С 70-х годов появляется новый район изучения сарматских памятников — левобережье Днепра, бассейны рек Орели и Самары (В.И. Костенко). В этом кратком перечне упомянуты лишь места сплошного обследования и наиболее полных раскопок открытых там памятников. Одиночные курганы и небольшие группы, разбросанные по всей территории евразийских степей, также являлись объектом постоянного исследования археологов. Возросшая во много раз источниковедческая база позволила ученым подойти к решению ряда культурно-исторических проблем. Основное внимание уделяется изучению древней истории савроматов и сарматов на территории их первоначального расселения, т. е. к востоку от Дона. Особенно плодотворно исследуется К.Ф. Смирновым савроматская культура в двух ее локальных вариантах — Волго-Донском и Самаро-Уральском. В его работах (1957, 1964а), особенно в монографии «Савроматы» (1964а), были затронуты все вопросы ее развития: происхождение, дробная хронология, производство и характер хозяйства, общественный строй, искусство, религиозные представления, торговые связи и взаимоотношения с соседями. Большинство из этих проблем были поставлены впервые, другие, уже рассматривавшиеся, решены по-новому. Так, К.Ф. Смирнов выдвинул гипотезу об автохтонном происхождении савроматов, в этногенезе которых основное место заняли потомки срубных и андроновских племен. Вместе с тем он не исключал значения миграционных процессов. В этом плане недавно высказана мысль, что формирование савроматской культуры кочевых племен южного Приуралья происходило в степях Приаралья и лишь в VI–V вв. до н. э. «начинается освоение южноуральских степей» (Пшеничнюк А.Х., 1982, с. 76).
По данным антропологии сарматы нижнего Поволжья и южного Приуралья при небольшой вариабельности отдельных признаков весьма близки между собой. Сходны с ними и сарматы Подонья и Поднепровья. Все они относятся к большой европеоидной расе, в основном к мезо-брахикранным европеоидным типам — андроновскому, переднеазиатскому и среднеазиатского междуречья. Меньшее количество черепов относится к долихокранно-мезокранным типам (северному и средиземноморскому). Очень небольшая часть черепов сарматов характеризуется чертами монголоидной расы (2 %) или смешанными монголоидно-европеоидными (10 %). Монголоидная примесь чаще отмечается для II–IV вв. н. э. В это же время широко распространяется искусственная деформация головы. Ее применяло больше 80 % сарматского населения Поволжско-Донского и Приуральского регионов (Тот Т.А., Фирштейн Б.В., 1970, с. 146, 147). Западнее Дона, в приазовских и северопричерноморских степях, процент населения с деформированными черепами невелик.
На современном этапе наших знаний представляется, что процесс формирования савроматской культуры, несомненно, носил двоякий характер — автохтонный и миграционный. Однако количественное соотношение этих двух начал, как и саму механику процесса, еще нужно изучать и уточнять.
Непосредственно к этой проблеме примыкают вопросы, связанные с этнической идентификацией памятников, принадлежащих двум локальным вариантам савроматской культуры. Западный, Волго-Донской, вариант все склонны связывать с геродотовскими савроматами, в отношении Самаро-Уральских материалов согласия нет.
Первоначальная, очень осторожно высказанная концепция К.Ф. Смирнова сводилась к тому, что большая неоднородность южноуральских памятников (по сравнению с волго-донскими. — М.М.) позволяет говорить о вхождении в этот союз «части загадочных исседонов», протоаорсов и, возможно, роксоланов (Смирнов К.Ф., 1964а, с. 197). Основную массу исседонов Аристея и Геродота он поселил, как и другие исследователи (Сальников К.В., 1966, с. 118–124), в лесостепном Зауралье (Смирнов К.Ф., 1964а, с. 274, 275). Д.А. Мачинский, исходя из анализа письменных источников, пришел к выводу о заселении южноуральских степей исседонами (1971, с. 30–37). В.П. Шилов (1975, с. 139) придерживается того же мнения. Ю.М. Десятчиков (1974, с. 9, 10) идентифицирует кочевников южного Приуралья с дахами. В 1977 г. К.Ф. Смирнов выступил с новой гипотезой, где по сути совместил позиции Д.А. Мачинского — В.П. Шилова и Ю.М. Десятчикова. Согласно ей, весь южноуральский массив племен разделяется на две группы, из которых западная, по его мнению, связана с дахо-массагетскими племенами, а восточная — с исседонами (Смирнов К.Ф., 1977б, с. 135). Существующий археологический материал не соответствует выдвинутой гипотезе, и наиболее реальной представляется позиция В.П. Шилова — Д.А. Мачинского.
Не менее дискуссионной оказалась и тема, связанная с особым положением женщины в савроматской обществе и вопросом квалификации этого явления.
Поставленная еще в трудах М.И. Ростовцева на основании лишь письменных источников эта проблема с привлечением археологических данных была разработана Б.Н. Граковым (1947в). Исследователь пришел к выводу о существовании ярко выраженных следов матриархата у савроматов (с. 100–119). Предложенная концепция нашла сторонников (Толстов С.П., 1948, с. 325–331; Синицын И.В., 1960, с. 198; Виноградов В.Б., 1963, с. 96; Смирнов К.Ф., 1964а, с. 200–206) и противников (Шилов В.П., 1960; Берхин-Засецкая И.П., Маловицкая И.Я., 1965, с. 143, 153; Смирнов А.П., 1966, с. 85; 1971, с. 188–191).
В начале 70-х годов появляется статья А.М. Хазанова, выводы которой прекратили бурную полемику по этому вопросу. Опираясь на анализ не только письменных и археологических источников, но и на имевшиеся в этнографической науке представления о том, что позднематеринский род и патриархальный род являются параллельно существовавшими формами распада первобытно-общинных отношений, А.М. Хазанов пришел к выводу о бытовании у савроматов именно материнского рода на поздней ступени его развития (1970, с. 138–148).
Немало проблем связано с изучением следующего периода в истории сарматов — раннесарматской, или прохоровской, культуры, хронологически непосредственно примыкающей к савроматской. Генетическая связь обеих культур была доказана еще Б.Н. Граковым (1947в). Однако новый устойчивый комплекс погребального обряда и инвентаря, отличный от предыдущего, выдвинул вопрос о происхождении этой культуры. Как всегда, мнения разделились, и сейчас существуют две основные точки зрения. Согласно одной из них формирование прохоровской культуры происходило в недрах кочевого населения южноуральских степей при участии иноэтничных элементов (Смирнов К.Ф., 1960, с. 257; Мошкова М.Г., 1963, с. 6). Со временем были уточнены районы, откуда могли двигаться в степи Приуралья отдельные группы пришлых племен. Это главным образом лесостепное Зауралье (Смирнов К.Ф., 1964а, с. 286), территория, занятая племенами иткульской и гороховской культур (Мошкова М.Г., 1974, с. 36, 47), степи Казахстана и, возможно, степные районы Приаралья. Формирование прохоровской культуры, отдельные элементы которой фиксируются уже с V в. до н. э. (круглодонная керамика, южная ориентировка погребенных), заканчивается в южном Приуралье в IV в. до н. э. Для рубежа IV–III вв. до н. э. можно уже говорить о массовом передвижении южноуральских кочевников в нижнее Поволжье и смешении их с потомками геродотовских савроматов. С этого времени прохоровская культура становится характерной и для нижнего Поволжья. Однако местная савроматская основа придает Волго-Донскому локальному варианту прохоровской культуры особую окраску, что и отличает его от Южноуральского варианта (Смирнов К.Ф., 1964а, с. 286 сл.; Мошкова М.Г., 1963, с. 4, 5; 1974). В.П. Шилов отстаивает другую позицию. По его мнению, раннесарматская культура нижнего Поволжья сложилась самостоятельно на базе савроматской культуры, одновременно с формированием прохоровской культуры Приуралья и независимо от нее (Шилов В.П., 1975, с. 133).
Вопросами расселения савроматских и сарматских племен с территории их первоначального обитания занимались очень многие исследователи. Проблема эта безбрежна и включает множество тем. Споры идут о начале и интенсивности передвижения сарматов из-за Дона, о времени самой мощной волны переселения, сломившей господство скифов в Северном Причерноморье, наконец, о направлениях сарматской экспансии и последствиях ее для тех или иных территорий. Для V в. до н. э. все без исключения признают мирный характер взаимоотношений скифов и савроматов. Существует и функционирует торговый путь из Ольвии к кочевникам Поволжья и южного Приуралья (Граков Б.М., 1947а), савроматы в качестве союзников скифов выступают против войск Дария (Геродот, IV, 120). В оценке же событий IV в. до н. э. в истории сарматов и той политической ситуации, которая существовала в западных пограничных зонах начиная с конца V в. до н. э., позиции ученых расходятся. Основные разногласия касаются определения времени массовой экспансии сарматов на запад, утверждения их политического господства в степях Северного Причерноморья и характера этого процесса.
Большинство исследователей сообщение Диодора о превращении большей части Скифии в пустыню и поголовном истреблении побежденных скифов сарматами относит ко второй половине III в. до н. э., рубежу III–II или началу II в. до н. э. (Vernadsky G., 1944, р. 74; Граков Б.Н., 1954, с. 28; Абрамова М.П., 1961, с. 92; Смирнов К.Ф., 1964а, с 290; Harmatta J., 1970, р. 19, 30–31; Шелов Д.Б., 1970, с. 62–65; Хазанов А.М., 1971, с. 65; Максименко В.Е., 1983, с. 128, 129). Примерно так же, концом III в. до н. э., датировал завоевание сарматами Северного Причерноморья и М.И. Ростовцев (1925, с. 111).
Однако в последние годы появились ученые, склонные относить сообщение Диодора к более раннему времени — к концу IV, рубежу IV–III вв. до н. э., началу III или III в. до н. э. (Виноградов В.Б., 1963, с. 38; Мачинский Д.А., 1971, с. 44–54; Щеглов А.Н., 1978, с. 119; 1985; Костенко В.И., 1981, с. 16, 23).
Д.А. Мачинский, опираясь на анализ только письменных источников, настаивает на конце IV–III в. до н. э. Его концепция требует особого, специального рассмотрения (что пока еще не сделано. —