Пол поднялся и натянуто произнес:
– Мисс Уэллс, я Пол Гласс, а это моя жена Энджи и сын Пи Джей.
Я заметила, что Пол не пожал руку учительнице. Мисс Уэллс внутренне сжалась и повернулась ко мне:
– Мэм.
Я внезапно запаниковала, не зная, как поступить, но потом, намеренно глядя на мисс Уэллс и не желая смотреть на Пола, протянула ей руку, и она пожала ее в ответ.
Кожа мисс Уэллс была теплой и нежной, как если бы она постоянно пользовалась кремом для рук, а вот ее рукопожатие оказалось довольно крепким.
Еще ни разу в жизни я не дотрагивалась до чернокожего человека.
В Висконсине множество чернокожих мигрантов работали в вишневых садах во время сбора урожая. Каждое лето в июле они приезжали в округ Дор вместе со своими семьями и селились в бараках, расположенных рядом с садами. Мужчины, женщины и дети постарше собирали вишню, а малыши целыми днями играли на улице под присмотром пожилых или немощных родственников.
Но рабочих рук все равно не хватало. И многие мальчишки из нашего округа, в том числе и мои братья, зарабатывали на карманные расходы, собирая урожай. Однако мне, Дори и Кэрол Энн родители запрещали выполнять такую работу.
«Девушки могут заработать на жизнь более достойным способом», – говорили они.
Так я и стала подрабатывать горничной в «Гордон Лодж».
Однако иногда по выходным мы с подругами отправлялись в сады и с разрешения хозяев собирали ягоды на варенье или для пирогов. Время от времени, ловя на себе взгляды проходивших мимо рабочих, я улыбалась им и махала рукой, а они послушно махали мне в ответ. Но до сегодняшнего дня я не сталкивалась с чернокожими так близко.
Ласково поговорив с малышом, мисс Уэллс хотела занять место во втором ряду, но Руби произнесла:
– Прошу вас, мисс Уэллс, сядьте рядом со мной.
Я была ошеломлена: впервые с момента нашего прибытия в Стоункилл услышала из уст Руби целую фразу.
Учительница кивнула и опустилась на стул рядом с девочкой.
Мистер Вагнер продолжил свою речь:
– И снова благодарю вас всех за то, что пришли. Мы собрались здесь, чтобы почтить память скончавшегося недавно Генри Гласса…
Он снова осекся, так как в зал вошел еще один опоздавший. Невысокий, в коричневом костюме и фетровой шляпе, почти полностью закрывавшей верхнюю часть лица, мужчина остановился в центре прохода.
– Помочь вам найти место, сэр? – громко спросил похоронный агент.
– Нет, благодарю вас, – ответил мужчина и прошел вперед. – Я здесь потому, что мисс Руби Гласс попросила меня провести церемонию прощания.
В зале раздался гул голосов. Один из присутствующих поднялся и сказал:
– Таким, как он, здесь не место! Только не на похоронах Генри Гласса. Вышвырните его вон!
Остальные одобрительно закивали и даже привстали со своих мест.
– Это правда, юная леди? – обратился к Руби мистер Вагнер. – Вы действительно пригласили этого человека провести церемонию прощания с вашим отцом?
Руби кивнула и повернулась к мужчине.
– Спасибо, что пришли, доктор Шепард.
Тот коснулся ее плеча и заметил дрогнувшим голосом:
– Не стоит благодарности, Руби.
– Вышвырните его вон! – снова повторил кто-то, хотя и не так решительно, как прежде.
На этот раз никто из присутствующих его не поддержал.
Вскинув брови, мистер Вагнер бросил взгляд на Пола, но тот только пожал плечами.
Доктор Шепард снял шляпу и вышел в центр зала, многозначительно посмотрев на мистера Вагнера. Сконфуженный похоронный агент был вынужден уступить ему место.
Я коснулась пальцами руки Пола и шепотом спросила:
– Что происходит?
Но вместо ответа муж посмотрел на Руби поверх моей головы. Я видела, как их взгляды встретились. Пол нахмурился, но когда Руби умоляюще склонила голову, едва заметно кивнул и опустил глаза.
– Генри Глассом восхищались многие из присутствующих в этом зале, – раздался низкий голос доктора Шепарда.
Крепче прижав к себе малыша, я украдкой посмотрела на Руби. Ее глаза приобрели мечтательное выражение, а на губах заиграла еле заметная улыбка.
– Но что случилось с этим человеком? – продолжал доктор Шепард. – Без сомнения, его семья испытывает чувство невосполнимой потери. Исчезновение миссис Гласс наверняка стало для мистера Гласса тяжелым ударом. Не многие из нас смогли бы справиться с таким потрясением. И тогда мистер Гласс принял решение покончить с собой. Это настоящая трагедия. – Доктор покачал головой и замолчал.
Все тоже молчали, и мне показалось, что пауза затянулась. Нарушил тишину Пи Джей, громко вскрикнув.
– Так и есть, молодой человек, – сказал доктор Шепард, взглянув на малыша. – Вы совершенно правы. Только так и можно на это ответить. Я не священник и никогда не организовывал похорон. Я воспитывался в квакерских традициях, а они гласят, что перед Богом все равны. Поэтому предлагаю каждому из вас, соблюдая очередность и уважение друг к другу, встать и сказать несколько слов. – Он окинул взглядом присутствующих. – Но это не обязательно. Вы можете попрощаться с Генри Глассом молча, если таков ваш выбор.
Доктор Шепард опустил голову и сложил руки перед собой. Присутствующие в зале почувствовали себя неуютно и принялись малодушно переглядываться, пока не поднялся один из мужчин.
– Генри Гласс был истинным американцем, – сказал он. – Патриотом и националистом. Он служил своей стране и своему Богу.
– Верно, верно, – раздались голоса.
Выступивший кивнул, явно испытав облегчение от того, что его поддержали, и сел на место.
Поднялся еще один мужчина.
– Генри был очень преданным и всегда держал слово, – нерешительно произнес он и, оглядев присутствующих, опустился на стул.
Доктор Шепард медленно кивнул, как если бы пребывал в глубокой задумчивости, и немного подождал, но больше никто не пожелал взять слово.
– Благодарю вас всех. – Взглянув на гроб, он подошел к Руби и сжал ее плечо. Их взгляды встретились, и мне показалось, что я увидела, как в уголках глаз доктора блеснули слезы.
Больше доктор Шепард ни к кому не подошел и быстро покинул зал.
Глава 24Руби
Шепард уходил, и Руби не отрываясь смотрела ему вслед.
Была ли она в него влюблена? Нет. Ничего подобного. Даже если бы он был моложе, Руби не влюбилась бы в него.
Она любила его как дочь.
А вот любила ли Руби своего отца? Она задумалась. Было время, когда любила или думала, что любит, но тогда она была маленькой и совсем не понимала его. Отец проявлял заботу, присматривал за ней после смерти бабушки и все время был рядом. Но теперь она понимала, что это никому не принесло ничего хорошего.
Шепард любил ее иначе. Его любовь была осознанным выбором, ведь он мог выбрать кого угодно, но выбрал Руби.
И за это она всегда будет любить его сильнее, чем собственного отца.
Руби нравились сказанные им слова и совершенные поступки, поэтому она и попросила Шепарда провести церемонию прощания с отцом. Отцу такое ужасно не понравилось бы.
Несколько недель назад Шепард объяснил ей суть квакерства, и Руби сочла это движение замечательным. Она не слишком много знала о религии, но если бы ей пришлось выбирать, непременно предпочла бы стать Другом, как и Шепард. Ей бы понравилось находиться в священном месте, где почти всегда царит тишина, где никто не указывает, куда садиться, как стоять и какие песни петь. Она нарушила бы молчание лишь в том случае, если бы решилась сказать что-то очень важное, а еще ей не пришлось бы слушать окружающих, только если бы они не сочли необходимым поделиться чем-то значительным.[10]
– Как-нибудь я хочу пойти вместе с вами на собрание и собственными глазами увидеть, что происходит на встрече квакеров, – заметила Руби.
– Что ж, это было бы замечательно, – улыбнулся Шепард.
Глава 25Энджи
После ухода доктора Шепарда, казалось, никто не знал, что еще сказать. Наконец мистер Вагнер встал, поблагодарил всех присутствующих и четко поставленным голосом учителя, задающего домашнюю работу, сообщил дальнейший порядок действий.
Прежде чем мы вышли на стоянку, многие уже тронулись в путь, словно старались поскорее уехать. Те же, кто остался, избегали нас: сидели в своих машинах с работающими моторами и включенными фарами и ждали. Кто-то курил, кто-то крутил ручку радио. Несколько репортеров все еще слонялись по стоянке и напоминали бабочек, бесцельно перелетавших с цветка на цветок в теплый весенний день.
Когда мы направились к своему автомобилю, Руби спросила Пола, нельзя ли ей поехать с мисс Уэллс, и тот нехотя уступил. Я наблюдала, как учительница открыла дверцу видавшего виды «шевроле»: бледно-желтого с черной крышей, – а когда Руби уселась на пассажирское сиденье, захлопнула ее.
Пол медленно поехал за катафалком, мисс Уэллс последовала за нами. Оглянувшись, я увидела еще несколько автомобилей – очевидно, это были те скорбящие, которые решили подождать нас на стоянке, и наверняка все те же назойливые репортеры.
– Мы должны заставить Руби объяснить, что происходит, – сказала я Полу по дороге на кладбище.
– Если Руби не хочет говорить, то мы ничего от нее не добьемся.
– Но это же какое-то сумасшествие! – продолжала упорствовать я. – Кто такой этот доктор Шепард? Кто все эти люди, сидевшие в зале? Половина из них даже не поздоровались с тобой. А большинство не только не поехали на кладбище, но даже не попрощались с нами. Никогда не видела, чтобы люди вели себя так беспардонно на похоронах. Это все друзья Генри? – не унималась я, хотя и понимала, что веду себя как сварливая жена. – Или Сильи? Думаешь, кто-то из них знает, куда она отправилась?
Пол молча пожал плечами.
– Ты знаешь кого-то из этих людей, верно? – спросила я. – Могу с уверенностью сказать, что знаешь.
– Ты задаешь слишком много вопросов. – Муж забарабанил пальцами по рулю.
– А ты избегаешь отвечать на них, – не осталась я в долгу. – Это же твоя семья. Как ты можешь оставаться таким безучастным?