— Пола, ты ведь сделаешь это.
— Это означает, что я не получу подарок по поводу ухода со службы?
— Прочитай мне название компании, чтобы я убедился, что мы говорим об одном и том же.
Пола произнесла по буквам название. «Майкрософт».
Я проворчал:
— Очень смешно.
— Я знаю, как написать название компании, советник, даже состоящее из двух слогов — «Гакстейбл». Два. Доволен?
— Нет, — я сделал паузу. — Я сегодня был на месте, где умер мой отец.
Я слышал, как Пола тяжело вздохнула.
— Должно быть, это было нелегко.
— Да, — сказал я.
— Конечно, тяжело говорить это тебе сейчас, но твоя мать звонила сюда.
— Ты сказала, где я?
— Мне не пришлось делать этого. Через пять минут разговора она сама обо всем догадалась. Она очень умная. И у нее очень приятный голос.
— О нет.
— У меня сложилось впечатление, что она собралась поехать за тобой.
— Боже, она не должна. Я не уверен, что она выдержит второй визит в Бомбей.
— Я сказала ей, что ты можешь вернуться в Нью-Йорк в любой момент.
— Молодец, Пола.
— Конечно, это не мое дело, Фин, но я думаю, тебе следовало бы все ей рассказать. У нее был печальный голос.
Да, конечно, Пола. Если бы только она не сидела после этого на таблетках. Тогда бы она не летала на крыльях этих маленьких белых чудовищ.
— Мэндип сказал, что лучше не надо, — сбивчиво проговорил я.
— Он член семьи, советник?
Мой крестный. От него зависел семейный дом, кошелек, мы с мамой.
— Ты права, мне надо было поговорить с ней, — сказал я.
— Ну, как я уже сказала, это не мое дело. Я свяжусь с тобой, когда «Кэллаганс» выяснит что-нибудь.
Я позвонил матери. В трубке раздавались гудки, я слушал их, пока они не начали резать мне слух. Высокочастотный зуммер.
Что бы сделал мой отец? Перед смертью, когда он еще был в совете директоров «Клэй и Вестминстер» с золотой медалью из Оксфорда. Ему тогда платили за каждое слово, а не за час работы. Тогда казалось, что он знал ответы на все вопросы. Какой том он взял бы сейчас с полки, на какой странице открыл бы? Его принципы всегда казались неизменными. Он редко обращал внимание на новые дела, вместо этого он всегда обращался к старым проверенным случаям, но всегда был на один шаг впереди всех.
Пока его не выбило из колеи какое-то недоеденное дело. До тех пор пока его не скомпрометировали.
Я немного вздремнул. Мне снился сон, полный лиц, грязи и летающих перьев.
Окончательно я проснулся только, когда услышал журчание воды в туалете, когда посмотрел, как поток воды утекал в сток блестящего фаянса на своем коротком пути к Аравийскому морю.
Я положил голову на край сливного бачка, словно ждал палача.
Потом я встал, почистил зубы и вернулся в спальню.
Я опять набрал номер Кэрол.
— Эй, — я разбудил ее.
— Как прошел вечер?
— Нормально.
В ответ молчание.
— Я был в Башнях Молчания с Раджем. — Я мог продолжать.
Кэрол зевнула:
— Это была очень умная идея?
Умная? Это было неподходящим словом.
— Я тут читал одно соглашение, — сказал я. — С «Кетан Секьюритиз» все не так уж и гладко, у них полно очень странных клиентов.
Кэрол проворчала:
— Фин, Боже мой, уже так поздно.
Я посмотрел на часы. Ну, было не так уж и поздно.
— Я могу прийти к тебе?
— Нет, — ответила она, не колеблясь.
— Почему нет?
— Потому что.
— Что это за ответ?
— Послушай, мне очень жаль. Я понимаю, у тебя был чертовски неудачный день, но нам обоим надо отдохнуть. У нас впереди много работы.
— Ты что, не слышишь, что я тебе говорю? От «Кетан Секьюритиз» попахивает. Наша задача заключается в том, чтобы найти, сколько дерьма в них…
— Я уже сказала, тебе надо отдохнуть. Спокойной ночи.
Кэрол повесила трубку.
31
«Мерседес» С-класса, принадлежащий «Аскари и Ко», в девять часов утра привез меня к мрачному зданию компании, построенному в викторианском стиле.
Столетия въевшейся грязи были видны на его фасаде, в том числе и на окнах. Один раз я уже был здесь, с моей матерью. Тогда мы вместе приходили к Сунилу Аскари.
Я поднялся по ступеням к стойке администрации. Ничего не изменилось. Вестибюль очень напоминал железнодорожную станцию. Люди и вещи, отлив и прилив, объявления и ожидание, ожидание, ожидание.
В углу зала стоял человек, одетый в костюм цвета хаки, бронежилет свешивался с его плеча. Это был тот же самый парень, что и пять лет назад. Может быть, стало меньше пятен на одежде, больше щетины на лице, я был абсолютно уверен в том, что это был тот же вялый юноша, которого я до сих пор помнил.
Радж ждал меня. Он стоял, опершись на стойку администратора. Он выглядел отлично. Сегодняшние брюки были гораздо длиннее, они доходили до его изношенных, зато начищенных до блеска туфель. На запястье что-то поблескивало.
— Доброе утро, доброе утро, — он положил руку мне на плечо и обратился к администратору. — Это очень важный адвокат из Нью-Йорка. Он наш клиент. Пока он находится в Бомбее, у него будет здесь кабинет, и ему должны оказывать все возможные почести.
Администратор улыбнулась и кивнула головой, протирая красной тряпкой то место, на которое опирался Радж.
Он повел меня по коридору.
— Вам нравится мой костюм? — Он встал передо мной, чтобы я посмотрел на него. — Пьер Карден. Очень хороший.
Я сказал, что он мне очень нравится.
Радж сунул мне под нос часы.
— И часы. «Омега Симастер», как у Джеймса Бонда, — он понизил голос. — Подделка, но очень хорошая, как вы думаете?
Я не мог не согласиться.
— А теперь я отведу вас в ваш кабинет. Мы все для вас подготовили.
Мы прошли в огромный зал. Здесь ничего не изменилось за последние пять лет.
— Здесь работают все клерки и молодые юристы, — сказал Радж.
Это место больше напоминало ангар. Море столов, все заняты и нагружены горами папок, перевязанных красной лентой. Вокруг столов стояли еще более высокие кипы бумаги, из-за которых было практически не видно работавших мужчин и женщин. Зал свидетельствовал об интенсивной юридической работе в третьем мире.
Вдоль одной из стен располагалась длинная стойка, за которой сновали женщины в сари, принося новые материалы и убирая уже отработанные файлы.
Если не учитывать шума вентиляторов, в комнате было довольно тихо. А как же телефонные звонки? Шутки сотрудников?
Я не настолько любил юриспруденцию, чтобы работать здесь.
Мы вышли из зала в узкий длинный коридор, по обеим сторонам которого располагалось множество дверей. Радж остановился около одной из них и открыл ее.
Комната напоминала мне тот уголок, который был у Мэндипа в Нью-Йорке. Там стоял стол, школьный стул. Серые стены.
— Ваш кабинет, — сказал Радж. — У меня такого нет. Я работаю в главном зале. Но все в порядке, когда-нибудь у меня будет свой собственный кабинет, и это будет здорово.
Если будущий кабинет Раджа будет выглядеть так же, как мой сейчас, то ему лучше остаться на своем прежнем месте.
Аскари выделил мне самый отвратительный кабинет в целом здании. Здесь стоял телефон, огромная корзина для мусора и с десяток черновиков документов, аккуратно выставленных на столе. Я взглянул на них. Никаких бумаг «Типпекс» или «Вайтаут». «Аскари и Ко» SA\950. Сунил Аскари, дело номер 950.
Радж выглядел виновато.
— Надеюсь, вы не обижаетесь за то, что мы поработали над вашими черновыми документами. Несомненно, они превосходны.
— Кто делал поправки? — спросил я.
Радж поправил уже выровненные стопки документов на столе:
— Я сделал это.
Я еле расслышал его:
— Ну, тогда я вообще не обижен.
Радж засиял.
Я показал на обложки:
— Разве на них не должны стоять инициалы Р. Ш.?
Радж нахмурился:
— Не думаю, что клиентам это понравится.
— Когда-нибудь ты станешь партнером, — сказал я.
Казалось, что он был шокирован моим предположением.
— У меня есть потолок. Я далит.
Неприкасаемый. Кастовая система. Богатые живут в своих замках, бедные — у ворот замков. Неоспоримые, назначенные еще Богом роли и статусы, которые могли измениться только в счастливых жизнях. Но разве президент Индии не был далитом?
Радж отвернулся и начал рыться в бумагах. Видимо, эта тема была столь же неприкасаемой, как и представитель этой касты.
Наконец он заговорил:
— Аскари хочет, чтобы я сделал для него пару вещей. Поэтому мне придется оставить вас здесь. Ленч принесут в час дня. Если вы хотите что-либо еще: чай, кофе, — он подмигнул, — или пиво, тогда позвоните администрации. — Радж показал на телефон. — Наберите ноль.
— Когда ты вернешься? — спросил я. — Или мне просто уйти, когда я закончу работу, и тогда увидимся завтра?
Радж замахал руками:
— Ни в коем случае. Я вернусь во второй половине дня. Тогда, надеюсь, мне удастся развлечь вас вечером. Я угощаю.
— Конечно, но теперь ведь моя очередь угощать.
После этого он вышел.
Моим первым желанием было собрать все документы в пачку и вернуться в отель, где, по крайней мере, было окно и мини-бар.
Но нет. Это сразу заметят, прокомментируют, и тогда возникнут проблемы. И не только у меня, но и у Раджа. Что-то заставляло меня чувствовать ответственность за него.
В Нью-Йорке сейчас уже поздно. Я занес руку над телефоном, затем убрал ее. Позвоню Пабло Точера утром.
Я просмотрел документы.
Большинство из того, что я написал, осталось нетронутым, но те дополнения, которые внес Радж, были разумными. Никакого бреда, никаких придирок, только соотнесение обстоятельств дела с правом.
Мне не понравилась только одна деталь.
Я вернулся к таблицам и договору купли-продажи. Краеугольный камень договора в проекте «Бадла».
Параграф пятый. Исключительный. Пункт о том, как удержать в узде всех дельцов. Как правило, в этой части описывали, что будет происходить с клиентскими базами после продажи компании, кому будут начисляться доходы, и определялись полномочия бывших владельцев компании. В сделках подобного рода это был очень важный пункт. Часть от пятидесяти миллионов собирались выплатить позже, ориентируясь на то, как пойдут дела после передачи компании в руки «Джефферсон Траст». Это означало, что если какой-нибудь отдел «Джефферсон Траст» вел дела клиентов Кетана, выручк