Таким образом, Россия, с одной стороны, Америка – с другой (обе тесно связаны с Израилем!) образуют две «половинки» Либерального клуба, которые между собой находятся одновременно и в сговоре, и в противостоянии. В советскую эпоху Москва пыталась соперничать с Вашингтоном, а сегодня она такое соперничество имитирует; вчастности, нынешняя война есть часть такой имитации за счет кавказской крови, которая, тем не менее, может кончиться плачевно и для самого российского режима: никогда не известно, где останавливается «игра», а США уничтожили к сегодняшнему дню большинство своих верных лакеев, объявив их поочередно «изгоями».
В чем сложность и неоднозначность нынешнего конфликта?
Каждая из воюющих сторон представляет собой своеобразного заместителя той державы, которая эту сторону поддерживает (Южная Осетия выступает как «представитель» России, Грузия – как «представитель» США), но при этом участвует еще и в других конфликтах. Так, осетины находятся в не решаемом мирными средствами конфликте с ингушами, на которых, в свою очередь давят силовые структуры федерального центра.
Грузины же, помимо конфликта с осетинами, находятся в противостоянии с Арменией. К этому следует добавить грузино-абхазский конфликт, в котором абхазы выступают как часть Северного Кавказа и потенциальный партнер тех же вайнахов.
Если осетины прямо апеллируют к Москве и по многим мафиозным каналам заинтересованы в поддержании такой связи, то Абхазия ориентирована строго на независимость, что и пыталась подчеркнуть во время нынешнего конфликта, нанеся удар по грузинам в Кодорском ущелье, прежде чем туда вмешаются федералы.
Добавим к этому, что сама Россия в этой войне выступает не как единый центр, а как конгломерат властных фракций (кланов), каждый из которых пытается подставить своих оппонентов как агрессоров, а себя представить Западу как миротворца.
Какова стратегическая позиция мусульман в отношении этой войны?
Главная цель Ислама на Кавказе – не дать возможности международному Либеральному клубу создать на территории большого Кавказа «Хазарию–2», сохранить геополитическое единство Кавказа, подавить внутри него «пятую колонну», которая, действуя из этнического эгоизма, способствует приходу в регион антикавказских и антиисламских сил. С этой позиции мусульманин не может однозначно поддерживать Осетию против Грузии, поскольку осетины со времен большой кавказской войны являются антивайнахским фактором и дестабилизируют общий фронт обороны Кавказа. Кроме того, грузины противостоят армянскому присутствию на Кавказе, а последнее является непосредственно «пятой колонной» атлантизма, хотя армянские деятели постоянно ссылаются на «евразийство» и пытаются нажить политический капитал на своих контактах с Ираном.
Следует бороться за то, чтобы грузинский народ освободился от своего проамериканского и произраильского политического руководства, перестал быть инструментом в руках атлантистов и обратился к своим кавказским корням, дистанцировавшись от либеральнозападнической пены в своем сознании. Нужно понять простую вещь: «суверенитеты» постсоветских республик – это виртуальная чушь, откровенная разводка, которой правители дурачат свои народы. Имеет смысл только суверенитет Большого Кавказа, в котором единственной объединяющей силой, способной предотвратить гражданскую войну, является политический Ислам, Ислам джамаатов!
Только политический Ислам, опирающийся на джамааты, способен со строго шариатских позиций гарантировать полноценное существование в рамках большого Кавказа православной Грузии – разумеется, не в ущерб другим кавказским народам и при ясном понимании того, что Кавказ не может быть разменной монетой в кровавых интригах новых фараонов современного мира.
Россия как колыбель обновленного Ислама (интервью)
сайт «Prague Watchdog». 10.12.2008
Prague Watchdog: Не так давно Вы сделали заявление, в котором утверждали, что появление в рядах бойцов Имарата Кавказ Шейха Саида Бурятского знаменует собой новую веху в освободительной борьбе мусульман в России. Интернационализация конфликта, которую олицетворяет Шейх Саид Бурятский, якобы дает качественно иной импульс джихаду. Нет ли здесь некоторого преувеличения? О преодолении национального, этнического говорили и предшественники Докки Умарова, а общекавказские структуры сопротивления вообще начали складываться еще при Масхадове, единый фронт был конституирован Абдул-Халимом Садулаевым. Почему, собственно, именно Шейх Саид Бурятский стал для Вас олицетворением надэтнической платформы вооруженной борьбы?
Гейдар Джемаль: Все составные элементы – концепция, идея, а главное, воля всех участников – стекаются в одном направлении, но была необходима некая точка сборки, некий элемент, который придал бы процессу зримые очертания, символ, знаменующий собой начало нового этапа. Разумеется, смысл происходящего открывается только тем, кто способен разглядеть конструкцию времени, истории, как она вершится в данном регионе, поскольку все компоненты уже на месте.
Тем не менее, я опираюсь не только на заявления Шейха Саида Бурятского, но и на заявления Имарата, который подчеркнул свою наднациональность, вненациональность, отказ от идеи псевдогосударств – строительства новых бюрократических структур под высокозвучащими лозунгами. На самом деле они представляют собой не что иное, как попытку скопировать, спародировать старые коррупционные бюрократические системы. Декларативный отказ от всего этого в сочетании с заявлением Шейха Саида Бурятского и дал мне основание сказать о том, что это некая веха, граница, черта, за которой угадывается новое сознание, новый период. Тем более, что не только люди, которые там живут, воспринимают это как свою тему, как свое дело, но и многие, кто находится далеко от региона.
PW: А что за этой чертой – включение в вооруженную борьбу муджахидов из других регионов России и даже из-за пределов России?
Г. Д.: Я думаю, что речь не идет об этой почему-то пугающей всех и совершенной периферийной теме участия неких иноплеменных муджахидов в джихаде. Видимо, республиканская Испания 1936–1939 годов настолько засела в подкорке, что ассоциативный ряд всегда выстраивается за интербригадами того времени. Это, естественно, техническая деталь, которая, может быть, и явится элементом процесса, но главное, несомненно, не в этом, а в том, что Северный Кавказ выходит на рубеж обретения себя как геополитического центра влияния на постэтническом фундаменте.
PW: Но, может быть, пока это всего только лишь назывная идея…
Г. Д.: Все начинается с назывной идеи. Сначала был 1-й Интернационал Маркса, который в одиночку создал свой «Манифест», дал подписать его паре десятков человек из разных стран, впервые прочитавших текст, когда приехали к Марксу на совещание. А потом были и 2-й и 3-й Интернационалы.
PW: Ислам в версии руководства Имарата воспринимается в значительной мере как сектантский. Вы полагаете, что сами по себе салафитские идеи способны перевернуть сознание мусульман в России?
Г. Д.: Во-первых, уже переворачивают, во-вторых, это не окончательная форма. Любые высказанные идеи – это реальная и постоянно меняющаяся смысловая ткань, а не догматика. Я считаю, что в целом надо иметь в фокусе концепцию политического Ислама, которая пробивает себе дорогу, заново себя формулируя. Люди отвыкли за несколько столетий от подобной терминологии, от политической воли, которая выражается через Ислам, от того, что теология может быть знаменем борьбы за справедливость, т. е. иформулой, и методикой описания реальности в политическом и экономическом своих аспектах. Все привыкли к позитивистскому либеральному мышлению, конструирующему себя в рациональных категориях. Все забыли, что борьба народов за социальную и политическую справедливость, за свое присутствие на исторической сцене всегда шла под теологическими знаменами и возглавлялась прежде всего теологами. Сегодня мы к этому возвращаемся, и, естественно, есть серьезные проблемы встраивания в такой высокий дискурс, в такую высокую планку политической философии, достаточно глубоко разработанной, скажем так, западными мыслителями. А для мусульманских умов это пока что еще некое новое поле. Тем не менее самое главное – это политический Ислам, который является точкой сборки самых разных сил, пришедших к выводу, что проблема истории – это их личная конкретная беда и что они должны возглавить мировое протестное движение.
PW: А может быть, дело не столько в либерализме, сколько в привычке мыслить в категориях христианской цивилизации, когда вера уклоняется от деятельного обустройства политических и социальных систем, если они не пытаются уничтожить Бога?
Г. Д.: Не будем лицемерить. Никакой христианской цивилизации нет, если не считать, что Буш с его баптистским фундаментализмом – ее образцовый представитель. Европа в лице многих своих идеологов неоднократно декларировала, что живет в постхристианскую эпоху, и, более того, очевидно, что сегодняшняя европейская традиция восстанавливает традицию поздней античности. Она сама становится Римом, и Соединенные Штаты – также часть мирового Рима, который является культом государственной организации, т. е. культом цезаристского человекобожия. Не так важно, в личной ли форме, как в древности, или в коллективистcкой форме мировых элит сегодня, но тем не менее, это преемственный Рим, который стоит на стороне Пилата, а не на стороне Христа. Так что привлечение сюда христианской цивилизации является совершенно лишним. Это Рим против Иерусалима в формате начала новой эры.
PW: Хорошо, давайте спустимся на землю хотя бы ненадолго. Салафизм декларативно вступает в конфликт с привычным образом жизни, обычаями, ментальностью северокавказских народов. Если народ не поддерживает джихад, то это, с точки зрения Имарата Кавказ, означает, что он пребывает в джахилии, неверии. Мовлади Удугов говорит о том, что, когда Имарат получит власть в регионе, все, кто не пожелают жить по шариату, должны будут или эмигрировать, или подвергнуться соответствующему наказанию. Противоречия между идеологией муджахидов и архаичными формами быта северокавказских этносов нарастает.