В конце лета к Арджуну по пути на свою заставу на Хайберском перевале заехал его друг Харди. Харди – скромный парень среднего роста и среднего телосложения. В форме или в гражданском, он всегда имел аккуратный вид – складки тюрбана уложены идеально ровно, борода коротко подстрижена. Несмотря на солдатское происхождение, Харди никоим образом не походил на сикхского воина из военных легенд – голос тихий, движения плавные, и во всем облике почти сонливость. У него был отличный слух, и обычно он первым в компании успевал выучить песни из новейших индийских фильмов. У него была привычка, раздражавшая одних и забавлявшая других, мурлыкать эти мелодии себе под нос во время работы. Эта причуда порой приносила ему дополнительную, против обычной, долю насмешек и поддразниваний, однако друзья знали, что есть определенные границы, до которых его лучше не доводить, – хотя в целом Харди был не обидчив, но уж если доставали, то его было не унять, и злобу он мог затаить надолго.
Харди только что провел отпуск в своей деревне. В первый же вечер в Чарбаге он поделился с Арджуном странными слухами, которые дошли до него дома. У большинства соседей родственники служили в армии, и некоторые из них рассказывали о случаях беспорядков – говорили, войска протестуют против отправки за границу. В Бомбее, говорят, целый отряд сикхов – эскадрон Центрально-Индийского конного полка – поднял мятеж. Они сложили оружие и отказались подниматься на борт судна, которое должно было везти их в Северную Африку. Двоих казнили. Десятки других отправили в тюрьму на Андаманские острова. Кое-кто из тех парней был родом из деревни Харди, так что в достоверности сведений нет сомнений.
Арджун ушам своим не верил.
– Надо рассказать Баки, – сказал он. – Он должен знать.
– Может, он уже и знает, – возразил Харди. – И если не сказал нам ничего, должно быть, есть причина…
Они встревоженно переглянулись и сменили тему, ни тот ни другой никому больше об этом не рассказали.
Через несколько месяцев 1/1 Джатский вернулся на батальонную базу в Сахаранпуре возле Дели. Со спуском на равнины ритм их жизни кардинально изменился. Армия теперь расширялась бешеными темпами, полки формировали новые батальоны, а командование повсюду искало опытные кадры. Как из любого другого батальона полка, из 1/1 Джатского отозвали несколько офицеров и сержантов. И внезапно пришлось стремительно заполнять бреши в своих рядах. Из учебного центра батальона перебросили свеженабранные роты, а на замену ушедшим прибыла новая партия офицеров. Новый офицерский состав представлял собой в основном британцев, бывших гражданских, которых спешно обучили с присвоением офицерского звания – люди, еще недавно бывшие плантаторами, коммерсантами и инженерами, понятия не имели об индийской армии, ее замысловатых обычаях и процедурах.
Арджун и Харди, ныне полные лейтенанты, были среди тех немногих кадровых офицеров, которые остались в подразделении. Подполковник Бакленд все больше зависел от них в текущем руководстве батальоном.
Для начала он возложил на них задачу по формированию нового административного взвода. Затем – ранее, чем можно было ожидать, – моторизованный транспорт батальона был доведен до штатной численности. Прибыли три дюжины полуторатонных грузовиков с десятком грузовичков поменьше в придачу. Выяснилось, что в батальоне много погонщиков мулов, но не хватает водителей. Арджуна перевели из административного подразделения и назначили офицером транспортной службы. Ему выпало учить новых водителей тонкостям управления тяжелыми грузовиками на узких улочках и на базарах Сахаранпура.
Не успел батальон освоить новые транспортные средства, как из Нью-Дели прислали партию вооружения: трехдюймовые минометы, автоматы и ручные пулеметы “викерс-бертье”. Следом поступили три пушки “брен” с тягачами, шесть средних пулеметов и пять противотанковых ружей “бойз”, по одному на роту. Харди было поручено организовать для бойцов курсы по обучению пользованием оружием.
Пока Харли и Арджун обживались на должностях, командир вновь перевернул все с ног на голову. Он снял молодых офицеров с прежних заданий и засадил готовить схему мобилизации подразделения.
К тому времени большинство однокурсников Арджуна и Харди по Военной академии уже отправились за море. Кто-то служил в Северной Африке, кто-то – в Эритрее (один даже успел заслужить там Крест Виктории), а кто-то на востоке – в Малайе, Гонконге и Сингапуре. Арджун и Харди надеялись, что вскоре тоже отправятся в подразделения индийской армии в других странах. Когда командир поручил им разработать проект мобилизационного плана, они восприняли это как знак грядущего скорого отъезда. Но прошел месяц без всяких новостей, потом другой. Канун нового, 1941 года они встретили унылым застольем. Несмотря на строжайший запрет всяких рабочих обсуждений в столовой, разговор все время возвращался к вопросу, кого куда пошлют, на запад или на восток – в Северную Африку или в Малайю.
Мнения разделились поровну.
Раджкумара выписали из больницы со строжайшим предписанием оставаться в постели еще как минимум месяц. Вернувшись домой, он настоял на переезде в комнату на самом верху. Туда перенесли его кровать и поставили ее у окна. Нил купил радиоприемник “пайард”, точно такой же, как в больнице, и поставил его на столик у кровати. Когда все наконец устроили в точности как ему хотелось, Раджкумар улегся, подложив под спину гору подушек так, чтобы в окно видно было весь город, до самой пагоды Шведагон.
Дни шли, и в голове его начинали вырисовываться контуры плана. Во время прошлой войны цены на древесину резко возросли. Прибыль, полученная тогда, поддерживала его бизнес еще десятилетие. Нетрудно было предположить, что нечто подобное может повториться. Англичане и голландцы укрепляли оборонительные рубежи по всему Востоку – в Малайе, Сингапуре, Гонконге, на Яве и Суматре. Понятное дело, им понадобятся материалы. Если создать запас древесины у себя на складах, то на будущий год ее можно было бы продать по хорошей цене. Проблема крылась в средствах, которые можно было получить, если продать или заложить все свои активы – склады, пилорамы, тиковые концессии, даже дом в Киминдайне. Возможно, удастся убедить Мэтью выкупить его долю Морнингсайда, так он получит часть необходимых средств.
Чем больше он об этом думал, тем более разумным казался план. Риск, конечно, огромный, но так всегда бывает, если ставишь на карту нечто важное. Однако в результате он сможет погасить долги и обеспечить финансами новые начинания Нила и Дину. В таком раскладе были и другие преимущества: когда настанет время сделать последний шаг, все его имущество будет распределено. И после он волен будет уйти – ничто больше не держит, не о чем беспокоиться.
Как-то днем, когда Долли принесла ему поесть, Раджкумар обрисовал ей свой план.
– Думаю, это может сработать, – подвел он итог. – Полагаю, это лучший вариант.
У Долли нашлось множество возражений.
– Как ты намерен это устроить, Раджкумар? С твоим состоянием здоровья ты и встать-то не можешь, а куда уж поехать в Малайю и вообще.
– Это я учел, – сказал он. – Поедут Нил и Дину, не я. Я объясню им, что делать. Один из мальчиков займется здешним хозяйством, а другой отправится распорядиться нашей долей Морнингсайда.
– Дину не согласится, – покачала головой Долли. – Он никогда не хотел заниматься никаким бизнесом, ты же знаешь.
– У него нет выбора, Долли. Умри я прямо сегодня, ему придется выплачивать мои долги, хочет он того или нет. Все, о чем я прошу, лишь несколько месяцев его времени. После этого он сможет заниматься чем пожелает.
Долли умолкла, Раджкумар потянул ее за руку:
– Скажи что-нибудь, Долли, – скажи, что ты думаешь.
– Раджкумар, – задумчиво проговорила Долли, – этот твой план – знаешь, как это называется?
– Как?
– Создание запасов – это спекуляция на войне.
Раджкумар нахмурился.
– Запасы – это относится к продуктам первой необходимости, Долли. В это я не стану ввязываться. В моем плане нет ничего незаконного.
– Я не о законах…
– Долли, – Раджкумар начал раздражаться, – иного выхода нет. Мы должны воспользоваться шансом, неужели ты не понимаешь?
Долли поднялась с места.
– Разве имеет значение, что думаю я, Раджкумар? Если ты решил, ты так и сделаешь. А что думаю я, неважно.
Глубокой ночью, когда все в доме спали, в холле внизу зазвонил телефон. Долли выскочила из постели и побежала снять трубку, пока звонок не разбудил Раджкумара. Голос оператора на линии сообщил, что это междугородний звонок. В трубке на мгновение повисла тишина, а потом она услышала голос Элисон, очень слабый, издалека, как будто она кричала через полную людей комнату.
– Элисон? – В ответ послышался звук, похожий на рыдания, и Долли повторила громче: – Элисон, это ты?
– Да.
– Элисон, все в порядке?
– Нет… у меня плохие новости.
– Саяджи?
– Нет. – Вновь рыдания. – Мои родители.
– Элисон. Какой ужас. Что случилось?
– Они поехали в отпуск. На машине. В Камеронские горы. Машина слетела с обрыва…
– Элисон, Элисон… – Долли не могла найти слов, не знала, что сказать. – Элисон, я бы приехала сама, если бы могла, но Раджкумар болен. Я не могу его оставить. Но я пришлю кого-то из мальчиков, наверное, Дину. Наверное, ехать придется долго, несколько недель, но он приедет. Обещаю…
Связь оборвалась, прежде чем она смогла добавить что-то еще.
26
За день до двадцать третьего дня рождения Арджуна они с Харди взяли джип и поехали в Дели на выходные. Прогуливаясь под аркадами торгового центра “Коннот”, они неожиданно столкнулись с приятелем, Кумаром, их одногодком по академии, жизнерадостным весельчаком и известным любителем развлечений.
Кумар служил в 14-м Пенджабском полку, их батальон сейчас стоял в Сингапуре. В Индии он оказался ненадолго, на учебных курсах войск связи. Кумар выглядел рассеянным и озабоченным, совсем не походил на себя прежнего – благодушного и шустрого. Они пообедали вместе, и Кумар поведал друзьям об очень странном происшествии, вызвавшем серьезную озабоченность в штабе.