– Благодарю тебя, господи! – благостно прошептал г-н Эстеффан, направляясь проповедовать клопам, но не им одним, как вскоре оказалось.
Дамло же, водворив мученика в темницу, мрачный, уселся за стол. "Не по правилам, – с тоской думал он, – все не по правилам". Отчаянно захотелось есть. Взгляд его нечаянно упал на строку в газете: "Интересно, что на это скажет г-н Дамло?" – А вот что! – взревел Дамло. Его клешни смяли газету и затрамбовали ее в мусорную корзину.
– Истинное здравомыслие! – так прокомментировала президентша поведение Дамло. – Мало ли что выдумает сумасшедший аптекарь и настучит этот ваш…
– ..реципиент, – с бледной улыбкой подсказал гипнотизер.
– Вот именно, – сказала президентша. – Может быть, вы сами это обоим внушили, чтоб выкрутиться!
– Ваше превосходительство!.. – запротестовал собеседник.
– Прослушайте на всякий случай сторожа, – приказала она.
– Сторож опять без сознания… Мне кажется, другие доказательства не замедлят поступить.
– Когда поступят, доложите. И отправьте кого-нибудь или пойдите лучше сами на место происшествия. Если труп в самом деле исчез.., то уж не знаю, что и думать!
– Так мы свободны, ваше превосходительство?
– Убирайтесь: опротивели! Пропустить! – крикнула она телохранителю, явившемуся на вызов. Дверь за всеми закрылась. – Ну денек! Устал? Соскучился? – Дама положила голову молодому человеку на плечо. – Теперь ты тоже слишком много знаешь.., и тебе придется любить меня вечно!..
Глава 10
А события развивались своим чередом.
Долго еще сидел Дамло за столом, мечтая о бутербродах. Когда, наконец, прибыло пиво, бережно несомое постовым, он машинально вскрыл жестянку, но и не подумал приложиться: пропал интерес. Постовому же вяло махнул: иди, хотя мерзавца стоило распечь.
Но постовой не уходил, он топтался возле двери, как цирковой медведь, зачем-то шарил по карманам, и Дамло в конце концов усмотрел в этом наглый намек на долю пива.
– Чего тебе? – сурово спросил он. Постовой задрожал.
– Ну? – сказал Дамло, добрея.
– Господин Дамло, – еле слышно произнес постовой, – вы не велели никого впускать…
– Да знаю, знаю! – перебил Дамло, разнежась от его почтительности. – Не тушуйся, парень, я на тебя не сержусь, в полицейской службе есть, как бы это сказать, свои маленькие радости. Пользуйся на здоровье, пока имеешь такого начальника. Я, брат, сам был постовым и, не поверишь, запросто готов поменяться с тобой местами. Не возражать! Знаю, что говорю.
А сам думал: "Что это я за чушь такую несу?" Видать, он проголодался до того, что осовел от одного вида пивных жестянок.
Постовой воспользовался паузой.
– Господин Дамло, – опять забормотал он, – я усвоил приказ, вы все понятно приказали, я ничего… Не ругайте меня, господин Дамло! Я…
– Ты?.. – сказал Дамло.
– Я понял, что нельзя впускать, но вы… Господин Дамло, не сердитесь, вы не сказали, можно ли выпускать!
Дамло уронил жестянку на себя и подскочил, чтоб пиво не испортило мундира. Постовой помертвел.
– С ума сошел, парень? – Дамло захохотал – Так что: ты его впустил, но не выпустил?
– Кого? – хлопая глазами, спросил постовой.
– А кого же еще – газетчика из "Сплетницы"!
– Нет, – сказал постовой, – что мне – жить надоело? Вы бы сразу узнали, что нарушен приказ, я не хотел… Но вы всегда все узнаете… Вы гордость полиции, господин Дамло, мне ужасно перед вами совестно! Я не его, господин Дамло, его я сразу выпустил. А этот стучится, стучится, я ему говорю: не положено, он опять…
– Кто стучится? – спросил сбитый с толку Дамло.
– Да жилец, – ответил постовой. – Постоялец!
– Из какого номера?
– Из того, где мой пост, остальные меня не касаются!
– Постоялец?
– Так точно!
– Но ты его не впускал?
– Никак нет!
– Откуда же он взялся?
– Не могу знать!
– Почему газетчик его не видел?
– Постоялец говорит: спрятался в шкафу. Не успел одеться, голый был, совестно!
– А как ты за пивом пошел, не доложив? Запер его? Постовой судорожно сглотнул слюну.
– Он тут, в коридорчике дожидается… С собой привел. Я ему говорю: если господин Дамло разрешит, я, вас Выпущу, нет – не обижайтесь, больше не проситесь!.. Вместо за пивом сходили.
– Ну-ка выгляни! – приказал Дамло. – Еще тут? Введи!
Постовой открыл дверь. Вошел человек в очках и рыбацкой обвисшей шляпепке. Так, приезжий, конечно. Но где-то Дамло его видел…
– Надрызгались, – определил Дамло, – и заблудились, Стыдно? Как проникли в номер?
– Он спал, – отвечал задержанный ясным слабым голосом, – я не хотел будить, обошел. Была ночь…
– В каком номере проживаете сами?
– В триста девятнадцатом!
– Ошибаетесь!
– Нет ошибки Вот. – Он показал цифры, написанные на шляпе шариковой ручкой.
– Что?! – взвился Дамло. – Уже поселили? Пустых номеров у них мало! Мешать следствию!.. – Он схватил телефонную трубку.
– Надоел! – сказал задержанный постовому, указывая на Дамло. – Прошу объяснить дураку: второй день там живу.
Постовой чуть не рухнул. Дамло, пропустив оскорбление мимо ушей, уронил трубку.
– Что?! – сказал он. – Вы хотите сказать: вы тот самый.., гм.
– Я тот самый, гм, – отвечал собеседник, и тут Дамло увидел, что вроде бы так оно и есть, хотя очки и шляпенка здорово изменили внешность. Но нет, подобного не бывает, нигде не указано, следует прекратить!
– Документы! – потребовал он.
Ему ответили недоуменным взглядом.
Строго засопев, Дамло отворил дверцу сейфа – убедиться, что хотя бы изъятое находится на месте. Книга была там. Предъявить для опознания? Он протянул было руку, но тут же отдернул ее. "Свихнулся я, что ли? – подумал он, и эта мысль даже его успокоила. – Если свихнулся, то мне все равно, не понесу ответственности… А не свихнулся, так выкручусь, соображу…" Он вытащил из сейфа книжку.
Задержанный встрепенулся:
– Отдайте!
– Ваша?
– Моя!
"А что? – продолжал Дамло размышлять. – В Библии почище случаи запротоколированы, хоть и не по форме, однако слово божие… Теперь взять этого субчика. Если он вправду помер, что официально удостоверено, имеется документ, то он лежит сейчас в морге с целью быть похороненным по христианскому обряду. Так какого лешего он тогда тут вертится? А если их все-таки двое: один тут, другой там? Сходство ничего не значит. С Эстеффаном состояли в предварительном сговоре… Зачем? Как говорится в газете, "г-ну Дамло предстоит раскусить очень крепкий орешек". Ничего, следствие установит!" – Одна шайка, – вслух сказал он. – Пошли! Задержанный в недоумении повиновался. Перед камерой Дамло чуть помешкал, выбирая ключ из связки, отпер дверь.
– Прошу!
– Зачем?
– Вы арестованы!
– Груб и глуп, – сказал задержанный. – Его я уважал, слушался, – он указал на постового, – вас не буду. Так-перетак, отдайте книгу, я уйду!
– Веди! – приказал Дамло постовому. Запер дверь. Прислушался, не начнет ли арестованный буянить, чтобы сразу пресечь. Но в коридорчике было тихо. Лишь за дверью камеры г-на Эстеффана слышалось кроткое бормотание. "Птички в клетке!" – умиленно подумал Дамло. Звеня ключами, вернулся вместе с постовым в свой кабинет.
– Как ты там? – сочувственно спросил он постового. – Газетчиков пруд пруди понаехало? Не загрызли тебя?
– Никак нет! – бодро доложил постовой. – Газетчиков пет и не будет! Не пропускают к нам никого!
– По чьему указанию?
– Чрезвычайное положение, господин Дамло! Разве не знаете? Было же сообщение!
Дамло выгреб из корзины газету, расправил.
– Где? Покажи! – По радио передавали…
– Ничего себе! – сказал Дамло. – Марш на пост! С минуту он просидел молча. Потом, с отвращением покосившись на пиво, налил теплой воды из графина, жадно выпил. Подошел к оконной решетке, толкнул раму, выдохнул казенный воздух, глотнул свежего, уличного. Короткий ливень кончился, опять подступала жара.
– Жабры бы, – с тоской сказал Дамло. – Жабры бы – и в воду!
Вернулся к столу, вырезал из газеты статью о происшествии в гостинице и отдельно напечатанную заметку про загадочный гипнотический сеанс в аптеке г-на Эстеффана.
Этого он не понял, буркнул только:
– Опять Эстеффан! Допрыгается!.. О дальнейших приключениях репортера – на пятом этаже – в газете ничего напечатано не было.
Дамло сложил вырезки в папку, швырнул ее на полку для пива, запер сейф, надвинул каску и направился в городской морг.
– Сограждане, друзья и пациенты, судный день приближается! Имеющий уши да слышит! – взывал из окошка г-н Эстеффан, звеня оковами. Голос его не годился для проповеди – неприятного тембра, что возмещалось пронзительностью, но слушатели прибывали. Приезд супруги г-на президента – событие, можно сказать, историческое – волновал теперь разве что одного мэра, которому это было положено по должности. До того ли, когда убитый в гостинице человек мало что воскрес, но еще и удрал, а по городу шмыгают таинственные личности, которые всех гипнотизируют, подслушивают мысли, и вообще черт знает что делается! В слухах рождались леденящие кровь подробности, но хватило бы и основы. Почва была взрыхлена, час сеятеля настал. Семена из окошка кутузки падали во взбаламученные души и расцветали в них диким цветом. Обращение г-на аптекаря пришлось весьма кстати, отсюда и явился чудовищный успех его проповеди, коему задним числом удивлялись.
– Всю жизнь, сограждане, я лишен был Веры, – продолжал г-н Эстеффан, – и молился одной Науке! Никто не мог снять бельма с этих слепых глаз, – тут он ткнулся очесами в наручники. – Только насильственная смерть Моего Высокочтимого Друга и воскресение его из мертвых…
Далее аптекарь живописал, как помянутые бельма – он сравнил их со бронею танковою – сваливались с его глаз.
– И я прозрел, и оглянулся вокруг, и черное стало светло, белое же темно… Задумайтесь