— А в концлагере его боялись, как огня и если он забирал кого — то из барака для беседы, то этот человек никогда не возвращался. Иуда не жалел ни женщин, ни детей.
— Описать его сможете? — спросила я.
— Отвратительный тип. Высокий под метр девяносто, на вид лет тридцать, лицо широкое тяготеет к квадратной форме, тяжелая нижняя челюсть. Взгляд недобрый оценивающий. Особых примет я не заметила. Ходил всегда в гражданской одежде. Имя — Валерий. Но это не точно. Да вы и сами можете все узнать в архиве. Водитель, сержант, возил начальника 7 отделения ГУЛАГ.
— Хорошо. Что он хотел от вас?
— Во-первых, он тоже сразу узнал меня и сразу пригласил на беседу. Там расспросил про меня все и неожиданно вернул обратно в барак. Через две недели у нас состоялась еще одна встреча. Он спросил, хочу ли я жить и дал подписать несколько бумажек. В суть расписок я не вникала.
— Почему вы решили тогда, что это были именно расписки?
— Ну, а что еще это могло быть, как не согласие на добровольное сотрудничество с фашистами? Он был далеко не дурак и посмотрев мои документы сразу все понял. Что никакая я ни Рассказова, а Федорова. И сразу объяснил, что ждет меня на родине за побег из лагеря. Я все поняла.
— А что он хотел от вас?
— В будете удивлены, но тоже что и все. Архив Каменева.
— А откуда вообще немцы могли узнать об этих бумагах? Как думаете?
— Не знаю. — развела руками Тетерникова. — Возможно от самого Каменева.
— Вот сейчас не поняла, поясните.
— А что тут пояснять? Вы могли бы и сами догадаться. Вы же знаете об его экспедиции на Тибет в 1932 году? Я сама там не была, но знавала одного человека, который был там и даже водку с немцами пил.
— Вы хотите сказать, что маршруты экспедиции Каменева и экспедиции штурмбанфюрера СС Эрнста Шеффера пересеклись в Гималаях в 1932 году?
— Этого я не знаю. Но думаю, что человек который мне это рассказал врать бы не стал. — пожала плечами Маргарита Петровна.
— Кто этот человек?
— Теперь уже неважно. Он погиб во время войны.
— Но тогда получается, что Каменева хотели арестовать за реальную измену Родине? — удивилась я.
— А вы что же думаете, что тогда хватали людей просто так? Ошибаетесь милочка, — разозлилась Тетерникова, — все не так просто. И НКВД, поверьте мне вашей конторе бы сто очков форы дало бы. Вот так!
— Успокойтесь, пожалуйста, и вспомните, вы встречались с Бобром — Валерием, назовем его так, после войны?
— Нет. Перед освобождением лагеря англичанами он ушел с немцами. Больше я его не видела. Наверное, сгинул, нелюдь.
— Ну хорошо. Вот мы с вами незаметно и подошли к третьей части Марлезонского балета, — сказала я доставая листок бумаги в прозрачном файле.
— Что простите? — не поняла Тетерникова.
— Да это я так, — вздохнула я, — о своем о девичьем. Я сейчас оставлю вам копию одной банковской выписки и пойду покурю, а вы пока ознакомитесь и соберетесь с мыслями. Вопросов у меня еще будет очень много. — с этими словами я протянула файл растерянной женщине и вышла из палаты.
Москва, Лефортово, медсанчасть, ноябрь, наши дни
— Ну, что продолжим? — спросила я, заходя в палату и взглядом оценивая произошедшие с Маргаритой Петровной перемены. Она сидела на кровати вцепившись в матрац так, что побелели костяшки пальцев, остановившимся взглядом глядя на оконные решетки.
— Полноте вам, здесь всего второй этаж, так что если вы решили выпрыгнуть из окна… впрочем решетки тоже сделаны на совесть.
— Что вы от меня хотите, — продолжая смотреть в пустоту, осипшим голосом спросила Тетерникова.
— Ну вы ведь женщина умная и должны понимать, что сама по себе вот эта бумага, — я протянула ей копию ее согласия на сотрудничество с немцами, особо ничего не значит. Я понимаю, что в концлагере вы оказались в условиях, в которых девять человек из десяти поступили бы также. Но вкупе с регулярными перечислениями на ваш счет просто баснословных денежных средств, ваше согласие работать на немецкую разведку приобретает совершенно другой смысл.
— Да вы с ума сошли! — вы что думаете, что я работаю на немецкую разведку? Тоже нашли шпиона! Вас наверное уже можно поздравить с очередным званием? — прорвало Тетерникову. — Просто неслыханно!
— Хватит ерничать! — рявкнула я и женщина притихла.
— Вы сами сказали, что ваш непосредственный начальник и к тому же любовник Каменев работал на немецкую разведку! Я не спрашиваю вас пока, чем вы занимались на этом поприще. Я хочу знать кто вам ежегодно 17 января, я так предполагаю это ваш настоящий день рождения, перечисляет такие огромные деньги и главное за что?
— Я не буду говорить на эту тему. — отвернулась женщина.
— Хорошо. Тогда буду говорить я. Деньги вам переводит ваш приемный сын Григорий! На меня смотреть! — рявкнула я, заметив, как женщина дернулась всем телом словно от удара электрическим током. Вы можете ничего мне не говорить, но вот этих бумаг достаточно, чтобы засадить вас на пожизненное. И это еще не все. Кроме счета в Сбере, вы имеете еще счет в…, я взяла документ и зачитала: Также гр. Тетерникова М. П. имеет открытый банковский счет на предъявителя в Buterfieldg Bank, острова Кайман, Джорджтаун. Что скажете? Да поймите вы, голова ваша садовая, что вашему Григорию совершенно ничего предъявить мы не можем. И не будем. Вся это история требует всестороннего изучения и оргвыводов, которые сделают эксперты. Если рукопись Каменева с дополнительным переводом вашего мужа еще целы их нужно вернуть в Россию, как и элементы скифского щита, поскольку ваш муж их так и не вернул. Григорий может передать мне все это в любой точке мира. Я гарантирую, что приду на встречу одна. Если он письменно подтвердит в моем присутствии, что все эти денежные средства переводил он, то с вас будут сняты все обвинения, которых, заметьте я вам еще даже не предъявляла. Подумайте над моим предложением до завтра. — с этими словами я встала и вышла из палаты.
Москва, Лубянка, ноябрь, наши дни
— Она согласилась? — спросил генерал Тарасов..
— Так точно, согласилась. Но говорить что-либо еще отказывается напрочь. Она чувствует себя уже вполне удовлетворительно, так что я считаю, что будет правильным отпустить ее домой под подписку о невыезде. Пусть свяжется с Григорием без свидетелей. Человек она все-таки пожилой и дома ей будет более привычно и комфортно.
— Добрый ты человек, Ростова, всех тебя жаль, а она с между прочим с фашистами сотрудничала! Да я бы ее за одно это своими руками задушил. — горячился Суходольский.
— Ну во-первых, по большому счету у нас на нее ничего нет. А во — вторых, я не уверена, что сама бы выдержала все это и войну и потерю всех близких людей, все эти допросы в НКВД…
— А я бы никогда, слышишь, никогда не подписал бы эти бумаги, — ерепенился Мишка.
— А ты был в плену? Не был. А я была и знаю что говорю. Все закрыли тему. Мальчиш Кибальчиш, ты наш.
— Молодые люди, я смотрю с субординацией у нас в отделе совсем плохо стало. Придется подтянуть дисциплину, а в качестве мотивирующего момента мне придется сегодня, для начала, проредить список премированных к Дню чекиста. — постучал по столу Тарасов.
— Ну, товарищ генерал, День чекиста это же святое, — сразу сбросив спесь заканючил Суходольский.
— Я считаю отпустить Тетерникову — раз, взять ее под плотный колпак — это два. Возможно что ее сын находится в России, но встречу он назначит скорее всего за границей. Это — азбука. — Вернула я локомотив совещания на производственные рельсы.
— Может быть стоит посадить в квартиру Тетерниковой пару сотрудников? Для гарантии. — предложил генерал.
— Думаю, не нужно. Не будем ее лишний раз нервировать. Достаточно внешнего наблюдения. Главное — попросите дать толковых сотрудников, а не топтунов-недоучек. И чтоб обложили квартиру плотно, как учили.
Москва, Беговая улица д. 3, ноябрь, наши дни
— У вас нет фотографии Григория? — сидя за тем же столом в профессорской столовой, что и в первый раз. Тот же сервиз на столе, тот же пирог. Когда я здесь была и разговаривала с Маргаритой Петровной? Всего три месяца прошло. Я подняла глаза только хозяйка постарела лет на десять. Совсем сдала.
— Вы, Наташа, удивительно забывчивы. Я уже говорила вам за этим самым столом, что у нас был обыск сразу после трагедии на Алтае и ваши коллеги все вывезли. Все до последнего клочка бумаги. Даже памятники на кладбище пришлось без фотографий делать. Вы же были на эксгумации и видели?
— Как я его узнаю?
— Он сам к вам подойдет. Просто ждите его в китайском ресторане Red Dragon на Tауэр-роуд. Закажите утку по-пекински. Как я вам завидую. — Маргарита Петровна мечтательно закатила глаза. Побываете на Мальте. Валетта! Это так романтично встретиться с молодым человеком в ресторане на набережной к которой как ручейки сбегаются кривые мощеные улочки старого города.
— Ну встречаться мне придется совсем не с молодым человеком и только по работе, но город посмотрю. Я там не была. Жалко лето уже прошло, но в море окунусь всенепременно. — ответила я размышляя, отчего у Маргариты Петровны такое хорошее настроение. Причин для веселья вроде бы как и нет. Не задумал ли Григорий Львович какую — нибудь хитрую бяку.
— Вылетаете завтра? — как бы между делом поинтересовалась женщина.
— Нет. Сегодня вечером. На всякий случай мой телефон у вас есть. И не волнуйтесь — я обещала вам, что все будет хорошо — значит так и будет. Я всегда держу слово. Ну, спасибо за угощение. Я наверное пойду. — поблагодарила я хозяйку вставая из-за стола.
— Ну дай-то бог, И еще… он хочет, чтобы я вылетела к нему, когда все закончится.
— Не вижу никаких проблем, — улыбнулась я. Передайте, что мы и этим условием согласны.
— Ну дай-то, бог. — проговорила женщина, уже выпуская меня на лестничную клетку и, как мне показалось, перекрестила меня в спину.