Ася подумала и начала набирать номер Володьки. В это время на площадке грохнул приехавший лифт. Она замерла с трубкой в руках.
В скважине заскрежетал ключ. Дверь распахнулась. На пороге появился Сергей, без шапки, в расстегнутом пальто.
– Что? – испуганно проговорила Ася, глядя на его лицо, бледное в желтизну. – Что стряслось?
– Ничего. – Он старательно вытер ноги о половичок и принялся раздеваться.
– Куда ты ездил?
– Соня позвонила. Матери стало хуже, подозревали, что открылось внутреннее кровотечение.
– Я так и думала. – Ася подхватила из его рук пальто, повесила на вешалку. – Как там?
– Обошлось. Кровотечения нет, но я на всякий случай отвез ее к нам. Пусть понаблюдают пару дней.
– Я тебе пыталась дозвониться на сотовый, но он был выключен. А Лина сказала, что тебя в больнице нет.
– Я не поднимался в отделение. А сотовый… проглядел, деньги на счету закончились. Сейчас по дороге карту купил, еще не успел активировать. Ты давно дома?
– Почти два часа. Сережа, ты такой бледный, просто как мертвец. Там… точно все в порядке, у Сони? Ты ничего от меня не скрываешь?
– Нет, Зайка, что ты. Просто только что, по пути, чуть не поцеловался с «Газелью». Водитель за рулем то ли пьяный в дупель, то ли совсем зеленый. Прет, не глядя, по встречной, лоб в лоб, я едва вырулил.
– Господи, вот еще не хватало. – Ася перекрестилась на икону в углу. – Идем, я тебя покормлю. Там Нинюся котлеты спалила, но ничего, есть можно. А на гарнир картошка и салат.
– Зайка, я не хочу.
– Не будешь ужинать? Но ты же голодный, они ведь тебя там не кормили.
– Кормили, слегка. Мне хватило. – Сергей осторожно отодвинул Асю в сторону и скрылся в ванной. Громко зашумела вода.
Ася подождала немного, но Сергей не выходил. Она вернулась на кухню.
Степка лениво ковырял вилкой в развороченной котлете.
– Папа вернулся?
– Да. Ты так ничего и не съел.
– Неправда, я ел. А это не жуется.
– Дай сюда. – Ася резким движением вытащила тарелку у него из-под носа, счистила объедки в миску, предназначенную для соседской эрдельтерьерши. – Пей свой кисель и иди убирай игрушки. Скоро спать ложиться, а у тебя в комнате ни пройти ни проехать.
– Да иду я, иду, – Нинюсиным тоном проворчал Степка. – Ты чего такая злая?
– Я злая? – Ася застыла возле раковины. – С чего ты взял?
– У тебя лицо такое, – Степка скорчил уморительную физиономию. – И голос… грубый, как у волка.
Ася улыбнулась.
– Степушка, я не злая. Просто волновалась: Нинюся приболела, папы долго не было. Иди к себе, я скоро приду, посуду только приберу.
– Угу. – Степка скрылся в коридоре.
Ася убрала кастрюли в холодильник, ополоснула тарелки и чашки, аккуратно составила их на полку. В отдалении хлопнула дверь ванной.
– Сереж! – крикнула Ася. – Чаю-то хоть тебе налить? С мармеладом.
– Потом.
Она пожала плечами. Заверещал телефон.
– Да, – сказал Сергей. – Да, сейчас. Иди, тебя Кристя.
Ася бросила взгляд на часы – только десять минут девятого.
– Я с ней из спальни поговорю, – сказала она Сергею.
– Говори откуда хочешь, мне без разницы.
Ася бегом пронеслась мимо него по коридору и, плотно прикрыв дверь спальни, сняла трубку с параллельного телефона.
– Ты уже пришла?
– Только что. Что ты хотела? – Голос у Кристины был усталый и какой-то бесцветный. Непривычный.
– Кристя, ты не в настроении? Может, перенесем нашу беседу на завтра?
– Нет, все о’кей. Я тебя внимательно слушаю.
– Кристя, я сегодня была идиоткой.
– Ты уже давно идиотка, – спокойно заметила та.
– Нет. Кристя, нет, все не так. Прости, я не могу быть с тобой до конца откровенной…
– Что ты называешь откровенностью? Молчишь, стиснув зубы, как партизан, изъясняешься загадками, чахнешь на глазах и хочешь убедить в том, что целиком и полностью мне доверяешь? Извини, подруга!
– Это ты извини. Я… мне вовсе не так плохо, как могло сегодня показаться. Вообще… у меня все хорошо, просто здорово.
– Ты за этим мне звонила? Чтобы успокоить?
– Да, за этим. Когда-нибудь я тебе… потом, попозже…
– Ой, ладно, не нужны мне твои секреты, – нарочито-равнодушным тоном проговорила Кристина. – Главное, больше так не реви и постарайся поправиться хотя бы на пару килограммов.
– Обязательно. – Ася засмеялась. – Ты точно не злишься на меня?
– Аська, ты дура. Чего мне злиться? У меня слишком много своих собственных проблем, чтобы рваться разрешать чужие. Прости, я устала, пойду приму душ и лягу пораньше. Приятных тебе сновидений.
– И тебе так же.
Ася покинула спальню и на цыпочках зашла в детскую. Нинюся тихонько похрапывала на диванчике в углу, Степка возился в груде наваленных на полу игрушек.
– Так и не убрал. – Ася укоризненно покачала головой.
– Ну сейчас, – шепотом сказал Степка. – Дом дострою и сразу все соберу. Мы завтра с утра пойдем?
– Да. Часов в одиннадцать.
– А обедать где будем? – Он с надеждой вскинул на нее глаза. – Можно в кафе?
– Можно. При условии, что ты немедленно станешь человеком и начнешь за собой убирать.
– Да-да-да, – скороговоркой пробормотал Степка и принялся швырять в коробку игрушки.
26
Он снова, в сотый раз, видел во сне взрыв. Страшный удар, толчок, а дальше мертвая тишина. Боли нет, нет вообще никаких ощущений, только неподвижность, чернота, глухота.
Потом он почувствовал, как чьи-то прохладные руки касаются его лба. Негромкий, мягкий голос уговаривал ласково, но настойчиво:
– Ничего. Потерпи. Сейчас станет легче. Сейчас.
Голос принадлежал Жене. И не только голос – постепенно Алексей начинал различать во тьме ее лицо, ослепительно юное, красивое. Высокие скулы, широко, по-кошачьи, расставленные глаза, чуть приподнятые к вискам, тугие розовые губы.
Она улыбалась, знакомым движением откидывая со щеки непослушную темную прядь.
– Же-ня… – Оказалось, произнести два эти коротких слога безумно трудно, но у него получилось. Он будто со стороны услышал свой голос, очень слабый и хриплый. – Же-ня…
– Тихо. Не двигайся. Тебе нельзя двигаться. Лежи. Спи.
Алексей послушно закрыл глаза и… проснулся.
Первые мгновения он не понимал, что происходит. Тело точно парализовало, комната плавала в туманно-разноцветном мареве, ныло раненое плечо, хотя раны были пустяковые и беспокоили редко.
Потом сознание начало понемногу проясняться.
…Кажется, он спал и видел во сне Женю. Но почему – ее? Они не виделись целую вечность. С тех пор, как она собрала его вещи в два огромных чемодана и выставила их на площадку, сказав при этом:
– Больше сюда не возвращайся. Никогда.
Накануне вечером Алексей пришел домой на рогах и, схватив кухонный нож, стал угрожать им жене и маленькой Лидушке. Те едва успели сбежать к соседям.
Утром он опомнился, просил у Жени прощения, но она была непреклонна.
– Если не хочешь, чтобы девочка выросла больной, уходи. Мне ничего не нужно, я выращу ее сама. От тебя прошу одного – исчезни из нашей жизни.
Алексей ушел к родителям. Первое время он пытался что-то склеить, караулил жену у подъезда, носил дочке подарки. Через месяц Женя забрала Лидушку и скрылась неизвестно куда – то ли к бабке в деревню, то ли к тетке в отдаленную область. Выяснить о них Алексею ничего не удавалось – родственники молчали, как партизаны.
Позже, года два спустя, мать рассказала ему, что видела Женю в метро на эскалаторе. Но Алексею уже было все равно: отвык от семьи, да и вообще мало что соображал, находясь в постоянной отключке.
С тех пор прошло восемь лет. Конечно, за это время он вспоминал Женю, и не раз. Иногда она ему снилась, но настолько ярко, ощутимо, так, что хочется протянуть руку и потрогать… Нет, такого не было.
Алексей тяжело поднялся с дивана, дошел до кухни, налил в стакан воды из-под крана и жадно, залпом, выпил. В глазах рябило, левая половина головы будто онемела. Настроение – хоть с моста в реку, но из-за чего, Алексей понять не мог, как ни пытался.
Вроде бы вчера он отработал свою смену, сегодня выходной, можно хоть целый день валяться перед телевизором или мотнуть куда-нибудь прогуляться.
Странно, но эти мысли совершенно не прибавили ему оптимизма, наоборот, стало совсем хреново. Голову точно тисками сдавило, в горле пересохло.
Лучше бы он сегодня кочегарил в своей котельной, чем сидеть здесь, как сыч, и лезть на стенку. И Настя хороша со своими неотложными делами, пока дождешься ее – вовсе башню снесет.
…Алексей вдруг замер на месте, пораженный внезапной догадкой. Нет, не может быть. Женя в его сне… она была похожа на Настю, ей-богу, похожа: те же правильные, точные черты лица, чуть заметная скуластость, волосы, темные с блеском, неуловимо-загадочный взгляд. Даже голос один и тот же…
Да нет, ерунда! Все наоборот. Это не Женя похожа на Настю, а та напоминает ему бывшую жену. И как он раньше не замечал? Или… замечал, да не хотел признаваться в этом, сам себе мозги дурил?
С того самого момента, как она вылетела из-за стены ему навстречу и остановилась ни жива ни мертва, – тогда и мелькнуло в мозгу: вылитая Женька. Та, какой она была, когда они вместе ездили в Питер, тогда еще Ленинград. Потихоньку удрали из дому сразу после школьных выпускных экзаменов, взяли билеты в общий вагон и всю дорогу лопали мороженое, глазели в окно и смеялись как сумасшедшие, так, что другие пассажиры недовольно переглядывались и делали им замечания.
Сколько ж им тогда было? Обоим по семнадцать, позади осталась десятилетка, впереди были вступительные. Женька собиралась в медицинский, Алексей в ВОКУ, Высшее общевойсковое командное училище.
Женька была красавица и прекрасно это знала. Скалила в улыбке белые зубки, запрокидывала голову, заливисто хохотала, встряхивая волосами. Можно было бы, Алексей прямо со школьной скамьи потащил бы ее в загс – пока согласна, не передумала, не завертела очередной безумный роман. Но будущим курсантам это не рекомендовалось.