Ступив через порог, Арджун оказался в большой кухне, оборудованной по-европейски. Железная дровяная печь, белые кружевные занавески на окнах, фарфоровые тарелки и миски выстроились рядами в деревянных шкафах, тянувшихся вдоль стен. Керамическая раковина идеально чистая, жестяная сушилка рядом с ней заставлена стеклянными стаканами и детскими бутылочками. На полу собачья миска. На побеленной стене, там, где раньше стоял холодильник, остался светлый прямоугольник. На кухонном столе кучей лежали хлеб, яйца и пара полупустых жестянок с австралийским маслом и плавленым сыром. Было очевидно, что холодильник опустошали в спешке, перед тем как увезти.
Хотя теперь Арджун был уверен, что в доме никого нет, он на всякий случай велел Кишану Сингху прикрывать его, пока они обходили остальные помещения. Беспорядок в бунгало свидетельствовал о спешном отъезде. В спальне валялись ящики от комода, по полу разбросаны бюстгальтеры и другое женское белье. В гостиной у стены одиноко стоял табурет для пианино. Арджун обнаружил стопку фотографий в рамках: венчание в церкви, дети, машина, собака – фотографии были уложены в коробку, как будто подготовленные к перевозке. Перед глазами Арджуна возникла картина: хозяйка дома в последний раз лихорадочно обегает дом в поисках коробки, пока муж и все семейство сидят в пикапе, на крыше которого громоздится пирамида из привязанных чемоданов; он представил, как она роется в шкафах, пока муж заводит двигатель, а собака лает, дети плачут и орут. Арджун радовался, что они успели уехать, и злился, словно сейчас сам находился на их месте, на тех, кто бы то ни был, кто отговаривал их уехать раньше.
Арджун вернулся в кухню, включил потолочный вентилятор. Тот, к его удивлению, работал. На столе стояло несколько бутылок с водой в лужицах от растаявшего льда – бутылки явно недавно вытащили из холодильника. Одну он протянул Кишану Сингху, другую залпом осушил сам. Вода, стекавшая в глотку, имела легкий металлический привкус, и он неожиданно вспомнил, как давно ел.
Через несколько минут прибыли остальные.
– Здесь горы еды, сэр, – доложил Арджун.
– Отлично, – кивнул подполковник. – Господь свидетель, нам это очень нужно. И, полагаю, мы можем даже слегка помыться.
Оказалось, что наверху есть две ванные комнаты со свежими полотенцами на вешалках. Подполковник Бакленд занял одну, Арджун и Харди по очереди воспользовались второй. Вода поступала из резервуара снаружи и была приятно прохладной. Прежде чем раздеться, Арджун прислонил к двери свой “томми”. Потом наполнил ведро и вылил холодную воду себе на голову. На краю раковины валялся смятый тюбик зубной пасты, он не удержался и выдавил немного себе на палец. С пенящимся ртом Арджун выглянул в окно ванной. Кишан Сингх и еще пара солдат босиком стояли под резервуаром, обливались водой. Еще один парень вел наблюдение, попыхивая сигаретой и не выпуская из руки винтовку.
Вернувшись в столовую, они обнаружили накрытый стол – тарелки, приборы. Еду приготовил младший капрал, который раньше работал в офицерской столовой, – салат из помидоров и моркови, яичницу-болтунью и горячие тосты. В кухонных буфетах нашлось множество всяких консервов: паштет из утиной печени, маринованная селедка, тонкие ломтики ветчины, все было изящно выложено на фарфоровые тарелки.
В шкафу напротив обеденного стола Арджун отыскал несколько бутылок пива.
– Как вы думаете, они не будут возражать, сэр?
– Не вижу, с чего бы им возражать, – улыбнулся Бакленд. – Уверен, встреться мы в клубе, они предложили бы нам не стесняться.
– Если бы вы встретились с ними в клубе, сэр, – встрял Харди, вежливо уточняя. – Нас двоих туда вряд ли пустили бы.
Подполковник Бакленд замер с наклоненной уже бутылкой пива в руке. Затем поднял бокал и иронически улыбнулся Харди:
– За клубы, в которые нас не примут, джентльмены. Да будет их вовеки легион.
Арджун вполголоса воскликнул:
– Да будет так! – После чего поставил стакан и потянулся за тарелкой с ветчиной.
Пока они раскладывали еду, из кухни донеслись новые запахи: аромат свежих паратха и чапати, жареного лука с рублеными помидорами. Харди задумчиво посмотрел на свою тарелку с горками ветчины и селедки и резко встал:
– Сэр, могу я выйти на минутку?
– Безусловно, лейтенант.
Харди удалился в кухню и вернулся с блюдом чапати и анде-ка-бхуджия – яичницы с помидорами и луком. Покосившись на тарелку приятеля, Арджун почувствовал, что опять проголодался, еда выглядела так, что слюнки текли, он с трудом отвернулся.
– Все в порядке, йаар, – улыбнулся Харди. – Тебе тоже можно попробовать. Знаешь, чапати не превратят тебя в дикаря.
Арджун чуть подвинулся, не мешая Харди щедро выложить ему на тарелку чапати и бхуджия[139].
Когда с обедом было покончено, Бакленд отправил Харди на улицу, проверить дозорных на дороге, ведущей к бунгало.
– Есть, сэр, – отсалютовал Харди.
Арджун тоже начал было вставать из-за стола, но подполковник задержал его:
– Не спеши, Рой. – И протянул бутылку пива: – Еще по чуть-чуть?
– Почему бы и нет, сэр.
Подполковник наполнил их стаканы.
– Скажи, лейтенант, – начал он, закуривая сигарету, – как можно оценить наш моральный дух в настоящий момент?
– После такого ланча, сэр, – просиял Арджун, – полагаю, лучше не бывает.
– Вчера ночью было совсем другое дело, а, лейтенант? – Подполковник усмехнулся сквозь облачко сигаретного дыма.
– Не знаю, что сказать, сэр.
– У меня есть уши, лейтенант. И, может, мой хиндустани не так хорош, как ваш, но уверяю тебя, понимаю я отлично.
– Не уверен, что понимаю, о чем вы, сэр, – испуганно вскинул глаза Арджун.
– Прошлой ночью никто из нас не спал, верно, лейтенант? А шепот слышен довольно далеко.
– Я не улавливаю, что вы имеете в виду, сэр. – Арджун почувствовал, как краснеет. – Вы намекаете, что я что-то не то сказал?
– Это неважно, лейтенант. Скажем так, в голосах вокруг меня звучал примерно одинаковый тон.
– Понятно, сэр.
– Лейтенант, полагаю, ты, вероятно, знаешь, что я – мы – в курсе некоторой напряженности в наших индийских батальонах. Очевидно, что многие из наших индийских офицеров глубоко обеспокоены политическими проблемами, особенно вопросом независимости.
– Да, сэр.
– Я не знаю, что чувствуешь ты, Рой, но тебе следует знать, что для общественного мнения в Британии независимость Индии – это только вопрос времени. Все понимают, что дни Империи сочтены, – мы, знаешь ли, не дураки. Последнее, к чему стремится сегодня честолюбивый молодой англичанин, это отправиться в захолустье. Американцы годами твердили нам, что мы движемся не в том направлении. Не следует сохранять Империю посредством всех этих атрибутов власти – администрации и армии. Существуют гораздо более легкие и эффективные способы удержать ситуацию под контролем – с меньшими затратами и гораздо меньшими хлопотами. Теперь мы все вынуждены это признать, даже парни вроде меня, которые всю жизнь провели на Востоке. Правда в том, что есть только одна причина, по которой Англия все еще держится тут, – чувство долга. Возможно, тебе в это трудно поверить, но так оно и есть. Мы не можем уйти под давлением и не можем оставить после себя хаос. Ты не хуже меня знаешь, что если мы прямо сейчас соберем манатки и удалимся, вы, ребята, тут же вцепитесь друг другу в глотки – даже ты и твой приятель Харди, потому что он сикх, а ты индус, он пенджабец, а ты из Бенгалии…
– Понимаю, сэр.
– Я говорю это все, лейтенант, только чтобы предупредить об опасности ситуации, в которой мы оказались. Полагаю, мы оба понимаем, что наш моральный дух вовсе не таков, каким должен быть. Но сейчас мы меньше, чем когда-либо, можем позволить себе колебания. Поражения, которые мы терпим, временны, а в некотором смысле они нам даже на пользу. Вступление Америки в войну означает, что мы непременно победим, позже. Одновременно нам, возможно, следует напомнить себе, что у армии долгая память, когда дело касается вопросов верности и преданности.
Подполковник сделал паузу, затушил сигарету. Арджун сидел, молча уставившись в свой стакан.
– Знаешь, Рой, – тихо продолжил подполковник Бакленд, – мой дед пережил мятеж 1857 года. Я помню, что он совсем не держал зла на гражданских, которые были замешаны в беспорядках. Но что касается солдат – сипаев, которые возглавили мятеж, – это совсем другое дело. Эти люди нарушили присягу, они были предателями, а не повстанцами, и нет предателя более презренного, чем солдат, который изменяет своей клятве. И если такое случается в смутные времена… ты ведь согласишься со мной, Рой, не правда ли, что трудно представить себе что-либо столь же отвратительное?
Арджун открыл было рот, чтобы ответить, но его прервал звук стремительно приближающихся шагов. Выглянув в окно, он увидел Харди, бегущего по газону.
– Сэр, – Харди, запыхавшись, свесился через подоконник, – надо убираться, сэр… Колонна джапов едет по дороге.
– Сколько их? Мы сможем с ними справиться?
– Нет, сэр… Их не меньше двух взводов, а может, и рота.
Подполковник Бакленд спокойно отодвинул стул, промокнул губы салфеткой.
– Главное, джентльмены, – сдержанно произнес он, – не паниковать. Уделите мне минуту внимания. Вот что я хочу, чтобы вы сделали…
Во главе с Арджуном все покинули дом через заднюю дверь, а Харди и подполковник Бакленд прикрывали тыл. Добравшись до первого ряда деревьев, Арджун занял оборонительную позицию. С ним был отряд, состоявший из Кишана Сингха и еще двух бойцов. Им было приказано прикрывать остальных, пока все не выберутся с участка.
Первый японский грузовик въехал на территорию ровно в тот момент, когда Харди и подполковник бежали через сад. На мгновение Арджун чуть не поверил, что они сумеют скрыться незамеченными. А потом из кузова грузовика раздался залп, и Арджун услышал свист пуль, летящих над головой.