[96].
– Теперь мальчик пристроен, и нам больше не о чем волноваться. – На лице отца отчетливо читалось облегчение. – Это же готовая карьера, и неважно, хорошо он будет служить или нет, его все равно станут двигать вверх по карьерной лестнице. И в конце ждет отличная пенсия. Сначала в академии, а потом и дальше, о нем позаботятся до конца его дней.
– Но он же совсем мальчик, а что, если его ранят? Или того хуже?
– Чепуха. Шансы ничтожно малы. Это такая же работа, как и любая другая. Кроме того, подумай о статусе, о престиже…
Но еще бо´льшим сюрпризом стала реакция Умы. После визита к Махатме Ганди в его ашрам в Вардхе ее политические воззрения изменились. Она примкнула к партии Конгресс и начала работать с женским ее крылом. Арджун не сомневался, что тетушка примется отговаривать его. Но вместо этого Ума сказала:
– Махатма считает, что страна только выиграет от присутствия в армии совестливых людей. Индии нужны солдаты, которые не станут слепо подчиняться своим командирам…
А вот карьера Манджу пошла по совсем иному пути. Когда ей исполнился двадцать один год, на нее обратил внимание выдающийся кинодеятель – режиссер, племянница которого училась в колледже вместе с Манджу. Этот влиятельный человек искал актрису на главную роль. Новость о пробах у него вызвала ажиотаж по всей Калькутте.
Манджу, сама того не ведая, попала в поле его зрения уже какое-то время назад, но поняла это, лишь когда ей вручили приглашение на кинопробы. Первым инстинктивным побуждением было отказаться: она вполне отдавала себе отчет в своей чрезмерной застенчивости и считала, что актерское ремесло никак не для нее. Но, вернувшись в тот день домой, она осознала, что отказаться от приглашения не так уж и легко. Манджу одолевали сомнения.
Прежде они с Арджуном устроились бы на широком подоконнике и поговорили. Манджу никогда не приходилось принимать решения в одиночку, рядом всегда был Арджун, с которым можно посоветоваться. Но сейчас Арджун далеко, за сотни миль, в Северной Индии, в штабе своего батальона в Сахаранпуре.
И она сидела на подоконнике одна, заплетала и расплетала волосы и смотрела, как в озере резвятся дети. Не придя ни к чему, она спрыгнула с подоконника и пошла за банкой из-под печенья “Хантли и Палмерс”, в которой хранила письма от Арджуна. Самые ранние относились к временам бытности его курсантом – на листах была оттиснута эмблема Военной академии. Бумага похрустывала в пальцах. Как хорошо он писал тогда – законченными фразами, с абзацами. Между собой брат и сестра прежде общались на бенгали, но теперь письма он писал на английском – непривычном, вольном английском, со словечками и выражениями, которых она не знала и даже не смогла найти в словаре. Брат ходил в ресторан “в городе” с другим курсантом, Хардаял Сингхом, – друзья звали его “Харди” – и съели “уйму” сэндвичей и выпили пива “выше крыши”.
Последнее письмо пришло несколько дней назад. Бумага была совсем другой, и на ней стояла печать его полка, 1-го Джатского легкой пехоты.
Здесь спокойно, потому что мы на своей базе в Сахаранпуре. Ты, наверное, думаешь, что мы только и делаем, что маршируем на солнцепеке. Но ничего подобного. Трудно только вставать ни свет ни заря на смотр на плацу. Но это не сильно утомляет, мы всего лишь прохаживаемся, отдаем честь и следим, как сержанты гоняют солдат по плацу и отрабатывают приемы с оружием. Впрочем, это всего на пару часов, а потом мы переодеваемся к завтраку, который начинается в девять (горы яиц, бекон и ветчина). Потом кто-нибудь из нас отправляется в канцелярию – на случай, если кого принесет. Время от времени офицеры связи знакомят нас с последними сигнальными кодами, или случаются занятия по чтению карт или шифрованию – в таком все роде. Потом ланч – с пивом и джином, если хочешь (но не виски!), – а потом ты свободен и предоставлен сам себе. Позже обычно бывает футбольный матч с рядовыми. Примерно к 19:30 мы ползем к офицерской столовой, выпить перед ужином виски на воздухе. Мы в шутку называем столовую Питомником, потому что все растения в горшках, которые туда ставят, мгновенно загибаются – неизвестно от чего. Парни говорят, из-за праха бывших полковников. Мы ржем над нашим Питомником, но знаешь, порой посреди ужина или когда говорят очередной тост, я оглядываюсь вокруг и даже сейчас, спустя столько месяцев, не могу поверить своему счастью…
Последний долгий разговор Манджу с Арджуном состоялся ровно на этом самом подоконнике. Чуть больше года назад, когда он выпустился из академии. Ей все хотелось называть его “младший лейтенант Арджун” – отчасти чтобы поддразнить, но еще и потому, что ей нравилось, как это звучит. Она была немного разочарована, что брат не носит больше форму, но когда Манджу посетовала на это, он только посмеялся над ней.
– Почему ты не можешь продемонстрировать меня своим подружкам таким, какой я есть?
Но правда в том, что почти все подружки и так уже были влюблены в него. Вечно приставали, выпытывая новости о брате, а оказавшись в гостях, из кожи вон лезли, стараясь снискать расположение ее родных – в надежде, разумеется, что когда придет время искать невесту для Арджуна, о них непременно вспомнят.
Пока брат не уехал в академию, Манджу не понимала, почему подружки считают его таким привлекательным, для нее он был просто Арджун, а лицо его – лицо брата. А потом Арджун приехал на побывку, и вот тут-то она словно впервые увидела его. И должна была признать, что он производит впечатление, да, с короткой стрижкой и этими усами, которые ему очень шли. Она ревновала, боялась, что он не захочет проводить с ней время. Но брат быстро развеял ее страхи. Каждый день он сидел на подоконнике, в своей старой безрукавке и потрепанной старой лоунджи. Они болтали часами, и она чистила ему апельсины, манго и личи – он, как и прежде, был вечно голоден.
Брат бесконечно рассказывал про 1-й Джатский полк легкой пехоты. Он подал заявление в полдюжины других подразделений, но с самого начала хотел попасть только в один – именно в 1-й Джатский. Еще и потому, что его друг Харди тоже подал заявление туда и почти наверняка будет принят. Он из старой офицерской семьи, его отец и дед служили в этом полку. Но у Арджуна, конечно, другое положение, у него нет связей в армии, и он заранее подготовился к отказу. Поэтому, когда узнал, что его зачислили в полк, радовался безмерно.
Вечер торжественного обеда по поводу приема в полк был, думаю, самым счастливым в моей жизни. Вот я пишу это и понимаю, что тебе, Манджу, это, наверное, кажется странным. Но суть в том, что это правда – не забывай, что на следующие пятнадцать-двадцать лет полк станет моим домом, а может и дольше, если с карьерой сложится и меня не переведут в штабные (Боже упаси!).
Что меня по-настоящему вдохновляет, так это мой батальон. Ты можешь удивиться, гражданские ведь думают, что для армейских самое главное – это их полк. Но на самом деле в индийской армии полк – это всего лишь набор символов: цвета, флаги и прочее. Мы, разумеется, гордимся своим полком, но это не боевая единица, и чуть ли не единственный случай, когда все батальоны полка собираются вместе, это официальный парад, который случается раз в сто лет.
А все остальное время ты живешь и служишь в своем батальоне, и вот это по-настоящему важно – твоя жизнь может превратиться в ад, если попадешь в неподходящую компанию. Но мне в очередной раз чертовски повезло, Харди потянул за пару ниточек своих “фоджи”[97] и устроил так, чтоб мы оказались в одном батальоне – Первом. Официально мы называемся 1/1 Джатской легкой пехоты, но все зовут нас просто 1/1 Джатский, хотя все равно время от времени попадается какой-нибудь древний полковник Уолрас, который по-прежнему пользуется старым названием – “Королевский”. Дело в том, что батальон так доблестно сражался в Маратхских войнах[98], что когда лорд Лейк[99] добрался до метрополии, он наградил нас особым титулом: Королевский батальон.
Вчера мы с Харди разглядывали список боевых наград батальона, и клянусь, Манджу, он был длиной с мою руку. Во время мятежа наши отряды сохранили верность Империи – одна из наших рот была в составе колонны, которая захватила старого императора, Бахадур Шаха Зафара[100], в его тайном убежище у гробницы Хумаюн. Я узнал кое-что, держу пари, это заинтересует Дину и Нила, – наш Королевский находился в Бирме во время наступления генерала Прендергаста на Мандалай и сражался так геройски, что стал известен как “батальон правой руки генерала”.
По правде говоря, Манджу, от одних мыслей об этом голова кругом. Ты бы видела список наших медалей: Крест Виктории за Сомму; два Военных Креста за подавление арабского восстания в Месопотамии в 18-м; полдюжины орденов за выдающиеся заслуги и орденов Британской империи еще за Боксерское восстание в Китае. Иногда, проснувшись утром, я все еще поверить не могу, что теперь тоже отношусь к этим славным парням. Мысль о том, что у тебя есть все, чтобы соответствовать своему батальону, заставляет гордиться, но в то же время оставаться скромным. А вот чем я горжусь всерьез, так это тем, что мы с Харди будем первыми индийскими офицерами в 1/1 Джатском, это кажется такой огромной ответственностью – как будто мы представляем всю страну!
В довершение ко всему у нас абсолютно мировой командир – подполковник Бакленд, которого все зовут Баки. С виду и не скажешь, что он солдат, больше похож на профессора. Пару раз он приходил читать лекции в академии, он такой молодчина, умудрился даже лекции по военной истории сделать интересными. А еще он гений военных операций, и парни его обожают. Он служит в