Девушка обошла комнату, касаясь руками стен, и убедилась, что помещение совсем крошечное — пять шагов от стены до стены. Нащупав дверь, она схватилась за дверную ручку и дернула ее что было силы, но безрезультатно. И так было ясно, что дверь заперта снаружи.
Меган вернулась к своей лежанке и без сил опустилась на нее.
Сознание словно заволокло туманом. Меган пыталась вспомнить, что происходило с ней перед тем, как она оказалась в плену — да, в плену, как еще можно назвать заточение в темном помещении? Само слово вызвало нервный смех. Не в такой сказке она хотела очутиться. Да ни в какой вообще.
Вспомнить получалось с трудом.
Вот они расходятся из «Розария» — Бритт идет к дому Долл, Хью — вниз по улице, а она… Куда же пошла она?
В голове запела скрипка. Скрипка — это Дроссельфлауэр, точно, у него особенная скрипка, наверняка волшебная, откуда она это знает? Да просто в голову пришло… И все же да, было так: она встретила Дроссельфлауэра, а потом оказалась вместе с ним в гостиной городской ратуши!
Как-то они туда попали…
Перед глазами Меган как живые встали пустые гнезда. Гнезда птиц! Вот откуда они появляются в городе. И никто об этом не знает, ни одна живая душа, кроме господина мэра, который просто-напросто боится их! Не делает ничего с проблемой, зато играет на скрипке.
Скрипка… Что с ней не так?
Острая боль прошила висок. Меган схватилась за голову.
— Больно! — выдохнула она сквозь стиснутые зубы, надеясь, что кто-то сможет услышать ее. Должны же быть тюремщики или кто-то вроде?
Никто не отозвался.
За дверью стояла тишина.
— А ведь Хью и Бритт ничего не знают, — проговорила Меган вслух, чтобы разбавить беззвучие. — Ни про птиц, ни про скрипку, ни про тайные ходы. Вот я дура, так подставилась! Надеюсь, они хотя бы в порядке. Увидят, что я не пришла ни в «Розарий», ни к Долл и пойдут меня искать…
Она даже не смогла произнести эти слова сама для себя достаточно убедительно. Оставалось сесть, уткнувшись лицом в колени и попытаться не разреветься по-детски от страха, обиды и чувства гнетущего одиночества. Станут ли Хью или Бритт волноваться из-за нее? Они даже не друзья. Меган не сделала и шагу им навстречу, не постаралась стать ближе, воспринимала как случайных попутчиков… Ей нравилось такое положение вещей раньше — смешно вспомнить. А вот теперь осталась совсем одна.
Сколько прошло времени, прежде чем открылась дверь, Меган не знала. Кажется, она успела задремать, отчего грохот засова показался ей оглушающим, вырывающим в реальность, в которой болела голова, глаза и все тело, затекшее от неудобной позы, настойчиво ныло.
— Вы? — жалобно прошептала она.
В слабом свете, проникающем из коридора, она разглядела длинные фалды бархатного костюма и россыпь золотых волос, легким ореолом окружающих голову вошедшего.
— Господин… мэр… — выдохнула она. — Выпустите меня!
— В скором времени, моя дорогая, — ласково ответил Дроссельфлауэр, и Меган передернуло от этого голоса.
Теперь-то она понимала цену этой ласки!
— Всему свое время. Сначала — дело, а потом уже прогулки, ярмарки, любое занятие, которое только глянется тебе. В конце концов, это ведь будет город твоей мечты…
— С какой стати вы решили, что я тут останусь жить? — вспылила Меган, несмотря на настойчивую боль.
— О, милая… — Дроссельфлауэр опустился перед Меган на одно колено и с сочувствием заглянул в лицо. — Ты еще не поняла? Я тебя не отпущу.
Меган похолодела.
«Да он же маньяк. Маньяк и псих… Как я раньше не поняла?» — подумала она, инстинктивно пытаясь отодвинуться как можно дальше от мэра.
Дроссельфлауэр погрустнел.
— Кажется, ты не лучшего обо мне мнения теперь? Мне жаль, если заставил подумать что-то не то. Я уверен, когда ты узнаешь всю правду, ты поймешь, что я прав, и поможешь мне по доброй воле… Я надеюсь. И никто не будет удерживать тебя силой — тебе и не понадобится.
— Помогу? Что еще за помощь от меня требуется?
— Первый шаг уже сделан. — Дроссельфлауэр протянул руку и погладил Меган по щеке.
Несмотря на то, что пальцы у него были теплые, Меган показалось, что ее потрогала ящерица. Она дернулась и отвернулась, но Дроссельфлауэр словно бы не обратил на это внимание.
— Контакт налажен. Ты потрясающая. В тебе столько мечты, столько желаний и столько ярости… И здесь я — тот, кто может это исполнить. Одну твою мечту я уже исполнил, твой грот существует теперь здесь и только здесь…
— Что вы несете? Мой грот… — о гроте, правда, ей помнилось теперь весьма смутно, — там, где должен быть. В колледже.
— О нет, не тот грот. Не материальный слепок. А твоя мечта. Твоя радость. Вся она здесь, со мной, в моем городе. Твои мечты только начали оживать. У нас с тобой впереди такая дорога! Нам будет так хорошо с тобой. Пойдем!
Не давая Меган опомниться, Дроссельфлауэр схватил ее за руки и повел за собой. Меган попыталась было сопротивляться, но в ту же секунду хватка на ее руках стала жесткой, а Дроссельфлауэр грустно покачал головой:
— Не стоит, моя леди, поверьте, не стоит. Лучше для нас обоих будет ваше добровольное участие.
Меган вздрогнула снова, но вырываться перестала. Вокруг не было ни души, а она наедине с психом, у которого черт знает что творится в голове.
— Ладно, ладно, — быстро ответила она. — Я пойду с вами. Пойду. Только отпустите. Вы же видите, мне некуда бежать.
— И то правда, — легко согласился господин мэр, и торопливо пошел вверх по коридору.
Меган последовала за ним.
Заперли ее где-то в подвалах Дворца Цветов, это она поняла, пока они блуждали очередными тайными ходами и темными коридорами. Меган подумала, что, пройди они напрямую через дворец, было бы быстрее — куда бы господин мэр не держал путь. Мгновением позже ее пронзила мысль: а если они не возвращаются во Дворец? Если Дроссельфлауэр выведет ее тайными путями за город и бросит со стены, как пушку Шалтай-Болтай? Или устроит из нее приманку для черных птиц в одном из пустующих гнезд? Стоило девушке подумать об этом, как на нее накатила удушающая паника.
— Скажите, куда мы идем?! — крикнула она, схватившись за стену.
— Вам плохо? — Дроссельфлауэр тут же оказался рядом и заботливо ее поддержал. — Не бойтесь. Недалеко. Наш путь всего лишь к часам.
— К часам? — недоуменно переспросила Меган и только потом вспомнила.
Часы.
Башня.
Изобретение мастера Гануша.
У Меган засосало под ложечкой от отвратительного предчувствия.
Ночь Хью и в самом деле провел с Талассом у него дома. У Долл не осталось вещей, которые надо было бы забрать, а потому они сразу поехали к двухэтажному особняку, отделанному сине-зеленой мозаикой. Резные ворота вели в небольшой дворик, припорошенный снегом, над входной дверью тускло горел красновато-рыжими всполохами стеклянный фонарь.
— Вот здесь я живу, — улыбнулся Таласс, пропуская Хью в дом.
Хью с интересом огляделся. Впервые он попал в простой марблитский дом. У Гвендолин или Джима-Стеклодува он был только в рабочих помещениях, а место обитания тетушки Долл было слишком роскошным, чтобы можно было предположить, что так живут все. Или хотя бы многие.
И в этом он был прав: Таласс жил гораздо скромнее.
На первом этаже располагались прихожая и обеденная зала. Вся мебель — темного дерева, явно старинная. Прямо напротив двери висело роскошное зеркало в медной раме.
Хью подошел к нему и заглянул в глаза своему отражению. На него смотрели синие-синие глаза, и он казался себе новым, красивым, счастливым — совершенно другим человеком. Свободным.
Таласс подошел со спины и обнял его за плечи.
— Как ощущения? — мягко спросил он.
— Замечательно! — честно признался Хью, расплываясь в широкой улыбке. — Как будто с меня кандалы сняли. И цепи.
— А что есть тень, кроме как кандалы и цепи? Теперь тебя ничего не держит и ничего не тянет назад, мальчик мой.
— А у вас, господин Таласс, тень есть? — спросил Хью, запрокинув голову ему на плечо.
Таласс ответил:
— У меня — есть. Но я хорошо ее выдрессировал, и она мне совсем не мешает. Человек может находиться в гармонии со своей тенью, или быть ее врагом — с каждым случается что-то свое. Тебя спасло только полное освобождение. Завтра утром начнется твоя вторая жизнь. Новая жизнь, Хью.
— Что у меня будет в этой жизни… кроме вас? — спросил Хью.
— Дом, — убежденно ответил Таласс. — Дело, которым интересно заниматься. Жизнь, в которой никто не сможет указывать тебе, что делать, а что нет. Свобода — в ее истинном понимании. И исполнение самых заветных снов. Того, о чем ты не мог даже и мечтать.
— Никогда не решался мечтать: все равно не сбудется, — помолчав, признался Хью.
— Значит, пришло время начинать, мой мальчик. Пришло время.
Хью кивнул.
Новое время пришло.
Наутро они вместе отправились к мистеру Глассу. Хью сам предложил это: мало с кем успев познакомиться, именно к мистеру Глассу он проникся наибольшей симпатией. К тому же ему было очень интересно обучиться профессии стекольщика. Вдруг он именно этим хочет заниматься в Марблите ближайшие пару-тройку лет? Хью рассмеялся. Сейчас он и за завтрашний день не мог ничего сказать — но впервые за последнее время его это не тревожило.
До дома мистера Гласса они шли пешком. Ночью — видимо, в совсем уже поздний час — пошел снег и припорошил мостовые, отчего ботинки оставляли четкие следы на никем нетронутой земле. Точно город еще спал и даже не думал просыпаться, впав в зимнюю утреннюю негу.
По дороге Таласс успел заскочить в незаметную черную дверь и трижды постучался. Из заваленного всевозможным хламом помещения выглянул веснушчатый рыжий человек и пробормотал:
— Опять вы в такую рань, Таласс… С другой стороны, кто кроме вас. Как обычно и покрепче, жаворонок вы наш ненаглядный?
— Один как обычно, один с молоком, — широко улыбнулся Таласс.
Разноцветные шарики из его ладони перекочевали в ладонь рыжеволосого человека.