— То есть трупы сначала сжигали, а потом помещали прах в избушки, как в урны? — спросила Марианна.
— Сам обряд происходил по сценарию, как его называют археологи — кремация на стороне, а после останки помещали в домик мертвых. Так что это та самая избушка на курьих ножках из нашего детства.
— Это же избушка Бабы-Яги. — удивился Суходольский.
— А вы обратили внимание, что в русских народных сказках хозяйка избушки Баба — Яга все время норовит изжарить Ивана в печи? Это отголоски ритуала, когда сожженный прах складывали в эту своеобразную домовину. Ну а сам домик — это окно в мир мертвых, подземное царство. По другому туда не попасть.
— Портал в другое измерение? — спросила Марианна.
— Да, сейчас бы эту дверь назвали порталом. Помните, как в сказке герою нужно попасть в другое царство, то есть в царство мертвых, чтобы спасти спящую, читай — мертвую царевну? Для этого он направляется к Бабе — Яге и она узнает о его приходе по запаху. А запах живых неприятен мертвым…
— Здесь русским духом пахнет, — загробным голосом продекларировал Суходольский и шутовски раскланялся.
— Вот вы, молодые люди, смеетесь, а между тем еще в 922 году арабский дипломат Ахмад Ибн Ал — Аббас Ибн Фадлан с исторической достоверностью передал слова волжского купца:
«Право же вы, арабы, глупы… Вы берете самого любимого вами из людей и самого уважаемого вами и оставляете его в прахе и едят его насекомые и черви, а мы сжигаем его в мгновение ока, так что он немедленно и тотчас входит в рай…» — встав торжественно продекларировала Ангелина Васильевна.
— Браво, — захлопала я в ладоши. Чем больше узнаю археологов, тем больше…
— Нравятся собаки? — опять в невпопад сострил Суходольский.
— Заткнись, — ласково посоветовала ему Марианна, отвесив легкую затрещину, — сиди молча и слушай. Ангелина Васильевна, а почему все — таки на курьих ножках? — серьезно спросила Марианна.
— Чтобы в домик не заползали насекомые и животные и тем самым не тревожили покой усопших, эти сооружения ставили на деревянные столбы, предварительно окуренные дымом. Потому правильнее было бы сказать куренные или курные ножки, а вовсе не куриные. Не знаю может ошиблись с переводом или просто, как часто бывает, в обиходе прижилось более распространенное слово. А об избушках впервые ученые узнали из древнерусской повести XVII века «Повесть о зачале Москвы».
— Ой, а расскажите пожалуйста, а то я на своей турбазе совсем одичала. — попросила Марианна.
— Ну, слушайте коль охота. В повести рассказывается как князь Даниил, спасаясь бегством от сыновей Стефана Кучки, бежал вдоль Оки — реки, но не было места, чтобы укрыться князю. И вот «…на прилучине нашел, что стоит возле дебрей струпец малый. Под ним прежде был погребен мертвый человек. Князь же влез в тот струпец малый, закрывшись в нем и забыв страх мертвого. И провел тут ночь темную до осеннего утра…» Струпец — так называли наши предки такие домики…
— Ну добро, спасибо вам Ангелина Васильевна за интересный рассказ, а нам наверное пора. Посидели на дорожку… — проговорила я, поднимаясь с бревна и наблюдая как в распадок заходят на посадку два вертолета МЧС.
Ночью нас внезапно разбудил очень громкий утробный вой. С таким ревом сходят большие снежные лавины. Но звук лавины нарастает постепенно по мере того как растет она сама, увлекая за собой все новые многотонные массы снега. Не понимая, что происходит, мы выскочили из заимки. Вокруг творилось, что-то невообразимое. Почва под ногами дрожала, как при небольшом землетрясении, а вместе с ней вибрировали и раскачивались огромные лиственницы, росшие вокруг, осыпая нас дождем из зеленых иголок. Листья на кустарниках трепетали и не удержавшись на ветвях осыпались на землю прямо на глазах. Неожиданно поднялся сильный ветер и его порывы бросали нам прямо в лицо заряды из сорванных листьев, сухих веток и перепревшей земли.
— Что это? — пытаясь перекричать какофонию звуков, спросила я Темира.
— Не знаю! — прокричал он мне в ответ. Его внезапно побледневшее лицо повернулось ко мне и я с вдруг увидела, как животный страх плещется в его глазах. С большим трудом оторвав взгляд, я посмотрела направо. В двух шагах от нас под большой лиственницей обнявшись стояли Марианна и Суходольский. Девушка, дрожа от страха, прятала лицо на груди Михаила, который с расширенными от ужаса глазами, как загнанный зверь, озирался вокруг. Его взгляд бессмысленно блуждал по окружающему нас бушующему лесу, не задерживаясь ни на чем. Чувствуя, что сейчас сойду с ума от этого звука, я как можно сильнее зажала уши ладонями и села на землю, опустив голову между коленей.
И вдруг все закончилось. Наступила полная, абсолютная и совершенно нереальная тишина. Ни звука вокруг. Ни шелеста листвы, ни скрипа деревьев, ни шума ветра, ни пения птиц, наконец. Чувство страха, скопившееся где-то в самом низу живота постепенно таяло, рассасывалось. Спутанность мыслей пропадала, уступая место привычному разумному взгляду на вещи.
— Что это было? — оторвавшись от Суходольского и едва шевеля бескровными губами прошептала Марианна.
— Я не знаю, — за всех ответил Темир, все еще с опаской озираясь вокруг с нездоровым блеском в глазах, — может метеорит упал?
— Может и метеорит. Но, думаю, что это было что-то другое, — ответила я, с удовлетворением отметив, что всем стало значительно лучше. — падение метеоритов обычно не сопровождается инфразвуком.
— А причем здесь инфразвук? — спросил уже вполне пришедший в себя Суходольский.
— А при том, что воздействие этого излучения на человека характеризуется сильной головной болью, головокружением и чувством страха, наконец. Плюс совершенно нереальные ощущения, сходные с пространственной дезориентацией и легкая затуманенность зрения. В медицине совокупность этих симптомов называют сенестопатией[6]. Ну что я все перечислила или нет?
— Меня еще сильно тошнит, — промычала Марианна и отвернувшись и опершись рукой о березу, сломалась пополам не в силах больше сдерживать рвоту.
— Так что, господа, мы все попали под воздействие сильного инфразвука, пока неизвестного нам источника. Для справки: как я уже говорила, воздействие инфрашума на человека вызывает утомление, головную боль, головокружение. Но это еще не все. Инфразвук силой свыше 150 дБ совершенно непереносим человеком, а при воздействии с силой более 180 дБ наступает смерть, вследствие разрыва легочных альвеол. Также может наблюдаться значительное затруднение дыхания, связанное с вибрацией грудной клетки. А так же тошнота, как вследствие раздражения рецепторов внутренних органов. Расстройства терморегуляции, то бишь возникновение озноба и даже неудержимой дрожи, а также серьезные нарушения зрительного восприятия. А теперь скажи нам, Темир, что в тайге может сгенерировать такой мощный импульс инфразвука?
По тому, как замешкался наш друг, стало понятно, что он что — то знает. Целая гамма самых противоречивых чувств отразилась на лице Темира, прежде чем он, наконец, выдавил из себя:
— Золотая Баба.
Сказать, что я удивилась — значит не сказать ничего. Пожалуй, я испытала шок не меньший, чем от самого инфразвука.
Утром мы продолжили путь. Нам то и дело стали попадаться труппы животных. Мертвые лисицы, бурундук, зайцы, барсуки, ежи, хорьки, тушканчик и даже одна рысь. Беспомощно вытянув лапы она лежала на боку под огромной лиственницей. Из ушей и носа у нее еще текла кровь. Мое предположение о наличии где-то рядом мощного источника инфразвука таким образом полностью подтвердилось. Причем, судя по расположению останков несчастных животных мы шли прямо в то место, где несколько часов назад работал мощный источник инфразвука. В техногенном характере произошедшего лично я не сомневалась, а потому по максимуму использовала импровизированные средства защиты органов слуха и головы от губительного воздействия инфразвука. Поскольку специальных наушников, как и специальных гермошлемов у нас по понятным причинам не было, я постаралась обезопасить наш отряд, используя подручные перевязочные средства — марлю и бинты из аптечки. Из них я сделала противошумные вкладыши в уши и соорудила некое подобие гермошлемов, наложив толстые повязки на головы своих друзей. Смотрелись мы в таком виде, конечно, довольно комично, но никто даже не улыбнулся. Всем было не до смеха.
Темир, изучив какую-то лужицу с водой под сломанной березовой веткой, и найдя ее очень информативной, сделал вывод, что до нашей цели менее суток пути. То ли преследуемые по какой — то причине снизили темп движения, то ли мы шли намного быстрее. Я подумала, что на самом деле причина кроется скорее всего в ночном происшествии, хотя нельзя было сбрасывать со счетов и вертолеты, которые вели розыск с воздуха и бороздили небо с завидной периодичностью, примерно каждые полчаса с грохотом пролетая над нами. Во всяком случае, такая динамика не могла нас не радовать. Особенно Суходольского, который все чаще отставал — поврежденная лодыжка давала о себе знать с каждым пройденным километром все сильнее.
— Монументум Дева Златум, — только и сумела я выдавить из себя, замерев в каком-то языческом восхищении, близком к настоящему экстазу.
— Что ты сказала? — шепотом прохрипел сзади Суходольский, мгновенно севшим голосом.
— Да это же она! — воскликнул в полный голос Темир. — Золотая баба! Языческий идол, которого изобразил на своей известной карте пустынной Сибири средневековый картограф Меркатор. Такого просто не может быть!
Мы осторожно приблизились к тускло мерцающему в глубине пещеры золотому языческому идолу. Он был ростом со взрослого человека и восседал на высокой глыбе красного гранита, прижимая левой рукой к большой груди золотого младенца. Казалось ребенок сидит на огромном круглом животе Золотой Бабы. Большие, чуть раскосые глаза ярко горели рубинами необыкновенной чистоты на изрезанном морщинами старческом лице. Золотые космы волнами спадали до колен, полностью закрывая покатые плечи божества.