Ася опустила голову ему на плечо, закрыв глаза. Почему сейчас, в эту минуту, нельзя умереть? Просто взять и перестать дышать, чтобы никогда больше не разлучаться, всегда быть рядом, чувствовать касание его рук.
– Настенька, девочка моя. – Алексей целовал ее лицо, глаза, волосы, голос его срывался. – Ты… ты для меня все. Понимаешь, все на свете! Какой я дурак – сам с собой разобраться не могу, тебя мучаю. Это как замкнутый круг, Настя: чем ты ко мне лучше, тем я себе хуже кажусь, иногда так бы и убил, до того противно… Говорю тебе такие вещи, самого потом ужас берет. Зачем – не знаю, ей-богу, Насть. – Он помолчал немного, потом прибавил тише и глуше: – Поэтому не звонил. Маялся без тебя, а не звонил, думал, может, ты пересилишь себя, переболеешь. Чтоб как лучше для тебя было, чтоб ты жила нормально… без меня. Ты ж нормальная, Настя, это я придурок!
Она грустно улыбнулась.
– Ты действительно придурок. Мне не нужно, как лучше, мне нужен ты. Только ты, и никто больше. Я правду говорю.
– Верю, – Он вздохнул и вдруг усмехнулся. – Слушай, мы как преступники с тобой. Тянет на одно и то же место. Ты ведь… не случайно сюда пришла?
– Нет, конечно.
– Ну и я тоже.
Они еще постояли, молча, тесно прижавшись друг к другу. Стремительно спускались сумерки, в темноте белела стена, освещаемая желтоватым светом фонарей.
Алексей рассеянно дотронулся пальцами до грязно-серого, покрытого надписями бетона.
– Пойдем ко мне, Настенька. Пойдешь? – Он заглянул ей в лицо.
– Не могу, Лешенька. Муж дома, я ненадолго ушла, обещала вернуться к шести.
– А завтра?
Ася кивнула и тут же вспомнила про Степку и данное ему обещание.
– Нет, и завтра никак. Только послезавтра. Ничего? – Она виновато улыбнулась.
– Нет проблем, – нарочито бодро произнес Алексей, – столько ждал, могу еще подождать. Давай тогда я тебя провожу, до самого дома.
– Давай.
Они, держась за руки, дошли до остановки.
Под козырьком было пусто, лишь на самой кромке тротуара курил немолодой бородатый мужик да вдалеке маячила темная женская фигура.
Алексей тоже достал сигареты, чиркнул спичкой.
– Настя, твоему сыну сколько лет?
– Через месяц будет шесть.
– Он… какой? Ну, я имею в виду, на кого похож? На мужа?
Ася пожала плечами.
– Не знаю. Наверное, на нас обоих помаленьку. Волосы мои, темные, а глаза Сережины.
– А характер?
– Характер Нинюсин, – со смехом сказала Ася.
– Это еще кто?
– Наша няня. Бывшая соседка, она теперь у нас живет, помогает по хозяйству.
Алексей кивнул и не спеша подошел к обочине. Глянул, нет ли автобуса, затем так же неторопливо вернулся под козырек.
– Тебе, наверное, дома хорошо жилось. В смысле… до того, как… ну ты понимаешь.
– Хорошо, – согласилась Ася. – Только я тогда не знала, что такое «хорошо». Думала, это когда все кругом спокойно, уютно, каждый день предсказуем и просчитан, и ничего плохого просто не может случиться по определению.
– Да ведь так оно и есть. – Он смотрел на нее с интересом, будто ожидая услышать нечто совершенно для себя непонятное. – Разве не этого хочет любая женщина – тепла, покоя, обеспеченного будущего?
Ася улыбнулась, тотчас вспомнив подвозившего ее на «мерсе» Аполлона.
– Ты тоже считаешь себя знатоком женской души? Одного такого я уже встречала – забавный тип.
– Какой еще тип? – тут же насторожился Алексей.
– Успокойся. Всего-навсего водитель, который подвез меня до дому после нашей ссоры. Наговорил кучу поучительных вещей про женскую натуру.
– Да нет. – Он пожал плечами и глубоко затянулся. – Никаким знатоком я себя не считаю. Просто… именно этого хотела жена. Много раз говорила, что мечтает о спокойствии и уверенности в завтрашнем дне. Вот я и подумал…
– Все женщины разные, Леша, как, впрочем, и мужчины. Кому-то нужно, чтобы все было распланировано, а кого-то… от этого тошнит. Ты правильно сказал: я переела сладкого на всю оставшуюся жизнь. А твоей жене, наверное, сладкого досталось мало, совсем чуть-чуть.
– Это точно. – Он усмехнулся и затоптал окурок. – Вон автобус идет.
По шоссе действительно двигались разноцветные огни. Бородатый мужик оживился и выбросил сигарету.
Подкатил автобус, весь заляпанный грязью и полупустой. С переднего сиденья поднялась девушка-кондуктор в пушистой кроличьей ушанке.
– Граждане пассажиры, берем билетики. Берем, не задерживаемся.
Бородатый что-то пробурчал в ответ и плюхнулся на скамейку.
– Гражданин, – девчонка потрясла его за плечо, – вы глухой? Оплачивайте проезд, вам говорят.
– Отвали, – грубо произнес мужик.
Кондукторша отступила на шаг, беспомощно озираясь по сторонам.
Ася достала из сумочки проездной.
– Вот.
– Вижу. – Девушка кивнула и перевела взгляд на Алексея. – У вас что, молодой человек?
Тот молча протянул ей десятку. Кондукторша сунула ее в сумку, висящую на поясе, отсчитала сдачу и вновь обратилась к мужику:
– Сейчас водителю скажу. Он автобус остановит, вызовем милицию.
Бородач не шевельнулся.
– Коля! – крикнула девушка, – Коля, тормози! Мужчина билет брать не хочет.
Парень, сидевший за баранкой, недовольно обернулся.
– Люсь, мне домой надо. Я ж тебе говорил. Фиг с ним, пусть так едет.
– Да они все так едут, – девушка устало опустила руки, – собачья работа, все одно, надо уходить. – Она вдруг с силой дернула бородатого за воротник. – Будешь платить или нет, ты, чучело!
– А ну убери культяпки, – рявкнул мужик. – Ишь, сволочь, привязалась, как банный лист. Кому говорю! – В голосе его послышалась угроза.
– Эй, дядя, – Алексей тронул бородатого за плечо. – Заплати девушке, не зли меня.
– А ты что за пупырь? – вскинулся мужик.
– Делайте, что вам говорят, – испуганно проговорила Ася, на всякий случай придерживая Алексея за рукав куртки, – иначе пожалеете.
– Я? – Бородатый расхохотался, показывая гнилые осколки зубов. – Меня, куколка, трудно испугать, я такое в жизни повидал, тебе и на том свете не приснится. Заткни своего хахаля, и доедем с миром. – Он вынул из кармана руку, положил ее на поручень. На каждом пальце была татуировка в виде перстня.
Кондукторша боязливо отступила в сторону.
– Ладно, не связывайтесь вы с ним. Себе дороже. Из зоны, наверное.
Мужик молча осклабился.
– А мне по барабану, из зоны он или из царства небесного, – почти весело произнес Алексей. – Плати давай, папаша, или придется тебе топать пешком до места назначения.
– Леша, только не дерись с ним, – умоляюще прошептала Ася ему на ухо. – Не надо, я тебя прошу!
– Кыш, Настена. И вы, девушка, тоже отойдите в сторонку. Никто не собирается драться. Я ему просто объясню научно-популярным языком. Ну, дядя, ты понял или как? Душары по-русски хуже тебя калякают, а они у меня понимали.
Бородатый внезапно убрал руку и внимательно глянул на Алексея.
– Оттуда, что ль? – Он неопределенно кивнул куда-то в бок.
– Ну. – Алексей продолжал спокойно смотреть ему в лицо.
– Летчик?
– В десантуре.
– Где воевал?
– Под Джелалабадом.
Бородатый кивнул и усмехнулся.
– Если хочешь пулю в зад, поезжай в Джелалабад. Ну а я в Кандагаре, связистом. – Он протянул лопатообразную ладонь. – Будь здоров, братишка. Ты не серчай, денег правда нет, пустой я. Сегодня только в столицу-матушку прибыл, а до того… пять лет на лесоповале. Ты вот живой, здоровый пришел, девушка с тобой высший класс. А у меня чего-то не заладилось. – Мужик помял свою бороду. – В самом конце войны в плен попал. Вертолет подбили. Сели в «зеленку», взрыв. Меня волной на камни отбросило, потерял сознание. Очнулся – стоят двое бородатых и посмеиваются. Взвалили на осла и потащили в Пешавар. Вот так. А там один выход живым остаться – ихнюю веру принять. Иначе хана. Так и стал мусульманином, имя сменил. Через три года ушел – правоверный у них считается не раб, а работник, отработал свое и топай куда хочешь. Пока ждал, когда в посольстве документы оформят, чуть не загнулся: жить негде, жрать нечего, а украдешь – сядешь в тюрьму с концами.
Вернулся – ни кола ни двора, мать за эти годы все продала, чтоб хоть как-то продержаться. А кроме нее, у меня никого. Через три месяца, как я приехал, померла. Сердце у ней слабое было, не вынесло.
Работы у нас в поселке шаром покати. Помыкался, подался в райцентр. Там взяли меня шофером в одну контору, вроде и бабки приличные предложили, правда, при условии: вопросов лишних не задавать, возить, что прикажут. Ну я и возил, года полтора. Комнату купил, оделся, обулся, даже невесту присмотрел, ничего себе, все при ней. И тут бац – на фирму нашу наезд, ревизия, трам-тарарам. Стали бумажки проверять – накладные сплошь фальшивки. А я-то не простым водилой числился, а экспедитором… В общем, подставили меня по полной. Год отмотал в местной колонии, познакомился с братвой, те меня сосватали к одному авторитету в телохранители. Все бы хорошо, но там свои разборки, чистеньким не останешься, как ни старайся. Не успел свистнуть – снова на нарах. А потом… – бородатый махнул рукой и пошарил за пазухой в поисках сигарет, – покатилось, понеслось. Это, брат, четвертая ходка. – Он вытащил пустую смятую пачку, оглядел ее с грустью и швырнул в приоткрытое окно. – Будь другом, дай закурить.
Алексей протянул ему сигареты и спичечный коробок. Бородач благодарно кивнул и вытащил из пачки сигарету.
– Ну спасибо, выручил. – Он хотел вернуть пачку обратно, но Алексей отвел его руку в сторону.
– Бери все. Бери, не стесняйся.
– Спасибо, браток. Ты в каком чине-то?
– В восемьдесят девятом, при выводе войск, старлеем был. Потом, уже после Афгана, капитана дали.
– Мы попроще будем. – Бородатый усмехнулся. – Сержант. Беспалов моя фамилия, а звать Егор, можно Жора.
– Епихин, Алексей.
Снова последовало рукопожатие.
– Слышь, Леха, – бородач хитро прищурился, – девушка у тебя больно хорошая. О такой только мечтать. Что ж мне-то одни выдры попадаются? А как мало-мальски симпатичная, так обязательно билет спрашивает! – Он с улыбкой взглянул на молоденькую кондукторшу. Та тут же спряталась за Асину спину.