Что касается конфликта, то, на мой взгляд, цивилизация является только прикрытием для властьимущих. Есть конфликт властьимущих и тех, кого выдавливают из жизни, превращая в пыль на ветру. Мусульмане владеют верой, доктриной, принципами и системой, которая позволяет им противостоять угнетению гораздо лучше, чем каким-нибудь колумбийским партизанам. Все движения сопротивления являются благородными и приемлемыми, но у них вне Ислама нет перспективы. Ислам есть та единая система, которая объединяет абсолютно все требования справедливости в общий лазерный пучок, который может прожечь стену безвыходности и тупиковости для человечества.
К.З. То есть конечная цель мусульманства – полная исламизация всего общества?
Г.Д. Нет. Во-первых, даже в Коране сказано, что все никогда не уверуют. Во-вторых, главное, чтобы лишь победители были мусульманами. Они должны курировать ход событий и определять, что является справедливым, а что нет. Ислам требует полной доминации своих адептов. При этом в Исламе нет принуждения, то есть если мусульмане являются верхушкой данного общества, то это не значит, что людей с улицы мы должны обязательно принуждать стать мусульманами. Они могут не принимать Ислам и оставаться просто людьми с улицы, не определяющими лицо современности. Они могут жить своей частной жизнью обывателей. А вот лидеры должны быть именно мусульманами.
К.З. Ваше отношение к принципу самоопределения народов, закрепленному в основополагающих документах ООН. Считаете ли Вы, что такие территории как Абхазия, Нагорный Карабах, Южная Осетия и, наконец, Чечня имеют право на выход из состава метрополий?
Г.Д. Я не считаю, что понятие «нация» является универсальным и одинаково применимым ко всем регионам мира. Прежде всего, мы должны разобраться в том, что такое – нация. Это слово часто используется для того, чтобы описать этническую группу, которая находится на уровне родоплеменной общности, а также используется для описания политического этнического сообщества, которое на самом деле связано друг с другом только символикой, идеей общей истории. Под словом «нация» имеется в виду достаточно узкая категория, которая возникла только XVIII–XIX веке. Это политическая общность людей, которая имеет очень мало общего на кровном и генетическом уровнях,– это общность исключительно интеллектуального культурного плана. Если мы говорим о самоопределении нации, то мы не должны позволять, чтобы этническая борьба определенных групп разрушала цели и задачи, например, такой цивилизации, как исламская. Очень часто для того, чтобы подорвать исламскую целостность, используют такой фактор, как борьба наций за самоопределение.
Нужно отличать самоопределение народов, которые являются реально народами и действительно имеют такую волю. В данном случае Чечня является, безусловно, землей народа, который имеет волю, имеет историю и который самостоятельно принимает решения, в частности по поводу выхода из состава России. Эта установка является исторической для Чечни на протяжении нескольких столетий. Что касается Нагорного Карабаха, то здесь очевидны происки и вмешательство другого государства, причем даже по отношению к населению, которое не является собственно армянским. Армяне появились там после того, как Грибоедов начал ввозить в этот регион армян Ирана и Турции, чтобы вбить армянский клин между мусульманами Азербайджана и мусульманами Ирана.
Что касается Абхазии, то это более сложный вопрос, потому что, несомненно, абхазско-грузинский конфликт уходит своими корнями в советскую историю. Но и здесь это не чистый пример борьбы народа за свое самоопределение. Здесь мы видим игру московских политических сил, которые сделали ставку на расчленение Грузии, на ее раскол, для того чтобы наказать страну, которая представлялась наиболее вредоносной и упрямой с точки зрения московских амбиций и московских интересов. То есть в данном случае имела место политическая игра Москвы, которая разыграла абхазский конфликт. То, что это именно так, подтверждается позднейшим грубым империалистическим диктатом в вопросе выбора абхазского президента, когда пророссийские настроения абхазов были подвергнуты испытанию и фактически были сведены на нет в результате того, что перед абхазами был поставлен ультиматум: выбирать не того, кого они хотели, а того, кого им навязывает Москва.(Тем не менее Р. Хаджинба, которого поддерживали российские власти, проиграл выборы С. Багапшу (прим. «Кавказского узла»). И сегодня Абхазия,– а я это знаю из первых рук, поскольку поддерживаю отношения с абхазскими деятелями,– неоднозначно относится к роли России в абхазско-грузинском конфликте и тяжело переживает, что на самом деле она оказались заложником колониальной империалистической игры Кремля.
Сознание бьет класс (интервью)
"Российская газета", 22.08.2007 (сокращенный вариант)
По мнению председателя Исламского комитета Гейдара Джемаля религиозные устремления народа противоречат интересам правящего класса. Александр Ковалевский Открытое письмо десяти академиков РАН Владимиру Путину о месте религии в жизни общества вызвало широкий общественный резонанс. В обсуждении этой темы участвуют политики, ученные и духовенство. Своим мнением по этой проблеме поделился с «РГ» председатель НПО Исламский комитет Гейдар Джемаль.
Российская газета. Гейдар Джахидович, не очень давно десять виднейших представителей науки – академиков РАН обратились с открытым письмом к Владимиру Путину. По их мнению в России происходит «клерикализация» общества. Как вы думаете, правы ли они?
Гейдар ДЖЕМАЛЬ. Ситуация, сложившаяся в России, обозначена конфликтом между либеральным сознанием и клерикализмом – эта волна, которая докатилась до России как следствие той большой компании, которая ведется во всем мире. Идет нарастающий конфликт между двумя полюсами сознания. С одной стороны – традиции просвещения, либерализма, прогрессивности, сексуальной революции, открытого общества. С другой стороны – религиозное сознание, которое отождествляется с клерикализмом, консерватизмом, восстановлением установок на средневековые концепции происхождения человека и вселенной. Эта волна не случайна. Либеральное сознание находится в тяжелейшем кризисе. Сегодня, в начале двадцать первого столетия, стало очевидно, что фундаментальная наука не есть позитивное, опытное знание. Научное сознание является таким же предметом веры, как и религиозное. В принципе, академики Алферов, Гинзбург, Воробьев и другие – точно такие же «верующие», как патриарх Алексий, Всеволод Чаплин и рядовые прихожане. Разница только в контексте, а также в том, что церковь не меняет своих взглядов каждые двадцать лет. Научный миф устаревает каждое поколение, в то время как религиозная доктрина неизменна.
Кроме того, наука лицемерна относительно своих истоков. Основоположниками науки были отнюдь не рационалисты, агностики и просветители. Ими были неоплатоники – идеалисты, такие, как Джордано Бруно, Исаак Ньютон, Коперник, Кеплер и многие другие. Все они были людьми религиозными и глубокими идеалистами. Но они вели политическую борьбу с корпорацией жрецов, которая образует церковь. При этом они вовсе не были противниками религиозного сознания. Сегодняшние ученые либо не знают, либо знать не хотят, что у науки, которую они представляют, отнюдь не опытные, не эмпирические, не объективные истоки, а система интерпретации реальности, альтернативная специфически церковной традиции. При этом фундаментальная наука по сути представляет собой разновидность «метафизики». Либералы, атакуя религию, играют против себя. Дело в том, что религиозное сознание и церковь – не одно и то же. И вместо того, чтобы духовенство само про себя говорило: «Мы и есть религия!» «Мы и есть то самое духовное благо, которое несет в себе религия!» «Мы и есть то, что вы понимаете под духовностью»,– это говорят за них их противники. Появляются люди, которые говорят: «Мы против клерикализации. Религиозное сознание – тормоз на дороге к прогрессу». То есть религиозное сознание и духовенство в понимании либералов – одно и то же. Только это и нужно, чтобы священники и церковные иерархи были объявлены носителями духовности в чистом виде. Такая политтехнологическая уловка сегодня может легко пройти, учитывая то, как народ устал от либералов и того морального разложения, которое их сопровождает.
Р.Г. Играет ли наука какую-либо реальную роль в современной политике?
Г.Д. Фундаментальная наука «назначена» играть роль знамени либерализма. Это делается потому, что сегодня ее хотят дискредитировать окончательно. Мы стоим на пороге вступления в информационное общество. Поэтому требуется другая методология накопления знаний, чем та, которая существовала до сих пор. Нынешняя наука все еще сохраняет формальные принципы, которые были заложены тем же Ньютоном, Лейбницем, Бруно. Это принципы, восходящие к Аристотелю. Они представляют собой некую методологию системного мышления. Информационное общество предполагает постмодернистское расчленение мышления, не иерархическую понятийную структуру, а сетевую горизонтальную систему знаковых ассоциаций. Возникает необходимость работать с новым типом «знания», точнее другой моделью интерпретации реальности. Для этого необходимо дискредитировать ту науку, которая корнями восходит к грекам. Постмодернизм должен поставить все точки над «ï».
Р.Г. Около года назад петербургская школьница Маша и ее отец обратились с требованием включить в программу средней школы теорию творения человека Божественной волей. При этом истица не ответила на вопрос, какого конкретно она вероисповедания. Здесь речь идет о религии вообще и о ее роли в науке и образовании. Как быть в подобных ситуациях? Ведь это не первый «обезьяний процесс».
Г.Д. Требования Маши совершенно законны. Но я считаю, преподавание религии должно вестись на факультативной основе. Можно сказать, что это должно быть решением общины. Родители детей какой-либо школы должны создать гражданскую общину и на месте решать, будет ли их школа приглашать преподавателя. И этот преподаватель не обязательно должен быть священником. Если такие проблемы будет решать государство, оно будет всюду ставить на преподавание религии представителей церкви. А это означает насилие над религиозным сознанием и отождествление его с церковной иерархией. Религия и клерикализм как во времена товарища Ленина станут одним и тем же. Религиозное сознание должно быть независимым. Это означает, что человек сам в меру своих сил и возможностей должен изучить свою веру.