— Эти… создания приносят несчастья! — отрезала Долл. — Лучше бы им никогда не появляться в этом городе, но они снова и снова возвращаются. Держитесь от них подальше, а если увидите — бегите прочь, как можно дальше. Эти существа опасны.
— Неужели тогда вы не противостоите им?
— Почему нет? Ты же видела башни. Смотрители башен изо дня в день наблюдают, не явится ли… что-то. Не пропустят ничего страшного, ты не бойся, Бритт, — словно бы спохватилась Долл. — Тебе ничего не угрожает, пока ты наш гость.
«Пока…» — мрачно подумала Бритт и решила, что с темы птиц надо сворачивать. Определенно, было ошибкой второй раз заговаривать о них с Долл, но слишком сильное оказалось потрясение от прогулки в черный дом.
Долл расправила платье и приняла изящную позу. Бритт подвинула в сторону тарелки (расторопная горничная немедленно унесла их прочь) и разложила на столе альбом, фломастеры, карандаши, мелки — все содержимое своей объемной сумки.
Глядя на Долл, она пожалела, что у нее нет при себе масла — резкие и властные черты лица женщины требовали ярких и сочных красок. Ну, она справится и карандашами.
— Вам будет удобно так сидеть? — уточнила она. — Это не очень быстро…
— Уверяю тебя, моя милая, мне очень удобно!
Тогда Бритт взяла в руки лайнер — и на время все вокруг перестало существовать, кроме Долл с ее лицом злой сказочной королевы да альбомной страницы, на которой плавно проступали узнаваемые черты. Казалось, даже время притихло и не двигалось, пока Бритт чертила линии, накладывала тени, добавляла красок… Долл была яркой, как тропическая бабочка или райская птица, и Бритт стремилась передать то, что видела в ней, бумаге: властный наклон головы, полуприкрытые глаза с длинными ресницами, тонкий, красиво изогнутый в улыбке рот, острый нос и такой же подбородок, локоны ухоженных волос…
— Вот, смотрите! — Бритт отложила зеленый карандаш и развернула альбом рисунком к Долл.
Долл пораженно выдохнула.
— Ты… Это очень красиво. Можно я оставлю его себе?
Бритт подумала и кивнула. Осторожно отделяя страницу от прочих, она решила, что сумеет скопировать портрет при необходимости: такое уж было свойство ее памяти. Начертив один раз с натуры, она могла сделать копию в мельчайших подробностях.
Долл взяла портрет с каким-то трепетом.
— Я… Пойду, отнесу его в спальню, — проговорила она чуть дрогнувшим голосом. — Это очень хороший рисунок.
Долл направилась вверх по лестнице, оставив Бритт в одиночестве чертить линии на новом листе.
Линии складывались в черные крылья птиц.
Глава 11Скрипка
Вызнать у Кипа и Томми много не удалось: все выходы и входы в город контролируются стражей, стража подчиняется напрямую Долл, и без ее ведома никто не может попасть в город или покинуть его.
— А если кто вздумает подкупить стражу?
Кип замахал руками:
— Что ты, что ты, моя леди! Стража неподкупна! Правда, не потому, что все наперечет такие честные — просто слишком уж страшна в гневе наша Долл…
— Да? А мне она показалась такой милой женщиной.
— Конечно, она милая! Об этом и речи не идет! Просто она…. Понимаете, леди, она здесь всем-всем управляет. Господин мэр, конечно, столько делает для Марблита, так вдохновляет всех нас, но без Долл все давным-давно бы развалилось здесь. Только она да Таласс, две руки нашего мэра. Долл вон и за гостями присматривает, тут ей честь и хвала, встречает, что и сказать — по-королевски! Говорят, у нее роскошный дом!
— Говорят?
— Ну, так никто из нас в ее особняке не бывал!
— Вот у мэра мы бываем ежегодно, — вставил свое слово Томми.
Он подошел, неся в руках две кружки с какао.
— Угощайтесь, Меган… Так вот, раз в год господин мэр собирает всех-всех горожан под крышей ратуши. Тогда все празднуют, веселятся, едят вкусную еду, господин Дроссельфлауэр играет на скрипке, а потом запускается фейерверк!
— А в честь чего такой красивый праздник?
— О, это день города Марблита! Такое чудо! Вы успеете побывать на нем, госпожа Меган. Он же совсем скоро, буквально на следующей неделе!
Меган нахмурилась.
— Простите, Томми, Кип… Я бы очень хотела. Но, к сожалению, я уже уеду. Меня ждут в колледже, не могу же я так надолго задержаться, да еще и без связи…
— Меган, — печально улыбнулся Кип, — возможно, вы останетесь, даже если того не захотите. Разве вам не рассказали, что поезда не придет?
У Меган испортилось настроение.
Разговаривать больше не хотелось.
— Спасибо за какао… И за беседу. Пойду пройдусь. Видела красивые барельефы, хочется порисовать.
Не дожидаясь ответа, Меган встала и вышла из кафе, запоздало подумав, что могла обидеть Кипа своей резкостью. Но никто не просил его напоминать, что она в ловушке.
Барельефы и в самом деле поражали красотой и тонкостью работы. Сделанные из гладкого камня, они оттеняли яркие краски стен и мягкий свет витражных окон. В который раз пожалев о невозможности воспользоваться фотоаппаратом, Меган достала карандаши и блокнот и принялась зарисовывать барельефы. В глубине души она завидовала Бритт. Ее способности сильно уступали — она привыкла фотографировать, ловить кадр… А рисунок был ее слабым местом. И все же Меган не могла не попытаться.
К тому же она обещала остальным, что нарисует план эвакуации. Для этого надо всесторонне исследовать город, и совмещать с приятными зарисовками с натуры было удобнее и проще всего. Тем более что в этот час город казался совсем безлюдным.
Она шла вниз по улице, останавливаясь и зарисовывая кованые вывески, оконные рамы и дверные ручки. Марблит в деталях оживал на страницах ее блокнота.
Внезапно она остановилась. Что-то привлекло ее внимание, что-то необычное, но она сразу не смогла понять, что это. Лишь спустя несколько мгновений она поняла: в звуки города вплеталась тихая мелодия скрипки, доносящаяся издалека.
Меган пошла на звук и свернула в узкий и темный проход, который сначала даже не разглядела — настолько он был незаметным. Стены были выложены стеклом синего и болотного цвета, отчего создавалось впечатление, что она находится под водой. Под арочным сводом переулка висел тусклый витражный фонарь, света от него едва-едва хватало, чтобы разогнать сумрак.
Проход был недлинный, и впереди забрезжил свет — сначала едва-едва, но уже через пару шагов Меган обнаружила впереди арку, залитую яркими огнями
Она вышла из прохода и тихо ахнула: крохотный проулок привел ее на площадку возле городской стены. Отсюда открывался захватывающий дух вид на горы, снежные шапки которых сияли на солнце, а далеко-далеко внизу виднелось извилистое шоссе.
Прямо на стене, поджав под себя одну ногу, сидел господин Дроссельфлауэр и играл на скрипке.
Это его игра привлекла Меган, и сейчас она стояла перед ним, растерянная, ощущая, что посягнула на что-то личное: настолько отстраненным, погруженным в себя показался ей господин мэр.
Меган вспомнила, как Гвендолин Леймисс рассказывала им о скрипке — о манящих, коварных звуках, но сейчас она не чувствовала никакой тревоги, никакой опасности — просто щемяще-красивый плач, невероятной нежности мелодия, тающая в воздухе, словно дым.
Однако он вскоре заметил Меган. Смычок дрогнул на струнах, заканчивая длинный протяжный стон мелодии, и опустился к колену.
— Добрый день, дорогая леди, — улыбнулся Дроссельфлауэр.
Его раскосые голубые глаза смотрели с ласковой улыбкой.
— Простите, я помешала вам… — потупилась Меган.
— Нет-нет, — улыбнулся Дроссельфлауэр. — Совсем не помешала. Я прихожу сюда подумать иногда. Это мое укромное место, о нем мало кто знает. Как ты нашла его?
— Я гуляла по улицам. — Меган показала блокнот. — Зарисовывала всякие детали. И услышала скрипку из прохода. Стало интересно, кто здесь играет…
— Я, возможно, единственный в городе скрипач, так что вариантов мало, — засмеялся мэр. — Нравится вид?
Он спросил это так просто, что Меган невольно ответила:
— Очень. Очень нравится.
Ей было легко с ним общаться, хотя она никогда не находила легкого языка с окружающими людьми. Но господин Дроссельфлауэр был… другим. Отличался от всех прочих чем-то, чему сложно было бы дать название. Но если бы Меган спросили, она бы сказала — легкость. Во всем, что окружало господина Дроссельфлауэра, была легкость: в том, как он двигался, как держал инструмент, как улыбался и говорил. Он не был похож ни на кого из знакомых Меган взрослых — но и на ровесников был не похож. Взять тех же Бритт и Хью, каждый на своей волне, внутри себя…
А Дроссельфлауэр отличался.
И эта открытость Меган очень нравилась.
— Я была на обзорной площадке, но там не так красиво. Никогда не видела горы такими…
— Горы прекрасны. Когда живешь в горном городишке, невольно привыкаешь видеть их каждый день. Очарование постепенно испаряется, отравленное рутиной будней. И все же я стараюсь напоминать себе о том чувстве, которое они вызывают. Поэтому я нашел это место и прихожу сюда. Здесь легко быть наедине с горами… И со своими мыслями.
— А вы всегда играете на скрипке?
— Нет, — улыбнулся Дроссельфлауэр. — Только когда хочу о чем-нибудь подумать.
— И… О чем же вы думали сегодня? — спросила Меган, поражаясь собственному нахальству.
Она не могла и припомнить, когда настолько нарушала чьи-то личные границы и лезла с расспросами.
Но Дроссельфлауэр, казалось, совершенно не рассердился.
Он откинул светлую челку со лба и ответил:
— Я думал о вас, моя дорогая. О целых трех гостях, которых удалось заполучить в свой гостеприимный дом. Все думаю, чем вас развлечь, чтобы вы не разочаровались в нашем милом городе. Вот, например, — ярмарки. Было бы здорово устроить ярмарку — специально для вас, да и горожан это повеселит. Местные умельцы любят выставляться на ярмарках — это дает законную возможность распушить друг перед другом хвосты и похвастаться своими творениями. Чего только не делают!