Наиболее конкретно излагает дело английский купец Томас Хебдон (в письме английскому торговому представителю в Риге[82]): «Разин был привезён между 9 и 10 часами утра и тотчас же предан пытке: сверх 30 ударов плетьми он был пытан огнём. Вчера [5 июня], в понедельник, его снова пытали, но недолго». В письме Горяйнова говорится, что допросы проводились каждый день с четырёх утра до четырёх дня.
Однако постепенно выясняется, что на некоторые — а может, и на все — вопросы Разин всё-таки отвечал (это и неудивительно — он не был сверхчеловеком). Хебдон: «Но в чём признался он, пока подлинно неизвестно. Ходят разные слухи, однако докучать пересказом их не стану». Анонимное «Сообщение...»: «Обоих мятежников предали пытке, но в чём признались они, никому не ведомо, известно лишь, что Стенька горько сетовал на смерть брата своего, повешенного ранее по приказанию Юрия Долгорукого. <...> Вот на какую причину разжигания им мятежа ссылался Разин под пыткою на дыбе: он, дескать, желал отомстить за смерть брата, казнённого, по его разумению, незаконно». «Северный Меркурий», июль 1671 года: «На одни вопросы он отвечал очень дерзко, на другие же совсем не давал ответа. А именно речь шла о том, чтобы он выдал неких знатных людей, имевших с ним связь. Всё это ещё остаётся тайной». «Голландский Меркурий», 1672 год: «И он все эти жестокие пытки перенёс. Во время этих пыток господин боярин Долгоруков задавал ему вопросы. Лишь на некоторые вопросы он давал решительные ответы, но на все остальные хранил молчание... Хотели ещё обвинить бывшего патриарха Никона в том, что он будто бы был подстрекателем Разина».
Да, показания на Никона он давал. Мы уже цитировали наказ архимандриту Чудова монастыря, который должен был объявить Никону о переводе его в Кирилле-Белозерский монастырь. «Да на то же ево зломыслие и в деле явилось: как Стенька Разин привезён к Москве, и в то время в роспросе у пытки, и со много пыток и огня сказал. — Приезжал к Синбирску старец от него, Никона, и говорил ему, чтоб ему идти вверх Волгою, а он, Никон, в свою сторону пойдёт для того, что ему тошно от бояр; да бояре же переводят государские семена. И тот де старец из-под Синбирска ушол. А сказывал де ему тот старец, что у Никона есть готовых людей с 5000 человек, а те де люди у него готовы на Белоозере. И тот старец на бояю был, исколол своими руками сына боярского при нём, Стеньке... Да и брат Стеньки Фролко с пыток говорил те же речи...» Никон отвечал, как записано в его деле (Крестьянская война. Т. 3. Док. 290): «Которые де казаки у него были, и тех де казаков присылал к нему Степан Наумов со стрельцами; а с кем имяны, тогот он не упомнит. А к Разину де к Синбирску старца никакова он не посылывал и про 5000 человек людей не приказывал, и вверх Волгою Разина звать не веливал».
Далее, есть документ о том, что Разин дал показания на атамана Асая Карачурина. Выпись из приказа Казанского дворца керенскому воеводе И. Чубареву (Крестьянская война. Т. 3.
Док. 316): «В прошлом де во 179-м году вор изменник Стенька Разин, как привезён был к Москве, и в то число говорил с пытки в ызмене и воровстве на кадомскаго татарина Асайку Карачюрина. А в какой измене говорил и что ево Асайкина измена, и то писано в деле вора Стеньки Разина и ево роспросные речи в приказе Казанского дворца». Этот документ был написан в связи с челобитной внука Карачурина о возвращении ему поместья деда. «И против сего челобитья в розыскном деле полуголовы московских стрельцов Алексея Лужина, как он розыскивап во 179-м году, написано». То есть показания Разина на Карачурина ещё и проверяли.
0 других ответах Разина ничего не известно, но логично предположить, что они были. Зато чудом сохранилась бумажка, на которой царь собственноручно написал свои вопросы (Крестьянская война. Т. 3. Док. 77. Между 2 и 6 июня). Вероятно, это лишь черновик «для себя». Вопросы не имеют систематического характера — по-видимому, после того, как до сведения царя довели основные показания Разина, он захотел уточнить некоторые частности. Понять эти вопросы не так-то легко. Наиболее подробно они проанализированы в работе В. И. Буганова «“Розыскное дело” Степана Разина»[83] — будем обращаться к ней в тех случаях, когда сами не сможем разобраться.
Всего вопросов десять. Первый: «О князь Иване Прозоровском и о дьяках: за што побил и какая шюба?» Ох и наделала же разинская шуба шуму, если царь интересовался ею даже после смерти Прозоровского. Надо полагать, на этот вопрос Разин ответил. С чего бы он стал щадить память Прозоровского? О дьяках — вероятно, имеются в виду те из астраханских «приказных людей», что были убиты при взятии Астрахани.
Второй вопрос: «Как пошёл на море, по какому случаю митрополиту ясырь присылал?» Это тоже понятно. Помните, когда Разин возвращался из Персии, он украл с учуга Басарга рыбу, но с какой-то непонятной целью оставил там «рухледь» и пленных. Вот и царь тоже не понял, и мы не поймём, видно, никогда; Буганов никакой вразумительной версии тоже не высказывает.
Третий вопрос: «По какому умыслу, как вина смертная отдана, хотел их побить и говорил?» Кого «их» — совсем непонятно: Разин столько народу «хотел побить» и «побил», что гадать почти бесполезно. Е. А. Швецова, составитель и комментатор «Крестьянской войны», пишет в комментарии к документу № 77, что вопрос «касается причин восстания в 1671 году». Но вряд ли этот, самый важный, вопрос не был задан Разину сразу, и в царской бумажке он записан после сплетен о шубе. Буганов считает, что речь идёт об эпизоде, когда перед первым появлением в Астрахани Разин принял от Львова и поцеловал царскую грамоту, а в вопросе царя слышится возмущение: почему же после этого так нехорошо себя вёл. Ничего не можем сказать ни за, ни против этого мнения.
Четвёртый вопрос: «Для чево Черкасского вичил, по какой от нево к себе милости?» «Вичил», то есть называл по имени-отчеству, — знак уважения. По мнению Швецовой, царь имеет в виду одного из двух состоявших на русской службе князей Черкасских — Григория Сунчалеевича или его племянника Каспулата Муцаловича, и «вичил» их Разин потому, что хорошо к ним относился. Буганов эту версию отрицает: тех князей и так положено было «вичить», на то они и князья, а царь спрашивает о юном Андрее (сыне кабардинского мурзы Камбулата Пшимаховича Черкасского), игравшем роль царевича. Скорее согласимся с Швецовой. Во-первых, ни о какой «нево к себе милости» применительно к этому мальчику говорить невозможно. Во-вторых, если царь не знал о том, что юный Черкасский играл роль его сына, то и о его существовании скорее всего не знал, не говоря уже о том, «вичил» его кто-то или не «вичил». Если же царь знал, что юного князя «вичили» заглазно как царевича Алексея Алексеевича, то и спрашивать не о чем. А вот с Каспулатом Черкасским, царским наместником в Тёрках, Разин пытался сноситься и, быть может, даже ссылался на него уважительно как на своего союзника в каких-то вариантах «прелесных писем».
Пятый вопрос — ох, час от часу не легче: «И кто приказывал с Лазалком, что Долгорукой переводит?» Ну, Лазалко — это, может быть, один из ближайших сподвижников Разина Лазарь Тимофеев (тоже привезённый в Москву для допроса). Но куда переводит, что переводит?!
Швецова пишет, что царь интересуется, «кто сообщил Разину о передвижении войска Долгорукова, а, возможно, о назначении Долгорукова вместо Урусова». Буганов: «Здесь подразумевается, вероятно, то, что главнокомандующий Долгорукий “переводит”, т.е. убивает, уничтожает участников восстания... <...> то ли он “переводит” повстанцев, т.е. убивает их, то ли переводит свои полки из одного места в другое... Интересно, что в тексте статей царь сначала написал “переводится”, потом частицу “-ся” зачеркнул. Слово “переводится” больше соответствует значению “переходить”, “перебираться” с войском в другое место; зачеркнув “-ся”, царь, может быть, счёл, что подобное значение как раз и не подходит к этому случаю? Это не исключено. Но можно полагать и иное — составитель вопросов к Разину просто хотел здесь выразить свою мысль более точно: Долгорукий не “переводится”, а “переводит” свою армию в другое место — это больше подходит для решительной натуры одного из самых способных военачальников...»
Последние соображения не убеждают — вряд ли царь занимался стилистическими изысками... Но какую ещё версию можно предложить? Надо бы посмотреть, в каких значениях слово «переводит» встречается в документах... Так вот, «переводит» в современном значении, то есть «передвигает», не встречается — везде пишется, что кто-то с войском «пошол», «ушол», «пришол». А в значении «уничтожает» — попадается, но с дополнениями — «кого» или «что» переводит. Общий смысл фразы всё равно неясен. То, что царский воевода Долгоруков убивает мятежников, вроде бы само собой разумеется, зачем кому-то куда-то с кем-то это передавать? Может быть, царь имел в виду какое-то конкретное сражение, в котором участвовал Долгоруков? Или его расправы с пленными? Попробуйте предложить версию сами.
Шестой вопрос — с ним, слава богу, всё ясно: «За что Никона хвалил, а нынешнева [патриарха Иоасафа] бесчестил?» Об этом уже сто раз говорилось.
Седьмой вопрос — продолжение и конкретизация предыдущего: «За что вселенских [патриархов] хотел побить, что они по правде извергли Никона? И што он к ним приказывал? И старец Сергий от Никона по зиме нынешней прешедшей приезжал ли?» Про старца мы только что читали, а вот что Разин грозился убить вселенских патриархов (Паисия Александрийского и Макария Антиохийского, присутствовавших на церковном соборе 1666 года, «извергшем» Никона из сана патриарха), впервые слышим. Но не удивляемся. Кого только Разин не грозился побить.
Восьмой вопрос: «О Кореле, грамоте от нево за Никоновою печатью, к царскому величеству шлют из-за рубежя». Швецова считает, что речь идёт о посылке в Карелию (точнее, в город Корелу, по-шведски Кексгольм) «прелесных грамот», о чём сообщали иностранные газеты, в частности шведские, — царь э