Из фигур самых заметных казнён был, вероятно, лишь один человек (иначе нашлись бы хоть какие-то упоминания об иных, как упомянут убитый в бою брат воеводы). Помните, мы читали записанную Якушкиным сказку о шубе, которую отнял у Разина воевода, и недочитали? Вот её окончание. После того как Разин сказал: «На своём стружке обижать тебя не стану: ты мой гость; а я сам к тебе, в твои палаты, в гости буду!»: «Воеводу отвезли на берег; не успел он ввалиться в свои хоромы, как Стенька Разинь, с своими молодцами козаками-атаманами, нагрянул на Астрахань. Приходит к воеводе Стенька. “Ну, говорит, воевода, чем будешь угощать, чем подчивать?” Воевода туда-сюда... А Стенька Разин: “Шкура мне твоя больно нравится, воевода”. Воевода видить — дело дрянь, до шкуры добирается!.. “Помилуй, говорит, Степанъ Тимофеич, мы с тобой хлеб-соль вместе водили”. — “А ты меня помиловал, когда я просил тебя оставить мне заветную шубу? Содрат с него с живаго шкуру!” — крикнул Разин. Сейчас разинцы схватили воеводу, повалили наземь, да и стали лупить с воеводы шкуру, да начали-то лупить с пяток!.. Воевода кричит, семья, родня визг, шумъ подняли. А Стенька стоит да приговаривает: “А говорил я тебе, воеводе, шуба наделает шуму! Видишь, я правду сказал — не обманул!” А молодцы, что лупили с воеводы шкуру, — знай лупят да приговаривают: “Эта шкура вашему батюшке Степану Тимофеичу на шубу!” Так с живаго с воеводы всю шкуру и содрали! Тут кинулись разинцы на Астрахань; кто к ним не приставал — побили, а дома их поразграбили, а кто к ним пристал, того волосом не обидели».
Сцена, описанная в сказке, не более зверская, чем это принято в сказках, особенно детских — там всё время кого-то едят живьём, рассекают на 100 частей, и ничего. Но в большинстве преданий атаман мстит не за шубу, а за сынка-разведчика, замученного и убитого. А в одной из историй, записанных Садовниковым, речь идёт о родном сыне, причём даже имя называется правильно (только на самом деле был не сын, а пасынок):
«Стенька приехал в Астрахань-город и узнал, что сын его в тюрьме, а кто посадил, неизвестно. Долго он жил в городе и всё разузнавал. В один праздник ему один человек сказал, что сына его губернатор посадил. Когда ударили к обедне, стал народ съезжаться, идёт губернатор. Стенька стоял на паперти, взял губернатора за руку и повёл на колокольню. Взвёл его на неё и вскричал: “Вот! Не ешь сладкую конфету, а попробуй луковицу с хреном!” Взял его в беремя и говорит: “Ну-ка, как кошка вывёртывается? Встанешь ли ты на ноги, как она?” И спустил его в окно за добродетель сыну своему».
Подлинный воевода Прозоровский действительно погиб именно таким образом.
Отписка головы московских стрельцов В. Лаговчина из Саратова в приказ Тайных дел о взятии Разиным Астрахани (Крестьянская война. Т. 1. Док. 162.21 июля 1670 года): «И астараханские де, государь, ратные люди тебе, великому государю, изменили и воеводу князь Семёна Львова ему, богоотступному вору и изменнику Стеньке Разину, руками отдали и сами пристали к нему, вору, и с ним, вором, бою не учинили... И как он, богоотступной вор и изменник Стенька Разин пришёл к Астарахани и приступал к Астарахани 2 дни, и астараханские де, государь, стрельцы своровали, тебе, великому государю, изменили и твою великого государя вотчину, Астарахань, ему, Стеньке Разину, здали и ворота ему, вору, отворили. И он де, вор Стенька Разин, Астарахань взял, а в деревянном городе посады пожёг. А боярин и воевода князь Иван Семёнович Прозоровской убит от него, вора, с роскату, а товарищ, брат ево, стольник и воевода князь Михайла Семёнович Прозоровской убит в Белом каменном городе у Решёточных ворот...» Сообщение коротоякского воеводы М. Ознобишина в Разрядный приказ (Крестьянская война. Т. 1. Док. 172. Начало августа 1670 года): «И ныне де вор Стенька с воровскими своими казаками стоит в Астарахани, а воеводу де адного спихнул с раската...»
Раскатом в XVII веке называли любое высокое сооружение; считается, в данном случае речь идёт о церковной колокольне (чтобы символичнее и кощунственнее выглядело), но на самом деле не установлено, откуда именно был сброшен Прозоровский. Широко известны обстоятельства его казни. Костомаров: «Часов в восемь утра явился Стенька судить. Он начал суд свой с Прозоровского. Он взял его под руку и повёл на раскат. Они стали рядом наверху; все видели, как атаман сказал воеводе что-то на ухо, но князь вместо ответа отрицательно покачал головою. Что говорил ему Стенька на ухо — это осталось тайною между ними. Тотчас после того Стенька столкнул князя головою вниз...» Мифотворцы-романисты никак не могли не обыграть такую сцену. Шукшин:
«Принесли шубу. Ту самую, что выклянчил воевода у Степана. Степан и хотел ту самую. Спектакль с шубой надо было доиграть тоже при всех, последнее представление, и конец.
— Стань, боярин... — Степан помог Прозоровскому подняться. — От так... От какие мы хорошие, послушные. Болит? Болит брюхо у нашего боярина. Это кто же ширнул нашему боярину в брюхо-то? Ая-яй!.. Надевай-ка, боярин, шубу. — Степан с помощью казаков силой напялил на Прозоровского шубу. — Вот какие мы нарядные стали! Вот славно!.. Ну-ка, пойдём со мной, боярин. Пойдём мы с тобой высоко-высоко! Ну-ка, ножкой — раз!.. Пошли! Пошли мы с боярином, пошли, пошли... Высоко пойдём!
Степан повёл Прозоровского на колокольню. Странно: атаман никогда не изобретал смерти врагам, а тут затеял непростое что-то, представление какое-то».
А. Н. Сахаров:
«Первым наступила очередь Прозоровского. Разин вытолкнул его вперёд, и сразу же завопили в ярости тысячи людей: “Смерть злодею! На раскат его!” Кто-то бросил в воеводу гнилым яблоком, кто-то попытался ударить его палкой. Разин прикрыл собой воеводу, поднял руку, успокоил людей. Потом подтолкнул воеводу, показал ему вверх. И вот они стоят на краю раската — предводитель повстанцев-казаков, холопов, крестьян, посадских, работных людей и пленный, поверженный государев воевода, гроза южной российской окраины, вымогатель и тиран. Степан что-то говорит воеводе. Тот качает головой. Рассказывали потом разинские товарищи, что то ли сжалился Разин над воеводой, то ли хотел, как и Львова, таскать за собой в обозе, — только предложил он боярину перейти на сторону казаков. Но отказался Прозоровский. Совсем легонько подтолкнул Степан воеводу, и тот полетел с огромной высоты головой вниз. И сразу стихла толпа на площади».
Наживин:
«Около восьми утра к соборной церкви подъехал атаман со своими есаулами. Все они были уже пьяны. Заметив раненого воеводу, который лежал, закрыв глаза, под раскатом на окровавленном ковре, Степан приказал ему встать и следовать за ним на раскат. Воевода едва передвигал ноги, и по грязной каменной лестнице за ним тянулся мелкими красными бусинками кровавый след. Степан поддерживал его под руку. И все снизу, задрав головы, смотрели, что будет дальше.
Они остановились под колоколами, в пролёте, откуда открывался такой широкий вид на рукава Волги и степь.
— Ну, старый хрыч, что скажешь теперь?.. — сказал Степан. — Присягай казачеству, тогда оставлю в живых...
Теряя последние силы, князь отрицательно покачал своей ушастой головой. Степан вспыхнул и толкнул его с колокольни. Вся площадь ахнула в ужасе: грузный воевода мелькнул в воздухе и разбился о камни.
Степан спустился вниз. Его ноздри раздувались, и глаза горели мрачным огнём. Вспыхнуло в душе видение полей далёкой Польши и эта виселица, на которой качался, неподвижный и длинный, его брат. Вспомнилась вся неправда, что видел он по Руси. Он мрачно оглядел своих пленников.
— Кончай всех!.. — крикнул он пьяно».
Хотелось бы обсудить с вами героизм воеводы Прозоровского и предложения, которые ему делал Разин. Но, увы, на самом деле не установлено даже, кто именно воеводу столкнул: в документах о любых убийствах, совершённых разинцами, зачастую писали, что их совершил «Стенька», — как пишут, что Сталин умертвил миллионы людей или Ленин совершил переворот. Даже всезнающий Фабрициус пишет: «Воеводу, т.е. правителя города, князя Ивана Семёновича Прозоровского сбросили с высокой башни»; вряд ли, если бы Разин столкнул воеводу лично, Фабрициус упустил бы столь живописную деталь. (Стрейс ничего об этом знать не мог — он бежал из Астрахани за несколько дней до её падения). А вот и более конкретно — из «расспросных речей» в Малороссийском приказе казака Н. Самбуленко (Крестьянская война. Т. 1. Док. 184. 29 сентября 1670 года): «...боярина взяли, и был положен он под раскатом. А после того немного спустя велел де ево, боярина, Стенька Разин казаком убить. И того ж дни, как взяли Астарахань, боярина с роскату бросили». То есть какие-то казаки по приказу Разина убили воеводу, и не было никакого тайного разговора? Из показаний в Посольском приказе подьячего Н. Колесникова (Крестьянская война. Т. 1. Док. 183): «И боярина князя Ивана Семёновича Прозоровского ранена велел он, Стенька, спихнуть с роската...»
Похоже, в деле о гибели Прозоровского мы столкнулись с чрезвычайно распространённой и живучей, но — легендой. Откуда она взялась, сказать невозможно, но происхождение её давнее, так как её воспроизводит автор анонимного «Сообщения...»: «Говорят, будто прежде чем сбросить его, Стенька прошептал ему какие-то слова на ухо, в ответ на что князь покачал головой. Итак, будучи, несомненно, прельщаем изменником передаться на его сторону и ответствовав на то отказом, князь принуждён был совершить с вышины своей роковой прыжок».
Переходим к митрополиту Иосифу. Из якушкинских сказаний: «[Разин] такой еретик: всю Астрахань прельстил, все за него стали; один только архирей. Архиреем в Астрахани быль тогда Иосиф; стал Иосиф говорить Разину: “Побойся ты Бога! перестань, Стенька, еретичествовать!” “Молчи! — крикнет Стенька Разин: — молчи, батька! Не твоё дело!” Архирей опять Стеньке: “Трехъ большой еретичеством жить!” А Стенька знай своё твердит: “Молчи, батька! не суйся, где тебя не спрашивают! Сражу, говорит, тебя, архирея!” Архирей своё, а Стенька своё! Архирей опять-таки Стеньке Разину: “Вспомни п