет окончательно. Поторопись. Ты должна остановить его. Слишком многое в твоей жизни пошло не так, Долли. Больше такого не повторится. Пойдем. Быстрее.
– Но как?
– Я запрягу коляску и отвезу тебя к Мандви. Поторопись.
Когда она оделась, коляска уже стояла у ворот. Савант запряг самую быструю лошадь, серую кобылу. Он помог Долли забраться на сиденье и щелкнул кнутом над головой лошади. Коляска рванулась вперед, и они помчались вниз, мимо полицейского участка, тюрьмы, здания суда. У базара Джинджинака пара бродячих собак облаяла повозку, когда они проносились мимо. Хори они увидели издалека, лодка отделилась от пристани и под взмахи весел уходила в залив.
– Моханбхай!
Он щелкнул кнутом.
– Я не могу быстрее, Долли.
Когда они добрались до пристани, лодка уже была далеко, приближаясь к выходу из бухты.
– Беги, Долли, беги! – Савант на ходу выскочил из коляски, схватил удила. – Беги! Беги!
Она побежала по пристани, размахивая руками. Вдали лодка маневрировала носом, чтобы проскользнуть между мелью и встречным течением. Корма резко дернулась, когда до суденышка докатились бушующие волны открытого моря. Еще несколько минут – и лодка уйдет совсем. Долли неистово размахивала руками, и когда она уже готова была сдаться, хори начала разворачиваться в обратную строну. Обогнув весь залив, тяжело груженное судно вернулось к берегу и причалило к пристани. Хори сидела достаточно высоко в воде, и Раджкумар легко преодолел расстояние между планширом и краем причала.
Он подошел к Долли, попыхивая сигарой.
– Да?
Она почувствовала, как краснеет, как кровь бросилась в лицо.
– Господин Раха, – она старательно подбирала слова, – в это время года течения крайне опасны, а Дак-бунгало забронировано на всю неделю. Нет причин уезжать в такой спешке.
– Но вы же сами сказали…
– Да, но есть разница между тем, что человек говорит, и тем, что хочет сказать…
Раджкумар очень медленным, плавным движением вынул сигару изо рта, как будто поверить не мог тому, что слышит. А потом вдруг громко расхохотался и подбросил недокуренную чируту в воздух. И они стояли рядом, бок о бок, смеялись и смотрели, как она, кружась, взлетает над их головами. Горящий кончик неожиданно развалился, и вниз полетел дождь искр. Казалось, с небес запустили фейерверк.
Администратор сделал вид, что невероятно обрадовался, когда Ума сообщила ему, что Раджкумар и Долли решили пожениться.
– Великолепно! Великолепно!
Ума объяснила, что Долли хочет, чтобы церемония состоялась как можно скорее, – она уверена, что если королева узнает, то сделает все возможное, дабы помешать браку.
В свете текущих обстоятельств администратор внес несколько вполне разумных предложений. Почему бы не провести церемонию в резиденции? Он сам выдаст разрешение и лично зарегистрирует их брак. А потом, может, даже откроют шампанское, только для них четверых, – Ума должна экономить последнюю порцию льда из Бомбея… В голосе его было столько воодушевления, что Ума не могла избавиться от ощущения, что ее муж в восторге от перспективы больше никогда не увидеть Долли.
Настал день церемонии, Ума подготовила две гирлянды, из календулы и жасмина. В конце гражданской церемонии, в “полевом офисе” администратора Раджкумар и Долли увенчали друг друга гирляндами, улыбаясь, как дети.
Первую брачную ночь молодые планировали провести в Дак-бунгало, где остановился Раджкумар. С помощью Первой и Второй принцесс Долли сумела тайком получить из Аутрем-хаус кое-какие вещи и мешок с одеждой. Первая принцесса подарила ей пару сережек, а Вторая – нефритовый браслет. Они радовались за нее и были уверены, что другие девушки тоже обрадуются. Но пока, чтобы сохранить новость в тайне, ничего не рассказали двум младшим принцессам. Позже, когда все будет благополучно подписано и скреплено печатью, Долли сможет вернуться в Аутрем-хаус с мужем и засвидетельствовать свое почтение.
Все шло по плану, пока не настал момент расписываться в метрической книге. Ума оказалась единственным свидетелем, а Долли категорически отказалась просить носильщиков с рынка. Но тут, как по волшебству, подъехала гаари, в которой сидела госпожа Камбатта, женщина-фотограф из Бомбея, вместе со всем своим оборудованием и с фотокамерой. Раджкумар выбежал позвать ее. Она с радостью согласилась стать свидетельницей, а потом все вышли в сад. Администратор велел подать шампанское. С моря дул легкий бриз. Свет был мягким и золотистым.