С деревьев капало всю ночь. Когда рассвело, они увидели японский самолет-разведчик, кружащий над головой. Через полчаса появился еще один, низко пронесся над их позициями. Он оставил за собой след из бумажных листовок, которые плавно спускались с неба, как стая огромных бабочек.
Большая часть листовок застряла в листве, но некоторые достигли земли. Кишан Сингх подобрал несколько штук, одну вручил Арджуну, а еще парочку оставил себе.
Это был памфлет на хиндустани, напечатанный еще и арабской вязью, и на деванагари. Призыв, обращенный к индийским солдатам и подписанный неким Амрик Сингхом из Лиги независимости Индии. Начиналось так: Братья, спросите себя, за что вы сражаетесь и почему оказались здесь. Неужели вы вправду хотите пожертвовать жизнью ради Империи, которая держит в рабстве нашу страну вот уже двести лет?
Арджун услышал, как Кишан Сингх читает вслух листовку другим солдатам, и кровь бросилась ему в голову.
– Немедленно отдай это мне! – рявкнул он. Скомкав бумагу, швырнул ее под ноги в грязь и растоптал. – Каждого, кого найдут с этой дрянью, – решительно проговорил Арджун, – отдадут под трибунал.
Несколько минут спустя с таким грохотом, будто надвигалась сплошная стена звука, японская артиллерия открыла огонь. Первые снаряды пронеслись над верхушками деревьев, обрушив ливень из листьев и мелких веток. Но затем взрывы медленно начали приближаться. Земля сотрясалась с такой силой, что вода со дна окопа плескала им в лица. Арджун видел, как пятидесятифутовое каучуковое дерево грациозно выскользнуло из земли и подпрыгнуло на несколько футов, прежде чем кувыркнуться в их сторону. Они распластались на дне окопа как раз вовремя.
Обстрел продолжался несколько часов.
Манджу крепко спала, когда Нил разбудил ее. Она сонно повернулась на бок. Она уже и забыла, когда в последний раз высыпалась нормально. Джайю мучили колики, и малышка порой орала часами. И уж если начнет, ничем ее не унять. Не помогала даже “Укропная вода Вудворта”, от столовой ложки девочка погружалась в дремоту, но уже через час просыпалась и заходилась в воплях еще сильнее.
Манджу покосилась на кроватку Джайи, дочь спала. Она потерла глаза и отвернулась от Нила, не скрывая раздражения от того, что ее потревожили.
– Что еще? – проворчала она. – Зачем ты меня разбудил?
– Думал, ты захочешь знать…
– Что знать?
– Японцы вступили в войну…
– И что? – Она все еще не понимала, почему ради этого нужно было ее будить.
– Они вторглись в Малайю.
– В Малайю? – Она мгновенно проснулась и села в кровати. – Арджун? Дину? Есть новости?
– Нет, – помотал головой Нил, – от них ничего. Но по радио сказали, что вроде 11-я дивизия участвует в боях. Это ведь дивизия Арджуна?
Только на прошлой неделе Манджу получила письмо от брата. О себе он рассказывал немного – только что чувствует себя хорошо и думает о ней. В основном расспрашивал про Джайю и здоровье Манджу. Еще упомянул, что встретился с Дину, с ним все хорошо, – Долли была счастлива это узнать.
– Ты сохранила письмо Арджуна? – спросил Нил.
– Конечно. – Манджу выпрыгнула из кровати и поспешила за письмом.
– Там где-нибудь есть про дивизию?
Число 11 бросилось в глаза, стоило лишь развернуть листок.
– Да, точно, – выдохнула Манджу, – это его дивизия. – Она посмотрела на мужа, и глаза ее наполнились слезами.
Нил обнял ее за плечи, крепко притянул к себе.
– Нет причин для беспокойства. Насколько я успел выяснить, 11-я дивизия расквартирована рядом с Морнингсайдом. Дину наверняка скоро сообщит нам, что происходит.
Потом проснулась малышка. Впервые Манджу была благодарна за капризы Джайи. Неуемный плач не оставлял времени подумать о чем-либо еще.
Вечером их почтил визитом выдающийся член индийской общины Рангуна – адвокат Сахибзада Бадруддин Хан. Хорошо, что в этот момент вся семья была в сборе.
Встревоженный господин Хан пришел сообщить важные новости. Он встречался с некоторыми влиятельными индийцами города. Они решили создать Комитет эвакуации беженцев. Похоже, в случае японского наступления индийское население в Бирме окажется уязвимо сразу с двух сторон: они будут беззащитны перед враждебно настроенными бирманцами и, что гораздо важнее, будучи подданными Британской империи, для японцев станут враждебными иностранцами. Многие члены общины не скрывали страха перед грядущей катастрофой, и намерения комитета состояли в том, чтобы вывезти из Бирмы как можно больше индийцев.
Раджкумар был потрясен. Несмотря на последние новости, он пребывал в оптимистичном настроении. Он только что узнал, что его друг получил контракт на длинный участок дороги Бирма – Китай, и был абсолютно уверен, что сможет продать запасы древесины ровно по той цене, на которую рассчитывал.
– Чего? – недоверчиво усмехнувшись, вмешался в разговор Раджкумар. – Ты хочешь сказать, что вы все собираетесь бежать из Бирмы лишь потому, что японцы вторглись в Малайю?
– Именно так. Люди чувствуют…
– Ерунда, Хан. – Раджкумар хлопнул приятеля по спине. – Не стоит слушать паникеров. Малайя далеко отсюда.
– И все же, – возразил господин Хан, – нет ничего дурного в том, чтобы подготовиться, особенно когда речь идет о женщинах и детях…
Раджкумар пожал плечами:
– Что ж, Хан, делай то, что считаешь правильным. Но лично я полагаю, что это грандиозный шанс…
– Шанс! – приподнял бровь Хан. – В каком смысле?
– Здесь нет никакого секрета, Хан. Как только Америка вступит в войну, появится больше денег на оборону. Бирма имеет решающее значение для сохранения китайского правительства в Чунцине, трасса север – юг станет основной линией снабжения. Готов биться об заклад, что дорога будет построена быстрее, чем можно представить.
– А если военные действия?
– Это вопрос выдержки, Хан, – ответил Раджкумар. – Я понимаю, почему ты хотел бы уехать. Но для нас пока слишком рано. Я так долго к этому готовился и не собираюсь бежать ни с того ни с сего.
Манджу успокоили слова Раджкумара. Какое облегчение знать, что не нужно прямо сейчас куда-то собираться. Справляться с Джаей и дома трудно, потому она даже представлять не хотела, каково это было бы в менее благоприятных условиях.
Утром вестовой доставил сообщение от батальонного командования: им приказано отступить на линию Асун – ряд оборонительных укреплений вдоль реки, несколькими милями дальше по дороге. Когда Арджун отдал приказ отступать, бойцы радостно оживились. Он и сам готов был разделить их чувства – все лучше, чем торчать мишенью в окопе.
Через плантацию они следовали строгим порядком, но уже на дороге стало ясно, что организованное отступление стремительно превращается в отчаянное бегство. Солдаты начали проявлять признаки беспокойства, когда мимо них один за другим проезжали грузовики, битком набитые бойцами других подразделений. Арджун оставался с подчиненными, пока не усадил всех в грузовик, а потом прыгнул в джип вместе с Харди.
– Слыхал, йаар? – проговорил Харди едва слышно.
– Что?
– Джапы потопили “Принца Уэльского” и “Отпор”.
– Это невозможно. – Арджун потрясенно уставился на друга. Речь шла о двух самых мощных линкорах, гордости британского флота. – Это неправда.
– Это правда. Я встретил Кумара, он мне рассказал. – Внезапно лицо Харди озарила радостная улыбка. – Не могу дождаться, поскорей бы рассказать Пирсону, хочу увидеть, как перекосится рожа у этого ублюдка…
– Харди, – оторопел Арджун, – ты с ума сошел?
– С чего вдруг?
– Ты забыл, что эти корабли должны были защищать нас? Мы все на одной стороне, Харди. Японская пуля не выбирает между тобой и Пирсоном…
Харди бросил на него испуганный взгляд, и несколько секунд они смотрели друг на друга во взаимном недоумении.
– Ты совершенно прав, – согласился Харди. – Конечно. Но, знаешь…
– Довольно, – оборвал его Арджун.
Когда достигли реки Асун, японская артиллерия вдруг замолчала. Радуясь передышке, 1/1 Джаты заняли позиции у дороги, спиной к реке. В этом месте шоссе север – юг шло вдоль насыпи с густыми насаждениями каучука по обе стороны, далеко, куда хватало глаз. Сейчас весь батальон был сосредоточен в одном месте, в полной готовности защищать подходы к реке. Транспортные средства поставили в стороне от дороги вдоль склонов насыпи.
Арджун увидел, как Харди вышел на дорогу, и направился навстречу ему. Подполковник Бакленд находился всего в нескольких шагах, на временном командном пункте батальона, вместе с капитаном Пирсоном, который возился со свертком карт.
Арджун остановился посреди шоссе посоветоваться с Харди.
– Как думаешь, почему они перестали стрелять?
– Да они то и дело затихают. Не поймешь почему.
– Ты же не думаешь, что это из-за того, что их собственная бронетехника движется вперед, а?
– Какая бронетехника? – фыркнул Харди. – Ни у кого здесь нет танков – ни у них, ни у нас. Это не танковая страна.
– Так нас и учили, но…
Издалека донесся рокот. Оба резко развернулись, глядя на дорогу. Солнце уже почти закатилось. Облака ненадолго рассеялись, и небо ярко заалело. Шоссе тянулось на пару сотен ярдов, а потом исчезало за поворотом, каучуковые деревья высились по обе стороны, почти смыкаясь верхушками в арку. Дорога была пуста – впереди ничего.
– Вот я перепугался, – с облегчением выдохнул Харди и вытер рукавом лоб. – Я же сказал – это не танковая страна, хоть в этом мы можем быть уверены, слава богу.
И через мгновение, оглушительно скрежеща металлическими гусеницами, из-за поворота вывернул танк. Над башней на фоне неба силуэтом торчала голова стрелка в шлеме. Башня поворачивалась в их направлении, пока ствол пушки не превратился в один огромный круглый глаз. Потом танк дернулся, и пустой глаз стал пылающе красным. У подножия насыпи взорвалась цистерна с бензином, полутонный грузовик подпрыгнул и загорелся.
На миг Арджун застыл на месте. Никакие учения не готовили его к такому. Смутное воспоминание о своих обязанностях побуждало бежать назад к своей роте, собрать их, создать стену огня, о которой командир говорил на последнем совещании. Но тот же командир категорически заявлял, что никаких танков не будет, – впрочем, командира все равно уже нет, он катится вниз по насыпи на пару с капитаном Пирсоном. По обе стороны шоссе солдаты разбегаются по плантации в поисках укрытия.