6.
Земной формой Рудры был образ дикого охотника. Его боялись и избегали, хотя обнаженное тело, покрытое змеями и звериными шкурами, сияло святостью. Будучи чужд другим богам, он желал оправдать отношение тех, кто думал унизить его. Он подчеркивал все, что им казалось в нем презренным. Он становился предметом отвращения, представляя их вниманию как раз то, что они были способны увидеть в нем. В этом был аскетизм, который, подчеркивая его презренное положение, выявлял его отрешенность. Со стороны его ликование казалось сумасшествием. Это была хорошо подобранная маска, с помощью которой он отстаивал свою свободу от любых норм, по которым его кто-либо осмелился бы судить. Будь он человеком, гордость вытравила бы шутовство. Презираемый и отвергаемый, он смеялся и танцевал, как безумный. Он приковывал внимание к своему внешнему виду и ставил в тупик; он превращал себя в зрелище, взрывающее предрассудки и ограниченность его хулителей. Хотя он превосходил их понимание, они были зачарованы им. Боги Ригведы, наблюдавшие предвечную сцену, превратили ее в произведение искусства, явившее иной лик свирепого Лучника. В самом изначальном потрясении они прозрели космогонический порядок, которому подчинилось их творческое сознание. Они создали поэму, звучащую форму своего видения, и из этой субстанции сформировали другой аспект Рудры: Вастошпати, Бога жилища, стража священного порядка.
Пашупати и Вастошпати — два аспекта Рудры, противоположные и взаимодополняющие аспекты, составляющие часть непостижимого облика Рудры-Шивы. Если применить к нему антропоморфную метафору, тело его — наполовину огонь, подобный солнцу, пламени и молнии, и наполовину Сома, подобный луне7. Он также сочетает в себе мужское и женское, правое и левое. В нем полярности соединяются, иначе и не могло быть. Если бы одна одержала верх над другой, в тот же миг исчезло бы само творение и Бог утратил бы свое тело — мир. Даже таким образом полярная природа Господа Рудры не описывается полностью, поскольку Дикий Охотник был формой предвечного деяния, совершенного намеренно. Золотые одеяния, обернутые вокруг бедер Господа, скрывают проявляющийся в космической ночи урдхвалингам йога8. Это отличительный признак йога и аскета. Охотник, практиковавший йогу стрельбы из лука, погружался в самадхи и возвращался в свою истинную Сущность.
Он был единственным, нерожденным, подобным Не-проявленному. Ускользая от понимания, он желал быть презираемым. Зачарованных ужасом его отверженности и им пренебрегавших — их все же влекло к нему. Хотя его настоящее имя не должно было произноситься, было около сотни имен, на которые он откликался. Они отражали грани его сущности, но полностью не определяли его.
Обличий у него даже больше, чем имен. Его облики неисчислимы, ибо он живет во всех существах — будучи их жизнью, их действующей причиной. Жизнь в ее самодостаточности содержится в нем. Он не порождал жизнь. Оставаясь единым, он становится множеством, Рудрами. Рудры распространились повсюду.
На изначальной заре, когда Рудра послал свою стрелу в цель, на сцену рождающегося космоса Рудры выступило Время. Прежде чем Рудра узнал своего антагониста, Время вступило в его присутствие. Как Кала-Время, Рудра устремился вперед. Он был самим движением жизни, ее дыханием, увлекаемый желанием пережить все формы, которым он, как Кала-Смерть, очерчивал границы. Но даже Время и Смерть Рудра оставил позади, превосходя их в аспекте Бхайравы. Когда Рудра столкнулся со Временем и стал им, он устремился внутрь, сквозь и за пределы творения. Однажды из сострадания к существам, обреченным на гибель, он стал действовать заодно с Брахмой. Прибегнув к своей йогической природе, он позволил ее покою влиться в поток времени так, чтобы жизнь могла, получив передышку, вздыматься новой волной. Затем Рудра действовал как Целитель, хотя смягчение текущих рождений и смертей не было тем снадобьем, которое он желал бы раздавать. В то время Рудра вызволил Брахму из затруднительного положения, в которое Творец поставил себя и свои творения. Рудра приберегал свое средство для тех, кто был достаточно силен, чтобы принять его. Оно несло избавление от всех печалей, освобождало от страданий, обусловленных кармой, выводило за пределы времени к высшей реальности и единению с Рудрой.
На первой заре творения человека Рудра выпустил свою стрелу. В ней была его сжигающая энергия, которая вонзилась и внедрилась в Праджапати, и Рудра стал его сыном9. Так, парадоксальным образом, Рудре суждено было родиться в космосе, который должен был стать его собственным телом. Когда Рудра вошел в проявление, у него не было ни отца, ни матери; теперь Праджапати, Господь Порождения, стал его отцом. Восседая на коленях отца, дитя вселенских масштабов потребовало дать ему имена и утвердить его повсюду в сферах его мира. Космос становится воплощением Рудры. Хотя он больше не появлялся в облике дикого охотника, он сохранил свои знаки различия — лук и стрелы. С тех пор существо Рудры развернулось в космос, и космос стал его видимым присутствием. Он существовал прежде творения и прежде времени; он существует сейчас и пребудет в грядущем. Ничто не может существовать отдельно от него10. Длинноволосый муни — тоже обладатель этого знания. Он испил из одной чаши с Рудрой.
У мифов Шивы много уровней. В них нужно входить одновременно, иначе общая многозначная перспектива каждого из них будет утрачена. Нищий безумец, спаситель, некрофил, сластолюбец, аскет — ив каждом он целиком; в то же время на другом плане он не перестает быть Садашивой, вечным Шивой, являющим свое присутствие в пяти ликах. В панчамукха лингаме — конкретном монументальном символе Шивы — пятый лик, принципиально невидимый, символизирует трансцендентный аспект Бога.
Вместе с огненной стрелой в тело Господа Порождения проник и пыл, энергия Рудры (теджас). «Праджапати увидел золото в самом себе. Он породил это золото». Оно росло и стало Махадевой, Великим Богом11. В экстатическом видении Вратья вызвал и созерцал эту сцену. Золото, которое Вратья увидел сначала в Праджапати, а затем в руках Господа Порождения, имело форму чаши, величина которой измеряется полетом стрелы. В эту золотую чашу было собрано семя сыновей Праджапати. Они пролили его, увидев свою сестру, дочь Праджапати. Из семени возник Лучник космических размеров, тысячеголовый, с тысячей стрел. Он наполнял Вселенную, но все же оставался ребенком: схватив своего отца, он требовал, чтобы ему дали имя. Преисполненный космической мощи, Лучник возник из золотой чаши Праджапати, как если бы она была чревом Господа Порождения, материальной причины Вселенной.
Получив свои имена, свободный от греха незабываемого прошлого, своим отцом Рудра был облачен в космос и стал космосом. Он двигался в нем и превосходил его. «Пуруша — весь этот мир, который был, есть и будет, и он — господь бессмертия»12. Ведический Пуруша не держит стрел в тысяче своих рук и позволяет богам принести себя в жертву ради творения. Рудра, тысячеглазый Пуруша, с его тысячей стрел, был рожден, чтобы выпустить их в мир людей, богов и демонов — на жертвоприношении Дакши или против Трипуры. Огненным взглядом своего третьего глаза он испепелил Каму, лучника Желания. Змеи обвивались вокруг Шивы, медитирующего в гималайской пещере, где Кама напал на Великого Бога. Змеи защищали Шиву; они у него служили амулетами, украшениями и священным шнуром. Они свивались кольцами вокруг него, словно Вритра, древнейший из змеев, лежавший свернувшись вокруг горы. И Вритра, и гора охраняли Непроявленное — до творения Индры. В Грихья сутрах (текстах о домашних ритуалах) предписывается совершать подношения Рудре в местах обитания змей13. В общепринятых ритуалах к Рудре взывали о защите от опасных ядовитых змей, среди которых он жил. Связь Рудры со змеями, ощущаемая и в повседневной жизни, имела обертоны, которые не были слышны каждому и не всегда присутствовали. По сей день во многих шиваит-ских семьях почитается лингам, над которым возвышается змея с раскрытым капюшоном. Сведения о Шиве стекаются с разных уровней: из ведических интуиций, из культов лесных народов. Начать с того, что боги брахманской элиты не ладили с Рудрой, не позволяли ему разделять с ними жертвенные подношения; у него были собственные жрецы, которые приносили ему жертвы14. Змеи льнут к Рудре, целителю, обладающему властью над ними15. Символ змеи сочетает множество значений; в частности, их способность сбрасывать старую кожу символизирует обновление. Только Рудра мог спасти мир, выпив яд, выплюнутый в океан царем змей Васуки. Яд окрасил горло Рудры в голубой цвет — цвет павлина, врага змей. Он носил след змеиного яда в качестве украшения, как если бы это был след змеиного поцелуя. «Сверкая драгоценностями или блистающими змеями, облаченный в шкуру слона или шелк, с черепами и полумесяцем-диадемой, Шива, принимающий множество форм, остается непостижимым для всех»16. «Его природа одновременно превосходит мир и заключает в себе все его полярности»17.
Сочетание противоположностей в беспредельности бытия Шивы также переворачивало их значение. Что для невежественного подобно яду или смерти, знающему приносит блаженство или освобождение. Изначально фаллическая форма Шивалингама, направленного вверх, отрицает его функцию как органа размножения. Это урдхвалингам, выражающий своей формой удержание семени, его движение не наружу, ради порождения, а вверх, его сохранение и поглощение для возрождения. Мукхалингам, лингам с лицом, визуальный парадокс в его объединенной форме фаллоса и лица, выражает, что сексуально возбужденное семя находится под контролем, направляется волей, преобразуется в ментальную энергию и является символом метафизиче-ски-онтологической реальности Шивы.
С «рождением» Рудры от семени Праджапати Бог проникает в космос и становится космосом. Это было его первым актом в драме проявления. Человек во плоти еще не появился, когда Брахма-Творец в следующем эоне продолжал работу Праджапати. Творение человеческих существ было задачей Брахмы, которую он сам