Стук в окно оказался неожиданным для всех. Мерный, ровный, он звучал так, словно в дерево вколачивали гвозди. Но это были птичьи клювы, и они бились в окно. Снова и снова. Снова и снова. Черные крылья закрыли свет, в башне стало темно. Меган похолодела — до того жуткими выглядели птицы. До того хрупким казалось стекло.
И оно не выдержало — птицы ворвались внутрь и взмыли под крышу башни, паря на распахнутых черных крыльях.
Долл закричала.
Птицы бросились вниз.
Таласс потянул на себя Дроссельфлауэра, вжал его в стену, инстинктивно — больше по привычке — закрывая собой и закричал:
— Сделай с этим что-нибудь! Я тебя прошу!!!
Тетушка Долл же, размахивая портретом, вопила, перекрикивая птичий гомон:
— Это портрет, а не я! Портрет, а не я!
Меган спряталась за стулом, надеясь, что птицы будут слишком заняты, чтобы отвлекаться на нее. Их было всего три, но казалось, что в разбитое окно ворвалась целая стая.
Вот одна из них вцепилась стражнику когтями в лицо. Другая же уселась на голове второго стражника и начала планомерно колотить клювом в голову.
Лица стражников ничего не выражали, и от этого мороз шел по коже. Третья птица боролась с тетушкой Долл.
Надо идти, думала Меган. Надо идти и спасаться. Но как?..
Среди хруста черепов стражников и криков окружающих она не сразу услышала шаги на лестнице. Сначала она подумала, что новый отряд стражников спешит на помощь своим хозяевам, но это был всего лишь…
Хью.
— Хью! — забыв обо всем, радостно крикнула Меган, но он только равнодушно скользнул по ней яркими глазами и тут же переключился:
— Таласс!
Таласс отвлекся от Дроссельфлауэра, отпустил воротник его рубашки и прокричал, отмахнувшись от взлетевшей птицы:
— Хью! Проклятие! Почему ты не дома?
— Я искал вас! Вам нужна помощь!
— Не нужна, не нужна! Ты думаешь, я не справлюсь тут сам? Беги отсюда, а-а-а-а!..
Птица спикировала вниз и впилась когтями в плечо Таласса. Хью бросился ему на выручку, но в одиночку оторвать птичьи когти от кричащего от боли человека было нереально.
По лицу Таласса текла кровь, заливая глаз и половину лица. Другая птица вцепилась ему в плечо.
Дроссельфлауэр кинулся ему на помощь. Птица вырвалась, несколько черных перьев упали на пол. Стражник схватил ее, и она немедленно впилась клювом ему в плечо. Меган вздрогнула. Стражник действовал спокойно и уверенно, но другая птица уже проела в его голове большую дыру — а он словно и не замечал этого.
Таласс, зажимая рукой рваную рану в плече, вновь повернулся к Дроссельфлауэру.
— Этого ты хотел? Этого добивался?
— Если бы я! — крикнул Дроссельфлауэр.
Волосы его взлохматились, одежда пришла в беспорядок, глаза горели яростным огнем.
— О чем ты? — напрягся Таласс.
Хью вопросительно посмотрел на господина мэра. На Меган он по-прежнему не обращал внимания — и никто не обращал. Почему Хью так себя ведет? Меган решила, что подумает об этом завтра или хотя бы когда окажется в безопасности. Что-то странное случилось с ней. Возможно, что-то подобное испытал и Хью — раз так отчаянно тянется к Талассу… А не к ней.
Не знает, что она пережила, как из нее по кусочкам вынимали душу…
Меган попыталась покинуть убежище, но ее остановили слова господина мэра:
— Все это Роуз! Это его желанием было все уничтожить. Для чего, ты думаешь, ему понадобилась эта карусель?
Таласс поперхнулся.
— Причем тут Роуз?
— Он хотел все… исправить! — Дроссельфлауэр расхохотался. — Все, что мы натворили. Можешь поверить в такую наивность? Как можно освободиться от чуда, созданного своими руками?
— Он покончил с собой… Из-за тебя? — медленно проговорил Таласс. — Он навлек на себя черных птиц, потому что хотел свободы…
— Нет! — раздался от двери голос Гвендолин. — Он не навлекал на себя птиц. Ему помогли.
Сквозь слезящиеся глаза Меган рассмотрела Гвендолин, которая стояла, вытянув перед собой руку с чем-то маленьким и блестящим, и Бритт, выглядывающую из-за ее спины.
— Здравствуй, Таласс, — раздался голос Роуза Леймисса, и все затихло — казалось, даже птицы замолкли в этот момент. — И тебе привет, Дроссельфлауэр. Не хочешь рассказать ему, как ты меня убил?
Хью шумно выдохнул, но никто не обратил на него внимания — взгляд Таласса был прикован к зеркалу в руках Гвендолин.
— Роуз? — пробормотал он. — Роуз? Но… как такое возможно?
Он всем телом качнулся в сторону Гвендолин, протягивая руку:
— Дай… Дай мне сюда скорее, Гвен…
Гвендолин разжала пальцы, позволяя Талассу завладеть зеркалом. Роуз улыбался из глубин стекла.
— Вот и встретились. А я все думал, случится это или нет?
— Что произошло? Почему ты стал…
— Призраком? — равнодушно спросил Роуз. — Потому что Дроссель меня запер. В большом таком трюмо, ты его, наверное, помнишь. А зачем? Чтобы удостовериться, что птицы хорошо сделали свое дело, и ни мой дух, ни мой разум — не говоря уже о теле — не смогут ему помешать.
— Что это значит? — растерянно спросил Таласс.
Он разом растерял весь свой лоск и уверенность, казалось, стал ниже ростом — Хью с недоумением разглядывал его. Очень уж это не вязалось с привычным образом Таласса.
Таласс, сжав зеркало в руках, шагнул к стене и осел вдоль нее, точно силы в один момент оставили его. Хью сделал шаг к нему и словно уперся в невидимую стену — настолько Таласс был поглощен словами призрака.
А Роуз говорил и говорил. Его нежный голос раздавался под сводами башни, вплетаясь в шестеренки механизма и птичий гомон.
— Роуз, я не знал… Я не знал, я… — беспорядочно шептал Таласс, не глядя ни на кого вокруг.
Дроссельфлауэр отвернулся.
Стыдно ему, зло подумал Хью. А птиц натравливать было — не стыдно?
Ему было жаль и убитого художника, и Таласса, которому врали, а больше всех — самого себя. А господина мэра нет — не было.
Как и когда в руках Дроссельфлауэра вновь оказалась скрипка, Хью, занятый своими мыслями, разглядеть не успел. Мелодия зазвучала — форте, стакатто, громко, ярко — и словно бы мир сняли с паузы.
С громким криком тетушка Долл бросилась на Бритт и толкнула ее к стражнику, боровшемуся с птицей, а после сцепилась с Гвендолин.
В окно влетело еще несколько птиц. Они кружили под потолком, издавая леденящие душу звуки, удивительным образом гармонирующие со скрипичной игрой господина мэра.
Таласс не замечал ничего — давясь слезами, он что-то жарко шептал маленькому зеркальцу, и Хью, как не хотел, так и не смог заставить себя прервать их беседу.
И перестать смотреть тоже — не мог, понимая, насколько он чужой для Таласса — и насколько другой человек, давно потерянный и для города, и для других, и для него, оказался целым миром. Миром, который не сможет запомнить один Хью Гилберт, даже если будет очень старательно собирать все кусочки мозаики… Даже если и соберет — на портрете будет чужое лицо.
Хью зажмурился — глаза жгло — и выхватил из кармана фиал, в котором горячо ощущалась собственная тень.
— Помоги Бритт! — крикнул он.
Тень метнулась к девушке, в чьи бирюзовые волосы черная птица успела запустить гигантские когти, в то время как стражник заламывал ей руки. Одна из рук оторвалась от тела и упала на пол.
«Да они же оловянные!» — понял вдруг Хью. — «Чертова армия оловянных солдатиков!»
Бритт тоже не терялась — на двоих с тенью они заломали оловянного человека и бросились на второго.
— Мои мальчики! — Долл оставила в покое Гвендолин. Та шагнула назад, хватаясь рукой за горло.
Хью выдохнул и прыгнул, повиснув на руках Дроссельфлауэра — мешая ему играть.
— Отпусти! — раздраженно крикнул Дроссельфлауэр. — Отцепись!
Он развернулся и ударил Хью смычком. Щеку, и без того пораненную птицей, обожгло конским волосом. В носу засвербило от запаха крови.
За спиной Хью услышал тяжелые, усталые шаги.
— Отойди от него, — рявкнул Таласс. — Не смей поднимать руку на мое!
— Но здесь нет ничего твоего! — широко распахнул глаза Дроссельфлауэр. — Этот город — мое детище, а Роуз сделал выбор сам… Без твоего участия. Более того, он ведь так и не посвятил тебя в свой план?
— Не слушай его! — потребовал Роуз. — Он врет!
— С чего ты? Нет, с чего бы мне врать? Я всегда был честен с тобой, с Роузом, я делился каждым нюансом, каждым моментом, ради чего? Чтобы однажды Роуз Леймисс, держа мою мечту в кулаке как горсть стеклянных шариков, просто… передумал? Раздавил в кулаке хрупкое стекло, задумал бы в тайне обратный механизм, чтобы вернуть нас в правильный, нормальный мир. Нормальный! Ха! Будто бы не этот нормальный мир отторг его однажды, будто бы не я дал ему холсты и бумагу — целый город, в котором он мог творить что хотел!
— Таласс! — отчаянно крикнул Роуз. — Я хотел, чтобы мы с тобой увидели настоящую жизнь. Здесь никогда не было бы ничего настоящего. Каково жить в мире, про который ты точно знаешь, что он — фальшивка. Я не смог!
— А Таласс смог! — расхохотался Дроссельфлауэр. — О, как Таласс смог, особенно когда тебя не стало. Он эту фальшивку доработал до такого масштаба, который мне никогда и присниться не мог. Тоска и горечь любви — такая же движущая сила, как воображение и мечты!
— Ты использовал меня… Использовал нас, — выплюнул Таласс. — А я тебя другом считал!
— А я считал своим другом Роуза, — парировал Дроссельфлауэр. — Чтобы что?
— Как ты мог. Убийца…
— Я не убийца, как бы не кричал об этом достопочтенный Роуз. Я лишь защищался, а птицы… Что ж, я выстоял лицом к лицу перед своими кошмарами, а Роуз нет. Все дело в том, сломаешься ты или нет.
— Подонок! — Таласс с места кинулся на Дроссельфлауэра.
Скрипка и зеркало полетели на пол, и Хью инстинктивно бросился ловить то, что проще — скрипку. Зеркало же покатилось по полу в сторону.
Таласс и Дроссельфлауэр сцепились в драке. Хью отвел глаза — в этом не было ничего привлекательного, в схватке бывших друзей, один из которых узнал о другом страшную правду. И чем ближе они находились друг к другу телами, тем шире становилась щель между их душами.