На капоте был закреплен флаг. С такого расстояния флаг казался совсем маленьким, и Арджун не сразу узнал его. Вроде бы знакомый, но одновременно и незнакомый, – рисунок, который вроде бы хорошо известен, но очень давно не попадался на глаза. Обернувшись к Кишану Сингху, Арджун увидел, что денщик настороженно наблюдает за ним.
– Ты знаешь этот джанда[147], Кишан Сингх?
– Сахиб, это тиранга[148].
Ну конечно, как он мог не узнать сразу? Флаг Индийского национального движения – прялка на фоне шафрановой, белой и зеленой полос. Арджун все еще озадаченно размышлял над смыслом флага, как последовал второй сюрприз. Из сарая показалась знакомая фигура в тюрбане и направилась к автомобилю. Харди разговаривал с белобородым сикхом в длинной белой тунике – одеянии ученого человека, джняни.
Выжидать больше не было смысла. Арджун с трудом поднялся на ноги. Тяжело опираясь на костыль, он начал спускаться к сараю.
– Харди! Эгей, Харди!
Харди прервал беседу и взглянул вверх.
– Йаар? Арджун?
Он бросился вверх по склону, по лицу его расплылась широкая улыбка.
– Йаар, мы были уверены, что эти ублюдки схватили тебя.
– Кишан Сингх вернулся за мной, – сказал Арджун. – Если бы не он, меня бы тут не было.
Харди восторженно хлопнул Кишана Сингха по плечу:
– Шабаш![149]
– А теперь объясни, – потянул Арджун приятеля за рукав, – что здесь происходит?
– Не спеши, йаар, – усмехнулся Харди. – Я все тебе расскажу, но сначала мы должны привести тебя в порядок. Куда тебя ранили?
– В бедро, кажется.
– Серьезно?
– Думаю, терпимо.
– Пойдем куда-нибудь, где можно сидеть. Обработаем твою рану.
Харди помог Арджуну зайти в одну из хижин, придержал дверь.
– Наш штаб, – сказал он.
Внутри было темно, узкие окошки занавешены драными тряпками. Деревянные стены серые от сажи, воздух сильно отдает дымом. Возле стены стоял узкий веревочный чарпой[150], Харди подвел Арджуна к койке, помог сесть.
Раздался стук в дверь, и вошел санитар. Он внимательно осмотрел повязку Арджуна, а затем одним быстрым движением сорвал ее. Арджун поморщился, и Харди протянул ему стакан воды:
– Выпей.
– Харди, – сказал Арджун, осушив стакан, – где Баки?
– Отдыхает. Дальше по дороге есть пустующий сарай. Это было единственное подходящее для него место. Рука сильно его беспокоит, пришлось дать ему обезболивающее. Он все утро был без сознания.
Санитар начал обрабатывать рану, и Арджун вцепился в край койки.
– Ну так рассказывай, – сквозь стиснутые зубы выдавил Арджун. – Что тут у вас?
– Постараюсь покороче. Дело было так: вчера ночью, вскоре после того, как потеряли тебя, мы наткнулись на пару сборщиков каучука, индийцев. Они сказали, что в их поселке мы будем в безопасности. И привели нас сюда. Они были очень гостеприимны, дали нам и пищу, и кров. Показали сарай, куда можно положить Баки. Позже выяснилось, что некоторые из них состоят в Лиге независимости Индии. Они сообщили своим, и сегодня утром приехал джняни, на машине и с флагом. Можешь представить, как мы поразились. Оказалось, что это сам Амрик Сингх – помнишь это имя? Это его подпись стояла на листовках, которые джапы разбрасывали в Джитре.
– Да, – кивнул Арджун, – я знаю это имя. Чего он хочет?
Харди не спешил с ответом, мурлыкал какую-то мелодию.
– Арджун, ты помнишь капитана Мохана Сингха?
– Да. 1/14 Пенджабский, верно? Он тоже был в Джитре? Кажется, я видел его по дороге к Линии Асун.
– Верно. Они спрятались на плантации и пошли на восток, как и мы.
– Так что с капитаном?
– Джнянджи сообщил мне, что он связался с Лигой независимости Индии.
– Продолжай.
– Погоди.
Санитар закончил перевязывать Арджуна. Харди выпроводил его, закрыл дверь. Помолчал, перебирая пальцами бороду.
– Послушай, Арджун, – заговорил он наконец, – не знаю, как ты к этому отнесешься. Я просто рассказываю то, что знаю…
– Не тяни, Харди.
– Капитан Мохан Сингх совершил серьезный шаг.
– Какой шаг?
– Он решил порвать с англичанами.
– Что?
– Да, – невозмутимо продолжил Харди. – Он намерен создать независимое подразделение – Индийскую национальную армию. Все офицеры 14-го Пенджабского заняли его сторону – индийцы, я имею в виду. Кумар, Масуд, все остальные. Они предложили нам присоединиться…
– И? Ты намерен это сделать?
– Что мне ответить, Арджун? – улыбнулся Харди. – Ты же знаешь, что я думаю. Я никогда не делал секрета из своих взглядов – в отличие от некоторых из вас.
– Погоди-ка, Харди, – предостерегающе поднял палец Арджун, – задумайся на минутку. Не спеши. Кто, по-твоему, этот джняни? Откуда тебе знать, что он сказал правду про капитана Мохана Сингха? Почему ты уверен, что он не японский прихвостень?
– Амрик Сингх тоже служил в армии, он знал моего отца, его деревня недалеко от нашей. Если он и японский прихвостень, значит, должна быть причина, по которой он им стал. В конце концов, кто мы такие, чтобы называть его прихвостнем? – рассмеялся Харди. – А мы-то кто? Мы же самые главные прихвостни и есть.
– Постой. – Арджун пытался собраться с мыслями. Какое облегчение наконец-то высказаться, вынести на свет долгие споры, которые он вел с самим собой. – То есть что это означает? Что Мохан Сингх и его люди будут сражаться на стороне японцев?
– Да, разумеется. Некоторое время – пока британцы не уберутся из Индии.
– Но, Харди, давай подумаем спокойно. Чего хотят от нас японцы? Им что, есть дело до нас и нашей независимости? Они просто хотят вытеснить британцев и занять их место. И используют нас для этой цели, неужели ты не понимаешь?
– Конечно, используют, Арджун, – пожал плечами Харди. – Не они, так кто-нибудь другой. Всегда найдется кто-то, желающий нас использовать. Потому все так сложно, пойми. Впервые в жизни мы пытаемся сами принять решение, а не выполнить приказ.
– Харди, послушай. – Арджун изо всех сил старался говорить спокойно. – Возможно, сейчас для тебя это так и выглядит, но спроси себя: каковы шансы, что мы сумеем что-то сделать для себя? Скорее всего, в итоге мы просто поможем джапам захватить Индию. И какой смысл менять англичан на японцев? Как колониальные правители британцы не так уж плохи – лучше прочих. И уж точно лучше, чем будут японцы.
Харди расхохотался:
– Йаар Арджун, только представь, до чего мы пали, если говорим про хороших и плохих хозяев. Мы кто? Собаки? Овцы? Не бывает хороших и плохих хозяев, Арджун, а если разобраться, то чем лучше хозяин, тем хуже положение раба, потому что раб забывает о том, кто он такой…
Они вперились друг в друга, лица их разделяли какие-то дюймы. У Харди подергивалось веко, Арджун чувствовал жар его дыхания. Он отстранился первым.
– Харди, если мы подеремся, лучше не станет.
– Нет.
– Слушай, Харди. Не думай, что я не согласен с тем, что ты говоришь. Вовсе нет. Полагаю, во многом ты прав. Но я просто стараюсь думать о нас – о таких, как ты и я, – о нашем месте в мире.
– Не понимаю.
– Взгляни на нас, Харди, просто взгляни на нас. Кто мы? Мы научились танцевать танго и умеем есть ростбиф ножом и вилкой. Если бы не цвет кожи, большинство людей в Индии и не признали бы в нас индийцев. Когда мы поступали на службу, мы вовсе не думали об Индии, мы хотели быть сахибами, и мы ими стали. Думаешь, мы сможем перечеркнуть все это, просто вывесив новый флаг?
Харди пренебрежительно дернул плечом:
– Знаешь, я простой солдат, йаар. Не пойму, к чему ты клонишь. Для меня это вопрос правильного и неправильного – за что стоит сражаться, а за что нет. Вот и все.
В дверь постучали. Харди открыл, за дверью стоял джняни Амрик Сингх.
– Все ждут…
Харди повернулся к Арджуну и севшим от долгого спора голосом проговорил:
– Я скажу тебе, что собираюсь сделать. Джняни предложил провести нас через японские позиции к Мохану Сингху. Для себя я уже все решил. И намерен объяснить это своим людям, я пойду и скажу им, почему я считаю, что это правильно. А они пусть решают сами. Пойдешь послушать?
– Да, – кивнул Арджун.
Харди протянул Арджуну костыль, и они медленно двинулись по гравийной дорожке к месту собрания. Под навесом было битком. Впереди ровными рядами расселись на корточках солдаты, позади них жители поселка – мужчины в саронгах, женщины в сари. Многие из работников плантации держали на руках детей. В дальнем конце стояли стол и пара стульев. Харди занял место за столом, как на трибуне, а Арджун и джняни Амрик Сингх уселись по бокам от него. Было шумно – люди перешептывались, болтали, дети удивленно хихикали, радуясь неожиданному событию. Харди пришлось кричать, чтобы его услышали.
Стоило Харди заговорить, и Арджун с удивлением осознал, что его друг – умелый оратор, почти профессионал. Голос его заполнил пространство, эхом звуча под жестяным навесом – долг, страна, свобода. Арджун напряженно слушал, вдруг он понял, что лицо у него мокрое от пота. Опустив глаза, он обнаружил, что и одежда пропиталась потом. Только теперь он осознал, что его колотит. Внезапно люди вокруг взорвались криками. Шум поднялся оглушительный. Арджун разобрал голос Харди, тот пытался перекричать толпу:
– Вы со мной?
Новый взрыв, волна звука взметнулась и эхом отразилась от жестяной крыши. Солдаты вскочили на ноги. Несколько человек взялись за руки и начали танцевать бхангра[151], тряся плечами и притопывая. Работники сзади тоже орали – мужчины, женщины, дети, – хлопая, размахивая руками. Арджун нашел взглядом Кишана Сингха – лицо денщика пылало, глаза радостно сияли.
Отстраненно, почти бесстрастно Арджун отметил, как сильно все переменилось с того момента, как он вошел под навес. Как будто мир внезапно окрасился в иной цвет, принял иной облик. И теперь то, что происходило еще минуты назад, казалось лишь сном – неужели он действительно удивился, увидев индийский флаг в поселке кули? Но где еще мог оказаться такой флаг? Неужели правда, что дед Кишана Сингха получил награду во Фландрии? Правда ли, что Кишан Сингх – тот, за кого он всегда его принимал, самый преданный из солдат, наследник нескольких поколений верных служак? Арджун смотрел на танцующих. Как получилось, что он так долго служил с этими людьми и ни разу не заподозрил, что их покорность лишь маска? И как так вышло, что он никогда не знал правды и о себе?