Дальнейший рассказ безымянного казака, записанный Кемпфером, безумно любопытен и за исключением некоторых «сверхъестественных» деталей похож на правду:
«Ночью Стенька Разин разбудил всех своих людей, приказал им собраться в круг и рассказал им, что ему приснился сон, что враг находится на острове (считалось, что он владел искусством магии до такой степени, что сделал всех своих людей неуязвимыми для пуль, хотя другие, которые видели так много его людей убитыми, знали об этом лучше). Затем он предложил держать совет (хотя он и был полностью убеждён, что дух ему уже подсказал), стоит ли им решиться на битву с врагом или возвратиться в море. Главари, которые уже раньше были в достатке или разбогатели в результате ограбления той страны, отговаривали от этого, говоря: довольно уже было пролито крови и можно с честью отступить. Но более бедная часть, поддерживаемая надеждой на добычу, говорила: было бы стыдно отступать, не решившись на бой. Стенька придерживался мнения первых, но всё же, не желая противоречить последним, предложил, чтобы командование приняло на себя другое лицо. Войско предложило это старику, который также имел репутацию человека, умевшего предохранять людей от выстрелов; он принял предложение и пообещал им принести в жертву собственного сына, чтобы сделать их всех неуязвимыми для пуль. Но пока это предложение обсуждалось, сын спасся бегством, дезертировав к врагу, и пропал без следа. Он [старик] сам был охвачен приступом боли и судорог, который продолжался три часа; когда это кончилось, он сказал: ну, дело сделано, вы спасены, и казаки сели на корабли и вышли в море».
Интересно тут главным образом то, как гибко изворачивался Разин, и то, что он не боялся делегировать полномочия другим людям...
Казаки — искуснейшие мореходы — сделали вид, будто в панике уплывают и вот-вот чуть не потонут; наивные персы кинулись за ними. Рассказ кемпферовского казака:
«Хан лично был с ними и поднял большой флаг на своей бусе («бусами» тогда называли любое иностранное судно. — М. Ч.). Они также соединили свои бусы цепями в надежде захватить их [казаков] всех как бы в сеть, чтобы никто не мог ускользнуть. Но это оказалось большим преимуществом для казаков. Как только персы начали стрелять в них и когда они были достаточно далеко от берега, новый военачальник казаков, решив, что теперь уже пришла пора, приказал своему пушкарю, который был очень опытным, стрелять в большое судно с флагом, что он соответственно и сделал, направив свою пушку в то место под водой, где находился порох; пули были полыми и наполнены нефтью и хлопком, и выстрел произвёл желаемый эффект, т. е. взорвал часть бусы и поджёг остальную, так что хан ретировался на другое судно. В этой суматохе, поскольку судно начало не только само тонуть, но и топить вместе с собой следующее, казаки подкрались сзади и прицепляли свои суда к персидским, а так как те имели высокие палубы, они убивали персов жердями или шестами, к которым были привязаны пушечные ядра. Некоторые предпочитали лучше броситься в море, чем попасть в руки врага. Остальные были убиты казаками, которые ничего не смогли взять с бус, кроме пушек...»
Взяли 33 пушки, много оружия и несколько пленных, в том числе юного сына Менеды-хана — Шабын-Дебея (Шаболду). Как рассказывает Михаил Гаврилов, сам хан спасся, спаслись и три его судна.
При шахском дворе поняли, что враг силён, и стали снаряжать новую эскадру, укомплектовав её опытными моряками из Бахрейна. Но разинцы ушли. По словам стрельца Гаврилова, умерших и убитых было около пятисот человек, то есть остаться должно было не менее четырёх тысяч, если верить Кемпферу, и около тысячи — если смотреть более реалистично. Сообщения из сводки 1670 года можно истолковать и так, что в конце июля, убегая, казаки ещё успели под Баку разорить какой-то населённый пункт, пленить 150 человек и угнать семь тысяч баранов. Непонятно только, чем бы они кормили этих баранов. С. П. Злобин: «Казалось, спасение только одно: во что бы то ни стало прорваться на русский берег, скорее сойти с кораблей, наесться простого хлеба, напиться простой ключевой воды. Они не хотели и думать о том, как их встретит Русь».
Для возвращения было два пути: по Волге и по мелководной (и потому мало подходящей для морских стругов), зато безопасной Куме. Вероятно, обсуждались оба варианта. Выбрали Волгу, из каких соображений — неизвестно. В. М. Шукшин:
«Степан терпеливо, но опять не до конца и неопределённо говорил, и злился, что много говорит. Он ничего не таил, он не знал, что делать.
— С царём ругаться нам не с руки, — говорил он, стараясь не глядеть на есаулов. — Несдобруем. Куда!.. Вы подумайте своей головой!
— Как же пройдём-то? Кого ждать будем? Пока воеводы придут?
— Их обмануть надо. Ходил раньше Ванька Кондырев к шаху за зипунами, пропустили. И мы так же: был грех, теперь смирные, домой хочем — вот и всё.
— Не оказались бы они хитрей нас — пропустят, а в Астрахани побьют, — заметил осторожный, опытный Фрол Минаев (лицо историческое, но в тот период Минаев ещё не был соратником Разина. — М. Ч.).
— Не посмеют — Дон подымется. И с гетманом у царя неладно. Нет, не побьют. Только самим на рожон теперь негоже лезть. Приспичит — станицу к царю пошлём: повинную голову меч не секёт. Будем торчать как бельмо на глазу, силу, какая есть, сберегём. А сунемся — побьют. — Степан посмотрел на есаулов. — Понятно говорю? Я сам не знаю, чего делать. Надо подождать».
Из показаний стрельца Гаврилова: «И они де, воровские казаки, с того острова погребли к волскому устью, и бежали до устья парусы 10 дней, а с устья де хотели выйти на Волгу и учюги и, разоря учюги, идти мимо Астарахани вверх Волгою на Дон». (Часть казаков, особенно яицких, всё-таки ушла Кумой; неизвестно, вернулись ли они потом к Разину). С. П. Злобин, как всегда, приписывает Разину свою идею (правильную, кстати говоря) — нельзя оставлять врагов в тылу: «Только бы на Дон пустили. Нынче придём с понизовыми спорить — кто сильнее. Весь Дон растрясу и Корнилу согну в дугу». Но у реального Разина этого, кажется, пока ещё в мыслях не было.
Ночью в конце июля казаки напали на учуг (перегородку реки, задерживающую рыбу), принадлежавший астраханскому митрополиту Иосифу. Взяли, как митрополит сообщал в челобитной от 12 августа 1669 года (Крестьянская война. Т. 1. Док. 99), рыбу, икру, другую еду, снасти. Не тронули попа и дьячка, вообще никого. А также «...оставили втайке заверчено всякую церковную утварь и всякую рухледь, и ясырь, и, поехав с учюга, той всякой рухледи росписи не оставили». (Иосиф испрашивает в челобитной разрешение доставить это нежданно свалившееся богатство в Астраханскую приказную палату). Зачем подарили митрополиту такое богатство? Костомаров: «Быть может, эта утварь была когда-нибудь ограблена мусульманами, и теперь козаки, отняв у мусульман, возвращали её церкви как бы в заплату за то, что взяли для себя на учуге». Шукшин: «Работные люди с учуга все почти разбежались, а те, что остались, не думали сопротивляться. И атаман не велел никого трогать. Он ещё оставил на учуге разную церковную утварь, иконы в дорогих окладах — чтоб в Астрахани наперёд знали его доброту и склонность к миру. Надо было как-то пройти домой, на Дон. А перед своим походом в Персию разинцы крепко насолили астраханцам. Не столько астраханцам, сколько астраханским воеводам». Шукшинская версия куда более правдоподобна. Ведь Астрахани казакам, если идти Волгой, было не миновать.
Напоследок казаки ограбили на выходе из Каспия два персидских судна: на одном были богатые купеческие товары для торговли в Астрахани, на другом — подарок шаха царю: дорогие лошади. (Пишут обычно «аргамаки» — вообще-то это нынешние ахалтекинцы, но в старину так называли любую лошадь восточной породы). Похитили товары, лошадей и сына персидского купца. Нет, что-то не очень они старались прослыть «хорошими» перед приходом в Астрахань. Правда, не убили и не покалечили никого. Вскоре Астрахань узнала о их последних подвигах: весть принесли люди с учуга и с ограбленных судов. Было начало августа...
Итак, персидский поход окончен, могущая стать самой яркой, а ставшая самой трудночитаемой страница перевёрнута. Многие читатели, вероятно, сами попытаются распутать этот клубок противоречивых сведений, кто-то вообще не станет вникать в детали, но, может быть, найдутся и такие, что захотят узнать: а что по этому поводу думает автор?
Пожалуйста: он думает, что казаков было не более полутора-двух тысяч человек; что они пытались в Баку добыть «зипунов», но у них мало что вышло, зацепили разве что посады; что в подданство шаху Разин просился искренне, но с далеко идущими планами (и что он попросился бы в подданство и государству Израиль, ежели б оно тогда существовало); что казаки долго жили в Реште и могли получать какое-то пособие, вряд ли значительное; что в Реште они своим поведением постепенно разозлили горожан и те первыми напали на них (и их легко извинить — они ведь знали, как казаки «ураганили» в пригородах Баку); что казацких послов казнили — если казнили — после получения шахом письма от царя; что Ферабад и Астрабад были разгромлены и дочиста ограблены, но никаких массовых убийств там не было; что жить на Миян-Кале казакам было официально позволено и многие из них хотели там осесть; что, как пишет Шарден, на Миян-Кале персы на них напали (иначе зачем уходить с хорошего места) и отобрали часть «ясыря» и «живота»; что на Свином острове казаки долго торчали, чтобы вновь набрать «ясыря» и «живота» и что было это против желания Разина; что назад пошли опасной Волгой, потому что... но об этом в следующей главе. А каждый читатель волен выстроить свою логическую цепочку событий и интерпретировать их как ему заблагорассудится.
Глава четвёртаяАСТРАХАНЬ-1
Астрахань, старинный ордынский порт Хаджи-Тархан, была завоёвана Иваном Грозным в 1556 году. По первой переписи 1720 года в Астрахани числились 1660 посадских жителей — без учёта населения слобод, иностранцев и холопов. В 1669-м их должно было быть ещё меньше. Тем не менее Астрахань считалась большим городом. (В Москве жили около 100 тысяч человек, но все другие русские города были на порядок малонаселённее). Это был важный стратегический пункт на окраине тогдашнего государства, правительство ежегодно отправляло туда людей, продовольствие, вооружение и лес; город старались защитить — от Турции и Крыма — как можно лучше. У Астрахани была естественная защита — вода, кроме того, к двадцатым годам XVII века было закончено строительство каменного кремля. Стены кремля имели семь башен, из которых три были проезжие (то есть с воротами), четыре — глухие; по данным «Росписного списка» Астрахани