— Бог с тобой, Берни, — запротестовал мужчина, стоявший в середине, которого тут же поддержал Фрэнк. — Неужели ты… будешь просить кого-то порезать себя лишь для того, чтобы…
— Пусть она сама ответит на мой вопрос, джентльмены. Ну так что, миссис Эберхарт? Это вас убедит? Если она порежет себе палец и из него потечет кровь?
— Берни…
— Да дайте вы ей, наконец, ответить!
Джоанна стояла, не спуская глаз с силуэтов окружавших ее мужчин, и думала, а подумав, кивнула головой.
— Если у нее потечет кровь, — ответила она, — я соглашусь… с тем, что она… живая…
— Мы не будем просить поранить себя кого ни попадя. Давайте поедем к…
— Я согласна поехать к Бобби, — сказала Джоанна. — Если, конечно, она — это настоящая Бобби. Она моя подруга. Бобби Маркоу.
— Она живет на Фоксхоллоу-лейн? — спросил коротышка.
— Да, — подтвердила Джоанна.
— Послушайте, — предложил он. — Это в двух минутах отсюда. Прошу вас, подумайте хотя бы секунду, согласны? Мы не собираемся ехать в центр, путь до которого не близкий, мы не собираемся вынуждать миссис Эберхарт ехать туда, куда она не хочет…
Все молчали.
— Мне кажется, это… н-не плохая мысль, — сказал Фрэнк. — Мы и побеседовать сможем с миссис Маркоу..
— Кровь из нее не потечет, — как бы про себя произнесла Джоанна.
— Потечет, — ответил ей мужчина, стоящий в середине. — А когда она потечет, вы убедитесь в том, что были не правы, и позволите нам без дальнейших споров отвезти вас домой к Уолтеру.
— Если потечет, то да, — согласилась Джоанна.
— Ну что ж, договорились, — объявил он. — Фрэнк, поезжай вперед, выясни, дома ли она, и объясни ей цель нашего визита. Миссис Эберхарт, я оставлю вам свой фонарь. Мы с Берни пойдем немного впереди, а вы с моим фонарем пойдете за нами на расстоянии, которое сочтете безопасным. Но не выключайте фонарь, чтобы мы знали, где вы находитесь. Я оставлю вам свое пальто; наденьте его. Я слышу, у вас зуб на зуб не попадает от холода.
Она была не права, и знала это. Она была не права, к тому же замерзла, промокла, устала, проголодалась да еще связала себя по рукам и ногам своими противоречивыми требованиями. К тому же ее мочевой пузырь требовал немедленного опорожнения.
Будь они убийцами, они бы давно ее убили. И ветка в ее руках не остановила бы их — трое мужчин против одной женщины.
Джоанна подняла свою ветку, посмотрела на нее и медленно пошла; ноги замерзли и болели. Она бросила ветку на снег. Перчатки были насквозь мокрыми и грязными; пальцы рук окоченели. Она согнула их и, обхватив руками грудь, спрятала пальцы под мышками. Крепко, сколько было сил, зажала между согнутыми руками длинный тяжелый фонарь.
Мужчины мелкими шагами шли впереди. На низкорослом было коричневое пальто и красная кожаная кепка; тот, что повыше, рыжеватый блондин, был в зеленой рубашке и желто-коричневых брюках, заправленных в коричневые сапоги.
Его дубленка согревала плечи Джоанны. От нее исходил сильный бодрящий запах — запах животного, запах жизни.
Кровь у Бобби, конечно же, потечет. Простым совпадением окажется то, что Дэйл Коуба занимался прежде роботами в Диснейленде, что Клод Аксхельм возомнил себя Генри Хиггинсом, что Айк Мацард рисовал свои льстиво-угодливые портреты. Совпадением окажется и то, что ее понесло… и занесло в безумие. Да, именно в безумие («Только не воспринимайте это как катастрофу. Поверьте, я знаю, что могу помочь вам»).
Кровь у Бобби, конечно же, потечет, и она отправится домой, согреется.
Домой к Уолтеру?
Когда это началось, когда она перестала доверять ему, когда почувствовала, что между ними пустота? Кто в этом виноват?
Его лицо округлилось, но почему она не замечала этого до сегодняшнего дня? Может, она была слишком сильно занята фотографированием и обработкой снимков в своей фотолаборатории?
Ей надо будет позвонить в понедельник доктору Фенчер, прийти к ней, лечь на коричневую кожаную тахту; поплакать немного и постараться стать счастливой.
Мужчины остановились на углу Фоксхоллоу-лейн, дожидаясь ее.
Джоанна собрала силы и постаралась идти быстрее.
Фрэнк дожидался Джоанну и своих спутников, стоя в освещенном изнутри дверном проеме. Мужчины поговорили с ним и повернулись к ней, а она медленно шла по проезду.
Фрэнк встретил ее улыбкой.
— Она, конечно же, согласилась, — сообщил он. — Если вам станет л-легче, она с р-радостью это сделает.
Джоанна протянула фонарь мужчине в зеленой рубашке. Его широкое лицо казалось вырубленным из камня, в глазах сила и уверенность.
— Мы подождем вас здесь, — сказал он, снимая с ее плеч дубленку.
— Она не должна… — начала было Джоанна.
— Нет уж, давайте, — запротестовал он. — Вам еще предстоит кое-чему удивиться, но позже.
Фрэнк сделал шаг за порог.
— Она на кухне, — сказал он.
Джоанна вошла в дом. Сразу почувствовала согревающее домашнее тепло. Сверху слышались звуки рок-баллады; мелодию выводила труба, ритмическую основу — контрабас.
Она пошла по коридору, растирая руки, начавшие отходить в тепле.
Бобби ожидала ее в кухне. Она была в красных слаксах и в фартуке с огромной маргариткой на груди.
— Привет, Джоанна, — сказала она и улыбнулась. Прелестная, пышногрудая Бобби. Бобби, а не робот.
— Привет, — ответила Джоанна, останавливаясь в дверном проеме.
— Я просто вне себя от того, что произошло с вами, — сказала Бобби.
— Я тоже вне себя от того, что со мной случилось.
— Вы знаете, я ничего не имею против того, чтобы слегка порезать палец, — заявила Бобби, — коли это принесет вам душевное спокойствие. — Она направилась к столу, за которым готовила. Походка у нее была мягкой, грациозной и одновременно решительной. Выдвинула ящик.
— Бобби… — вскрикнула Джоанна. Она закрыла глаза, открыла их снова. — Вы и вправду Бобби? — спросила она.
— Конечно, это я, самая настоящая, — ответила Бобби, взяв в руку нож. Она подошла к раковине. — Подойдите сюда, — сказала она. — Оттуда вам не видно.
Рок-баллада сверху зазвучала громче.
— Что там происходит? — спросила Джоанна, показывая глазами наверх.
— Не знаю, — ответила Бобби, — что там делают Дэйв с мальчишками. Ну подходите же, а то не увидите.
Нож был огромный и острый как бритва.
— Да таким ножом вы ампутируете себе руку! — ужаснулась Джоанна.
— Буду соблюдать все меры предосторожности, — с улыбкой пообещала Бобби. — Подходите.
Джоанна распрямилась и вошла в кухню — все такую же сверкающую и безукоризненно чистую и такую не похожую на прежнюю кухню Бобби.
Она остановилась.
А ведь музыку включили на тот случай, если я закричу. Она не собирается резать себе палец; она собирается…
— Ну подходите же, — нетерпеливо сказала Бобби; она стояла у раковины, держа огромный острый нож наготове.
Не воспринимать это как катастрофу, доктор Фенчер? Даже думая, что они роботы, а не женщины? Даже думая, что Бобби намеревается убить меня? А вы уверены, что сможете помочь мне?
— Не делайте этого, — попросила она.
— Но это же облегчит ваше сознание, — возразила Бобби.
— После Нового года я встречаюсь с психиатром, — сказала Джоанна. — Это облегчит мое сознание. По крайней мере, я так думаю.
— Ну ладно, пошли, — пожала плечами Бобби. — Мужчины заждались.
Джоанна пошла вперед, а за ее спиной, у раковины, с ножом в руке стояла Бобби, такая живая, такая настоящая — кожа, глаза, волосы, руки; грудь, вздымающаяся и опускающаяся под обтягивающим ее передником. Нет, это, конечно же, не робот, она просто не может быть роботом, в ней было все, что должно было быть в живой женщине.
Мужчины стояли перед дверью, глубоко засунув руки в карманы, выпуская при дыхании пар. Фрэнк приплясывал на месте, стараясь попадать в такт доносившейся сверху музыке в стиле рок.
— Что-то уж слишком долго, — произнес Берни.
Винн и Фрэнк пожали плечами. Музыка наверху стала еще громче.
— Пойду позвоню Уолтеру и скажу, что мы ее нашли, — сказал Винн, направляясь в дом.
— Возьми у Дэйва ключи от машины! — крикнул Фрэнк ему вдогонку.
Три
Автопарковка у торгового центра была почти полностью заполнена машинами, но ей посчастливилось найти хорошее место у передней линии. Эта удача, да еще нежное солнечное тепло и приятное благоухание влажного воздуха, который она вдохнула, выйдя из автомобиля, немного уменьшили ее волнения, связанные с хождением в магазины. Хотя надо сказать, что волнения ее уменьшились именно немного.
Мисс Остриен, прихрамывая и помогая себе палкой, ковыляла навстречу ей из входа в торговый центр с маленьким мешочком в руке и — она не могла поверить этому — с дружеской улыбкой (как у червонной дамы) на своем белом личике. Неужто улыбка предназначалась ей?
— Доброе утро, миссис Хендри, — приветствовала ее мисс Остриен.
Как вы знаете, черных вполне можно терпеть.
— Доброе утро, — ответила Рутанн.
— Вы заметили, что март нынче ну прямо как ласковый ягненок, правда?
— Да, — ответила Рутанн. — А поначалу казалось, что это будет свирепый лев о двух головах.
Мисс Остриен остановилась и стала внимательно смотреть на нее.
— Вы уже несколько месяцев не приходили в библиотеку, — сказала она. — Но телевизор-то вы хотя бы смотрите?
— Нет, что вы, нет, — ответила Рутанн, улыбаясь. — Я работаю.
— Над следующей книгой?
— Да.
— Прекрасно. Сообщите мне, когда она будет готова к печати; мы закажем экземпляр для библиотеки.
— Непременно, — ответила она. — Это должно быть скоро. Я уже почти закончила текст.
— Всего вам хорошего, — сказала мисс Остриен с лучезарной улыбкой и заковыляла прочь.
— Спасибо, и вам того же.
Ну вот, один экземпляр ее новой книги уже продан.
Может быть, у нее слишком уж обостренная чувствительность. Может быть, мисс Остриен и с белыми бывает холодна, пока они не проживут здесь несколько месяцев.