Эти три события перепутывались между собой, будто гибкие стебли водорослей, чуть не ставших для Риты губительными. И эмоции путались – то становилось горько (при мыслях о Даше), то сладко (от воспоминаний, как Михаил нес ее на руках). И от этого разновкусового коктейля, а может, от самогонки Василия голова кружилась, наливалась сонной тяжестью. И мысли рассеивались в дремотной дымке, становились ленивыми и неподвижными. Испугавшись, что уснет прямо в ванной, Рита выключила воду и достала с полки полотенце.
Джинсы плохо натягивались на распаренную кожу, и девушка пожалела, что взяла эти, узкие, а не старые разношенные. Вот, ругалась на Лику за кучу ненужных вещей, а сама оплошала. Зато свитер очень правильный: мягкий, широкий, теплый. И его шоколадный цвет интересно оттеняет фарфоровую бледность кожи, придавая ей немного теплого света.
Едва Рита зашла в комнату, как дверь приоткрылась и на пороге показалась Лика.
– Я к тебе уже приходила с чаем, но ты куда-то ушла.
– Я была в душе.
– Так и подумала. Отогрелась? – спросила сестра, проходя в комнату и ставя на тумбочку рядом с Ритиной кроватью чашку. – На, выпей, а потом – в кровать. Твои приключения на сегодня закончились. И укутайся! Смотри, какая ты из ванной вышла распаренная. Не хватало еще заболеть!
Рита, слушая Лику, невольно улыбнулась: кажется, они поменялись местами, и роль старшей заботливой сестры сейчас взяла на себя младшая. И командно-материнские нотки в ее голосе такие знакомые… Ее, Ритины, собственные. Ай да Лика!
– Улыбаешься, – ворчливо отозвалась младшенькая, размешивая в чашке сахар. – А я чуть с ума не сошла, когда представила, какие ты приключения пережила! Спасибо этому Михаилу. Если бы не он…
Если бы не он… Рита взяла в руки чашку, поднесла к губам, но, прежде чем глотнуть, подозрительно понюхала содержимое.
– Что ты сюда налила?
– Чаю. Сладкого, как ты любишь. И добавила две ложки коньяка. Михаил принес бутылку и велел обязательно дать тебе немного выпить. Чтобы ты не заболела. Так что нравится тебе или нет, а придется пить чай с коньяком – хотя бы из благодарности к своему спасителю.
Рита возражать не стала. Михаилу она, конечно, была благодарна, но червячок сомнения закрался… Как же ее спаситель так ловко оказался в нужном месте в нужный час?
– Слушай, не знаешь, он холостой?
– Кто? – не поняла Рита. Вопрос Лики прозвучал совершенно неожиданно и непонятно. Рита подняла глаза на младшую сестру, та мечтательно улыбалась.
– О ком ты?
– О Михаиле! Не знаешь, женат он или свободен?
– Замуж, что ли, за него собралась? – усмехнулась Рита.
– Дура! – почему-то обиделась Лика. – У меня Павлик есть. А вот ты у нас девушка свободная… Правда, этот Михаил с виду – деревня деревней, но зато вон какой рыцарь благородный. И спас, и коньяк принес, и еще на поиски нашей Даши снарядился.
– Есть какие-то новости? – встрепенулась Рита. Замечание сестры о Михаиле она решила проигнорировать.
– Нет. Только то, что все наши мужчины, включая и Павла, отправились на поиски.
– А Олег? Он как? – спросила Рита. Из самых лучших побуждений. Из сочувствия, ведь Даша – его девушка. И пропала она после ссоры с ним. А Лика неожиданно рассердилась:
– Да что ты о нем все беспокоишься? Этот пегас, похоже, не особо и встревожился. Гнилой он! И что ты в нем нашла, не понимаю. Он и внешне не такой уж красивый… если присмотреться. Отталкивающий!
– При чем тут его внешность? Я спрашиваю потому, что пропала его подруга…
– Я тебе уже ответила, не особо он расстроился. Хоть и потащился на поиски со всеми. Но без должного рвения. Мне кажется, если бы все не собрались на поиски, он бы один точно не пошел. Сидел бы и ждал, когда его подруга сама вернется. Или не вернется. А если не вернется, то и горевать бы не стал, нашел бы скоренько другую.
– Зачем ты так? – возмутилась Рита. – Возможно, он просто не поддается панике. Даша могла просто заблудиться.
– Дай бог, чтобы она просто заблудилась! – отрезала Лика, продолжая сердито хмурить брови. – Ну, выпила чай? Давай сюда чашку, отнесу на кухню. Что-то тебе еще нужно?
– Нет, спасибо.
– Тогда ложись в кровать! И не спорь!
Рита спорить не собиралась: после горячего душа и чая с коньяком ее совсем разморило, глаза закрывались, в голове опять зашумело.
– Посидеть с тобой?
– Нет, спасибо. Я сейчас усну.
– Тогда я посижу с Татьяной. Ей нельзя волноваться, а эти события растревожили ее не на шутку.
– Да, пожалуйста, поддержи ее…
– Михаил еще наказал мне следить за тобой и, если что, везти в больницу. Он оставил номер своего мобильного – на всякий случай.
– Постараемся обойтись без его помощи. Я себя хорошо чувствую.
– Между прочим, он беспокоился о тебе довольно искренне!
– Лика, я хочу спать, – устало повторила Рита. И сестра наконец-то удалилась.
Рита забралась в кровать под толстое одеяло, закрыла глаза. И перед глазами тут же встала мутная вода озера, которая заливалась ей в уши, нос, рот. Девушка даже вновь ощутила на языке привкус тины… Кошмар какой! Рита открыла глаза и перевела дух.
Но усталость и пережитое сделали свое дело, и Рита стала засыпать. И, уже балансируя на границе дремы и бодрствования, неожиданно четко вспомнила увиденное под водой в первое мгновение: расходившуюся, будто створки лифта, трещину на дне, откуда вдруг вырвалось что-то черное, похожее на выпущенные в воду чернила. Со всех сторон к ней потянулись, словно тощие руки с длинными пальцами, стебли растений, связали путами лодыжки и запястья, сковали движения, потянули на дно – прямиком к той разевающейся, будто рот в зевоте, трещине. Дальше – полный провал в памяти. Очнулась уже на берегу.
«Вот и оказался мой сон в руку, – подумала она, погружаясь в дремоту. – И заставка на Дашином телефоне такая же…» А телефон-то свой она выронила в озере. «Нашли бы Дашу…» И ей вдруг подумалось, что однажды она уже видела нечто подобное. И трещину, и тянущиеся к ней руки, и засасывающую губительную воронку. Но когда и где – вспомнить не успела, потому как уснула.
1994 год. Ольга
…Она открыла глаза и обвела непонимающим взглядом незнакомую обстановку. Дощатые стены, выкрашенные в светло-голубой цвет, скромная мебель – старый буфет с посудой и комод, на котором стоял маленький черно-белый телевизор. Потолок с двумя желтыми пятнами в углу, тряпичные самодельные коврики, прикрывающие красно-коричневые половицы. Где это она? Лежала Ольга на стареньком диване-книжке, прямо на протертых кое-где до поролона подушках, стыдливо прикрытых сбившимся одеялом.
– Пришла в себя? Ну, вот и слава тебе, Господи! – услышала рядом с собой ласковый голос. Перевела взгляд и увидела склонившуюся над ней старуху в мужской клетчатой рубахе и белом с красным горохом платке.
– Меня Клавдией зовут! – представилась та. – Энто ты у меня дома. Петро тебя из озера вытащил и принес сюда. А сам уж побег в деревню.
Смысл слов старой женщины оставался непонятным, будто говорила она на незнакомом Ольге языке. Почему она оказалась в чужом доме? Как это – вытащили из озера? Кто такой Петро?
– Я ближе всех живу к озеру, не в деревне, – пояснила Клавдия, решив, видимо, что это объяснит все. Ясней не стало, но Ольга припомнила: неподалеку от того места, где главная дорога расщеплялась на две поменьше, ведущие одна к озеру, а другая – к шоссе, и правда стоял особняком дом. Когда-то в нем проживала старуха Лычкина, а после ее смерти изба долго пустовала. Но потом на отмытых от пыли и грязи окнах появились свежие занавески, прилаженные на место ступени крыльца вновь гостеприимно приглашали войти в выкрашенную солнечно-желтой краской дверь, над печной трубой весело вился дым. Говорили, что в дом переехала младшая сестра старухи, которая жила раньше в соседней деревне, но после пожара в своем доме переселилась в сестринский.
– Ты лежи, лежи, отдыхай, – ласково, но настойчиво повторила хозяйка, заметив, как молодая женщина попыталась подняться. – Напугалась, да?
– Что случилось? – спросила Ольга сиплым голосом.
– Ну как что? – развела руками Клавдия. – Тонула ты! И если бы не Петро – он на озере рыбачил, – закончилось бы все печально. Петро тебя вытащил и принес на руках сюда. А сам уже в деревню за помощью побег. Ты чья будешь?
– Лебедева я, – выдохнула Ольга и вновь прикрыла глаза. От слабости кружилась голова, тошнило.
– Лебедева, значит, – задумчиво пожевала старуха губами. – Какой у тебя срок-то?
Ольга почувствовала ласковое прикосновение к своему животу.
– Шесть месяцев, – нехотя ответила она и, всполошившись, распахнула глаза и резко села. Стены вдруг покачнулись, потолок резко опустился, грозясь придавить.
– Тише ты, тише, чертяка! Куда скачешь? – рассердилась Клавдия, подхватывая ее, едва не упавшую с дивана, и вновь укладывая. – Мало тебе озерных приключений?
– Мой ребенок? – прошептала одними губами Ольга. И почувствовала легкий толчок изнутри. И счастливая улыбка показалась на ее губах.
– Отвезем тебя в больницу. Как бы не случилось чего, – встревоженно пробормотала Клавдия.
– Не надо… в больницу. Я хорошо себя чувствую.
– Да где уж «хорошо»! А пацаненок твой? Нет, отвезем тебя к врачу, и точка!
Пацаненок? Какой пацаненок? Видимо, на лице Ольги отразилось такое недоумение, что Клавдия поторопилась объяснить:
– Пацаненка-то ждешь, да? Живот-то у тебя «огурцом» – верный признак, что мальчонка там!
– Это девочка, – сказала Ольга, кладя руку на «огурцовый» живот. И сама удивилась, ведь до недавнего времени считала, что ожидает мальчика. Так откуда взялась эта уверенность в том, что у нее будет девочка?
Ее вдруг будто окатило холодной водой: она вспомнила все происшедшее. Вспомнила, как впервые за долгое время приехала в родные места: беременность проходила тяжело, в душном городе стало совсем невыносимо, и Ольга уговорила мужа отпустить ее в деревню. Будто сию секунду увидела, как потемнела лицом мать, увидев вчера ее выросший живот. «Ты не рада?» – испугалась Ольга. «Нет, почему… Рада, – ответила мать, пропуская дочь в дом. И вновь, скосив глаза на живот дочери, вздохнула. – Девка будет», – не спросила, а сказала утвердительно она. «Почему – девка? – удивилась Ольга. И добавила: – Мне вроде как мальчика врачи обещали…» «Да что мне твои врачи? – махнула обреченно рукой мать. – То, что на роду написано, не обойдешь». Спохватившись, мать улыбнулась, и в каждой морщинке ее заиграло солнце. «Ты проходи, проходи, чего стоишь, как не родная? Устала небось с дороги… Ты приляг, я сейчас быстренько что-нибудь состряпаю. Если бы ты меня предупредила…» – «А как тебя предупредишь? Телефона нет. Я попросила мужа отправить телеграмму, но он, видимо, забыл». «Твой муж ненадежный какой-то, – завела старую песню мать, но оборвала себя на полуслове и вновь радушно заулыбалась: – А все ж лучше такой, чем никакого. В твоем положении…» Ольга, уставшая, ни спорить, ни обижаться на слова матери не стала. Прилегла, прикрыла глаза и не заметила, как задремала. «Ох, горе-горе… – донеслось до нее сквозь дремоту. – Не твой это ребенок, а ее… Заберет к себе, и совершеннолетия не дождется. Так уж повелось. Не привязывалась бы ты к дитя сильно…» «Мать, ты чего там бормочешь?» – недовольно спросила Ольга, с трудом шевеля губами. «Спи, спи! Это я так, по-стариковски. Соседка сплетню на хвосте принесла, хожу все и думаю… Я тебя разбужу, как все готово будет. Супчику сейчас сварю свежего, куриного. Будешь?» Ольга лишь согласно промычала и погрузилась в глубокий, безмятежный сон.