7. Иконография вынуждена была уступить технической необходимости. Положение и ориентация храма предопределены формой скалы, в недрах которой после извлечения породы был сооружен большой зал. Планируя расстановку скульптур, создатели учитывали целостный смысл, воплощенный в форме пещерного храма, и природные условия.
В центральной глубокой нише в южной стене пещерного храма Садашива охвачен прочными и прямыми гранями. Они содержат в себе главное колоссальное изваяние пещерного храма. Его очертания проступают в отдаленнейшей глубине храмовой пещеры, темноту ниши умеряет контрастная светотень пещеры или теплое мерцание масляных ламп.
Лик Татпуруши выражает полноту абсолютного знания, оно же есть покой. Не сохранившиеся до нашего времени веки полуприкрыты, губы сомкнуты и расслаблены в медитации. Они сторожат непостижимое состояние, в котором живет Махадева, Великий Бог. Лицо выделяется резкими контурами на фоне ограничивающих плоскостей. Грани соприкасаются широкими кривыми, при взгляде анфас, в лике, выражающем сущность, и в острых углах профиля. Они созданы словно одним штрихом рубящего инструмента, который, соприкоснувшись с камнем, обрел чувствительность и преобразил его в подобие Бога.
Широкий лоб Махадевы разглажен, его лицо являет священный покой. Он увенчан сочетанием драгоценностей, поднимающихся каскадами филигранных украшений вокруг расходящихся лучами высоко уложенных волос, символизирующих порождающую силу, содержащуюся в джатамукуте повелителя аскетов. Левой рукой он держит перед грудью лимон (matulinga), плод, богатый семенами. Широкое, замысловато закрученное ожерелье и нитка бус на груди огибают три складки широкой шеи и подчеркивают столпообразную и лингообразную форму увенчанной короной головы Махадевы. Ожерелье также соединяет с этим центральным элементом образа боковые головы, развернутые в профиль от Татпуруши (Махадевы).
Справа от лика Махадевы переплетаются изогнутые змеи, и поднятые змеиные капюшоны, соседствующие с многочисленными цветами и нежной листвой, ведут к бросающемуся в глаза черепу, украшению прически Агхоры (Бхайравы). Контрастируя с нею, слева от Махадевы ряды мелко вьющихся кудрей, увенчанных гирляндами, обрамляют лицо Вамадевы (Умы). Богатая текстура причесок и корон боковых профильных ликов, направленных на восток и запад, составляют контраст главной голове Махадевы. Мотивы и ритмы причесок выражают не в меньшей степени, чем лица, природу каждого из этих аспектов Шивы.
В лике Бхайравы изогнутые плоскости, составляющие спокойное лицо Махадевы, искажены, поскольку лицо исполнено энергии. Его гневливый профиль обращен к змее, которая поднимается от его руки и лица, словно угрожающий символ смерти и губительное око ужасного бога. Его усы, словно в гневе изогнутые, заканчиваются на полной щеке. Над нахмуренными бровями пугающего божества уставился в пустоту череп с провалившимися глазницами.
Слева от Махадевы — лицо Умы, под взглядом которой раскрывается цветок лотоса в ее руке. Погруженная в самое себя, Богиня общается с цветком, поднятым на уровень плеча. Вамадева, Мантра прекрасного божества, находящегося слева от Махадевы, является в действительности Великой Богиней, Умой. Хотя ее черты сходны с чертами Махадевы, они не передают сущность Шивы так, как Тат-пуруша. Ее черты передают его милость ее очарованием. Справа и слева от «лика вечности» Махадевы, напряженное мужественное лицо Бхайравы и грезящая женственность Умы представляют тайну сосуществования абсолютного с основополагающей парой противоположностей мужского и женского, пребывающей в Божестве8. Вот какой смысл можно прочесть в трехликом изваянии в Элефанте. Он был описан в Вишнудхармоттара-пуране (ВДхП III.3.48.1-7).
Вдвойне укрытая «пилястрами» и цоколем, тайна образа Садашивы занимает центральный придел в южной границе мандапы. В этом углублении не осталось свободного места ничему, кроме темноты, окружающей изваяние. На передней грани каждого «пилястра» или выступа — фигура стража порога, сопровождаемая ганой. Эти фигуры дварапал, в непринужденных позах и более живые, чем те, что охраняют святилище лингама, подготавливают к присутствию Садашивы; они — образы сопереживания, и их лица, хотя с выражениями, приближенными к человеческим чувствам, все же напоминают лик Махадевы. Их губы сомкнуты, и они украшены змеями.
Украшения широкого цоколя образа Садашивы продолжаются на квадратных платформах, основаниях, на которых располагаются дварапалы. Основания объединяют их архитектурно с главным образом, по сторонам которого они расположены — отдельные от него, но все же связанные с ним углублениями за пилястрами.
Приделы с обеих сторон от святилища Садашивы прославляют Шиву Ардханаришвару, андрогинного бога, и Шиву Гангадхару, поддерживающего реку Гангу. Каждая из этих фигур является главной в гроте, заполняющем нишу особым образом, характерным для Элефанты.
В том гроте, где Ардханаришвара изображен опирающимся на своего быка, их гигантский ансамбль господствует над сценой. Увенчанный короной андрогинный бог возвышается над множеством фигур композиции. Он находится в их центре, в пространстве, словно между тяжелыми вздымающимися занавесями, выдвинутый из стены как раз настолько, чтобы выявилась асимметрия его андрогинной формы. Ардханаришвара непринужденно опирается на подставившего спину Нандина. Полусфера груди Ардханаришвары, пышность левого женского бедра выявлены сильнее, чем в трибханге, или позе тройного изгиба. Наклон головы Ардханаришвары с ее высокой короной естествен благодаря широко выдвинутому изогнутому объему бедра; опущенная выдающаяся вперед рука богини проходит вдоль него. Этой длинной простертой рукой Ардханаришвара преподносит себя собравшимся богам, чьи фигуры толпятся, наполняя и образуя грот.
Акцент на левой половине тела Ардханаришвары наклоном висящей руки компенсируется справа главной рукой бога, изогнутой и покоящейся на Нан дине; бог и животная форма визуально составляют единство. Двуединство тела Ардханаришвары допускает, чтобы в данной скульптурной композиции фигура Нандина смотрелась в качестве дополнения к форме Шивы. Нандин принадлежит Шиве; бык не только возит Шиву, но и символизирует его. В гроте богоявление Шивы включает в себя Богиню, а также быка.
Четыре руки Ардханаришвары, расходящиеся от плеч, удерживают натиск ликующих богов, прибывших приветствовать эпифанию. Ардханаришвара остается замкнутым; кисти его воздетых вверх рук обращены внутрь. Богиня держит зеркало, в котором отражается бытие бога, а его опущенные веки и слегка разомкнутые губы, кажется, пророчат всякое страдание. Парадоксальная реальность сострадательной отрешенности, выраженная в лице бога, — физиогномический эквивалент символу зеркала; зеркало схватывает отражение лица бога. Лицо не смотрится в зеркало. Зеркало — символ и повторное утверждение бытия Шивы. Несколькими веками позднее гимн Абхинавагуп-ты9 восхваляет самого Шиву как зеркало недифференцированного сознания. В Шиве, свете сознания, отражается все. Предметы видны в зеркале не отделенными один от другого, а также от самого зеркала. Они составляют целое, которое не может быть расчленено. Недифференцированное сознание Господа и множественность отражений сосуществуют.
Вытянутый нимб отделяет эпифанию бога от глубины грота, который полон фигур небесных существ, слетающихся справа и слева. Правая и левая стены не продолжаются в той же плоскости, что и поверхность, перед которой помещен Ардханаришвара. Они образуют стороны углубления и перпендикулярны фону его изображения. Множество фигур — стоящих, сидящих, летящих — появляются из глубины боковых поверхностей по направлению к эпифа-нии бога в образе Ардханаришвары, стоящего посреди них, развернутого анфас. Фигуры располагаются ярусами.
Вся сцена выполнена не как горельеф в общепринятом смысле, то есть не слишком выступает из фона. Рельеф воспринимается по отношению к трем фонам, откуда выходят фигуры и который заключает внутренность грота, где явил себя Ардханаришвара. Из боковых поверхностей — кое-где из глубины камня — выступают сонмы небожителей. Все они обращены лицом к основной группе — Ардханаришваре с Нандином. Она расположена в интерьере, образованном вырезанными в высоком рельефе фигурами, устремленными к центральной группе. Единую форму, получившуюся из рельефа, воспринятого как выступление из трех фонов или воображаемых границ, перпендикулярных одна другой где-то глубоко в скале, можно считать «рельефом в гроте», особой разновидностью рельефа. Из боковых поверхностей фигуры появляются с разной степенью стремительности и отчетливости. Находящиеся в нижней части фигуры стоят прямо на полу грота: это Картикейя, сын Шивы, справа от бога; две женские фигуры, возможно, Джая и Виджая,
«фрейлины» Богини, слева от нее. Эти божества занимают самую нижнюю часть композиции и оказываются самыми крупными из сонмов божеств. Они достигают высоты бедра богини и горба Нандина. Над ними бог Брахма на своем лотосе, несомый летящими лебедями, и Индра на своем слоне являются заметными фигурами, выступающими из массы камня справа от Ардханаришвары; но еще более динамична фигура Вишну, слева от Богини. Он летит на стремительном широко раскинувшем крылья Гаруде, вырываясь из скалы посреди сонмов небожителей, летящих к Ардханаришваре. Полет приближающихся на своих ваха-нах богов занимает второй горизонтальный ярус композиции грота. Фигуры этого яруса, кажется, выступают вперед или выходят из глубины скалы по обеим сторонам грота и приближаются к Ардханаришваре; и над ними, в третьем ярусе, небожители, уже без вахан-животных, летят силой своего восторга10. Длинноногие тела этих небожителей с удлиненными пропорциями ликующе несутся в неудержимом порыве справа и слева к Ардханаришваре. Они образуют балдахин над головой бога. Если большинство из приближающихся фигур летят на облаках и высечены в главной плоскости рельефа, то другие из их сонмов прибывают из перпендикулярных к ней направлений, со своего облачного берега, по обеим сторонам от высокого нимба бога.