Как и во всех таи, комнаты в доме шли анфиладой, одна вела в другую. Из-за болезни младшего сына Долли решила, что в эту ночь они лягут спать не так, как обычно. Малыша она взяла к себе в постель, а Раджкумара отправила в одну из следующих комнат. Дину уснул рядом с ней, и Долли тоже начала проваливаться в сон. Ей снилось, будто она приподнимает москитную сетку, встает, выходит на террасу и садится в кресло. Таи погружен в темноту, но ночь полна жизни – цикады, светлячки. Долли слышит, как в паре комнат от нее шумно храпит Раджкумар. Она видит себя сидящей в кресле, а затем вдруг рядом раздался голос, хорошо знакомый голос – то был король Тибо. Он что-то повторял с большой настойчивостью. Как часто бывает в снах, Долли слов не разбирала, но ясно поняла, что именно он пытался ей сообщить.
Она закричала.
Раджкумар со свечой в руках примчался на крик и обнаружил жену сидящей в кресле на террасе, она раскачивалась взад-вперед, обхватив себя руками и трясясь всем телом.
– Что случилось?
– Мы должны уехать немедленно. Нужно отвезти Дину в Рангун, в больницу.
– Почему?
– Не спрашивай меня сейчас. Потом я все объясню.
Они выехали затемно. До Сай раздобыл для них воловью повозку и лично проводил до Пиинмана. Следующим вечером они добрались до Рангуна. Дину немедленно положили в больницу.
После томительно долгого обследования врачи вызвали Долли и Раджкумара. У мальчика полиомиелит, и если бы Долли промедлила, они вполне могли потерять ребенка.
– Я знала, что нужно срочно отвезти его в больницу, – сказала Долли.
– Откуда?
– Мне сказали.
– Кто?
– Неважно. Важно, что мы приехали.
Долли провела в больнице ночь, утром медсестра принесла ей поднос с завтраком.
– Вы слышали, мэм? – сказала сестра. – Старый король умер. В Индии.
Поднос соскользнул с колен Долли.
– Когда это случилось?
– Дайте посчитаю… – Сестра принялась задумчиво загибать пальцы. – Кажется, как раз накануне вашего приезда.
Вину за смерть короля взяла на себя бывшая подопечная Долли, Вторая принцесса. Ясным декабрьским днем 1916 года она сбежала с бирманским чиновником и спряталась в резиденции администратора. Это стало началом конца.
К тому времени в Ратнагири многое изменилось. Первая принцесса родила ребенка, девочку (этого события Долли не дождалась всего несколько недель). Малышку назвали Баису, Толстушка, и, ко всеобщему удивлению, она скоро стала любимицей королевы.
Вскоре после рождения ребенка окружной администратор обнаружил, что располагает денежными суммами, вполне достаточными для строительства давно обещанного королю дворца. На склоне холма, обращенном к резиденции, появился особняк. В нем нашлось место залу для торжественных приемов, балконам, флигелям, а вдобавок прилагались водопровод и гараж на два автомобиля, которые недавно предоставили королю и королеве (один – “форд”, а другой – “де дион”). Отпраздновать новоселье явился весь Ратнагири. Ликующие толпы выстроились вдоль дороги, когда королевская семья в последний раз выезжала из Аутрем-хаус. Но, как всегда бывает при переездах, на новом месте быстро обнаружились определенные недостатки. Выяснилось, что для содержания такого особняка требуется небольшая армия: двадцать семь привратников, десять стражников, шесть мажордомов и несметное количество прочей прислуги – уборщиков, лакеев, шоферов и айя – общим числом сто шестьдесят один.
Вдобавок увеличился поток гостей из Бирмы и всяких разных досужих дармоедов. Как их прокормить? Как обслуживать? Без Долли никто не понимал, что делать.
А потом однажды утром исчезла Вторая принцесса. Расследование показало, что она сбежала с молодым человеком и укрылась в резиденции администратора. Король отправил с Савантом записку дочери, предлагая той вернуться во дворец. Стоя у окна, он направил бинокль на “де дион”, преодолевавший холм. Когда автомобиль развернулся, чтобы пуститься в обратный путь, он увидел, что дочери в салоне нет. Бинокль выпал из его рук. Король рухнул на пол, стискивая левое плечо. Врач прибыл через час и констатировал инфаркт. Спустя десять дней король скончался.
Королева дала понять, что Второй принцессе отныне никогда не будет позволено предстать перед Ее Величеством.
А похороны, Долли, – рассказывала Первая принцесса в первом из своих тайных писем, – это было настолько печальное и неприглядное зрелище, что Ее Величество категорически отказалась присутствовать. Правительство представлял лишь заместитель администратора! Ты бы расплакалась, увидев это. Никто поверить не мог, что это похороны последнего короля Бирмы! Мы хотели, чтобы гроб хранился таким образом, чтобы когда-нибудь мы смогли перевезти останки в Бирму. Но когда власти об этом узнали, гроб у нас насильно отобрали. Они боятся, что тело короля может стать в Бирме поводом для объединения! На его могиле практически за одну ночь поставили памятник, чтобы мы никогда не смогли вернуть его обратно! Ты должна была быть здесь с нами, Долли. Мы все скучали по тебе, даже Ее Величество, хотя, конечно, не могла этого сказать, поскольку сама запретила нам даже упоминать твое имя.
Пока Дину не поправился, Долли ни разу не покинула территорию больницы. У них была отдельная палата – большая, светлая, полная цветов. Из окна открывался вид на величественный, сияющий хти пагоды Шведагон. Раджкумар сделал все, что было в его силах, чтобы обеспечить им комфорт. У Ба Кьяу трижды в день привозил свежеприготовленную еду в громадных медных судках. Руководство больницы убедили смягчить правила. Друзья навещали их в любое время дня, а Раджкумар и Нил задерживались допоздна, уходя, только когда Дину пора было спать.
Дину выдержал месячное пребывание в больнице с образцовым стоицизмом, заслужив похвалы персонала. Хотя правая нога пока плохо слушалась, врачи пообещали, что со временем он выздоровеет и единственным последствием болезни останется легкая хромота.
По возвращении домой Долли изо всех сил старалась вернуться к обычным хозяйственным хлопотам. Она поселила Дину в отдельной комнате под присмотром айя. Первые несколько дней мальчик не жаловался. Но однажды ночью Долли проснулась, почувствовав чье-то дыхание на своем лице. Сын стоял рядом, привалившись к краю кровати. Пока айя храпела в его комнате, он полз по коридору, волоча правую ногу. Долли взяла его к себе в постель, прижала худенькое тело к груди, вдыхала мягкий, омытый дождем запах его волос. В ту ночь она спала лучше, чем за несколько последних недель.
Когда Дину начал заново учиться ходить, Долли хлопотала над ним, бросалась убирать с пути табуретки и прочую мебель. Наблюдая, как он сражается за то, чтобы восстановить подвижность, Долли поражалась упорству и стойкости сына – силе духа, которая заставляла его вставать, вновь и вновь, пока не удавалось проковылять хотя бы на шаг-другой больше, чем днем ранее. Но она видела и другое – как эта ежедневная борьба меняет его. Он сделался куда более замкнутым и в своем сосредоточенном упорстве выглядел гораздо старше своего возраста. С отцом и братом Дину держался отстраненно и скованно, будто сознательно препятствовал их попыткам вовлечь его в их бурные игры.
Долли была настолько поглощена выздоровлением Дину, что эта тема целиком овладела ее разумом. Она все меньше и меньше думала о друзьях и обо всем, что занимало ее раньше, – домашние посиделки, вечеринки, чаепития, пикники. Когда время от времени к ним заходил кто-то из друзей или знакомый, повисало неловкое молчание, Долли притворялась, что ей интересны рассказы гостя, но сама не вставляла ни слова. Когда ее спрашивали, чем она занята, она не могла объяснить. Столь крошечными были единицы измерения успехов Дину – еще один шажок, еще пара дюймов, – что невозможно было передать ни радость, ни удручающую пустоту, сопровождавшие каждый прожитый день. Друзья вежливо кивали, слушая ее объяснения, а когда уходили, Долли понимала, что пройдет немало времени, прежде чем она увидит их снова. Странно, но она не только не чувствовала сожаления, а была даже рада.
Как-то в выходной день Раджкумар заметил:
– Ты уже несколько месяцев никуда не выходила.
В Рангунском клубе его лошадь должна была бежать на Кубке губернатора, и Раджкумар настоял, чтобы жена пошла с ним на скачки.
Она бездумно перебирала наряды, одевалась – точно припоминала давно забытый ритуал. Когда она спустилась к машине, У Ба Кьяу поклонился и помог усесться в автомобиль с таким видом, словно приветствовал ее возвращение домой после долгого отсутствия. Их автомобиль “пик-пик” – “пикар-пиктет” швейцарского производства – был просторной надежной машиной со стеклянной перегородкой, отделяющей сиденье водителя от салона.
“Пик-пик” обогнул Королевское озеро, миновал китайское кладбище, и наконец в пределах видимости показался Рангунский клуб. Вот теперь Долли почувствовала некоторое волнение – как же давно она здесь не бывала. Хорошо знакомые виды казались новыми и ошеломительными – отражение Шведагон в озерной воде, длинное приземистое здание Гребного клуба, приткнувшееся к берегу. Она даже подалась вперед, высунулась в окно, как будто видела этот город впервые. Дороги вокруг ипподрома были перекрыты полицией, но “пик-пик” узнали и их пропустили. Над трибунами празднично развевались флаги и вымпелы. По пути к ложе Раджкумара Долли поймала себя на том, что то и дело машет людям, имена которых она позабыла. Едва они заняли свои места, как десятки знакомых и приятелей ринулись приветствовать ее возвращение. Не сразу она осознала, что Раджкумар шепотом, прикрывшись программкой, подсказывает: “У Та Дин Джи, он стюард клуба; У Он, судья; мистер Мак-Дональд, букмекер…”
Все были очень милы. Старый мистер Пиперно, букмекер, прислал одного из сыновей узнать, не желает ли она сделать ставку. Растроганная Долли выбрала пару случайных лошадей из программки. На поле строевым шагом вышел оркестр Глостерширского полка и сыграл серенаду “Лола” Карла Фридеманна. Затем очень торжественно заиграли следующую пьесу, и Раджкумар неожиданно дернул ее за руку.