иях первой половины I тысячелетия до н. э. Исправненского могильника. Открытие вместе с культурными сортами некоторых видов сорняков свидетельствует, по мнению палеоботаников, о длительности использования пашни, что также подтверждает наличие именно пашенного земледелия. Увеличение объема урожая, обусловленное более прогрессивной формой землепользования в предгорьях, требовало усовершенствования и количественного роста орудий жатвы. Потому не случайны многочисленные находки металлических серпов, бронзовых и железных, как в слоях раннекобанских поселений, так и в одновременных им кладах западного варианта.
Предполагаются зачатки пашенного земледелия и в нагорных районах Северного Кавказа (Крупнов Е.И., 1960, с. 313).
Развитие скотоводства и, в частности, увеличение в нем доли коневодства, трудоемкость горного земледелия, но вместе с тем прогресс в накоплении прибавочного продукта, а также демографическая нестабильность явились действенными стимуляторами дальнейшего освоения наиболее благоприятных для обитания высокогорных долин и плоскогорий.
Общее развитие и рост производительных сил в конце II — начале I тысячелетия до н. э. проявились также в расцвете металлообработки. Археологические источники говорят о высоком уровне технологии и техники обработки бронзы, сурьмы, серебра.
Изящные и причудливые формы украшений и оружия демонстрируют не только высокоразвитый эстетический вкус древних кобанских мастеров, но и глубокое знание ими многих разнообразных приемов ковки, литья, обработки и орнаментации поверхности изделий. Спектральный анализ бронз показывает виртуозное владение всей гаммой металлургической рецептуры. Господствующими уже на ранних ступенях развития культуры были высокооловянистые бронзы, хотя продолжали в отдельных мастерских использовать традиционные мышьяковистые сплавы (Сержень-юрт). Для этого периода предполагается использование полиметаллических руд местных месторождений (Черных Е.Н., 1966, с. 80–82). Богатые технологические навыки в свою очередь явились одной из предпосылок раннего знакомства северокавказских металлургов с железом (инкрустация по бронзе, изготовление миниатюрных ножей).
Развитие металлургии железа происходило в разных районах Кавказа неравномерно. Широкое освоение его племенами кобанской культуры началось первоначально, видимо, на южном склоне под влиянием закавказских металлургических центров примерно в конце X — начале IX в. до н. э. и несколько позднее — на северном склоне, в ареале центрального и западного вариантов (Вознесенская Г.А., 1975, с. 91). С VIII в. до н. э. можно бесспорно предполагать овладение мастерством изготовления широкого ассортимента железных предметов, а с конца VII — массовый переход к использованию железа (Дударев С.Л., 1983). На северо-востоке, в ареале восточной группы, местное массовое производство железных изделий документируется в первой половине VI в. до н. э. Металлографические исследования показали, что кобанские кузнецы использовали разные сорта черного металла — от чистого железа до высокоуглеродистой стали. Они были знакомы с несколькими способами получения стали, самым древним из которых была цементация поверхности готового изделия. Успешно применялись такие передовые и прогрессивные для столь древнего периода приемы, как кузнечная сварка, разнообразная термообработка железных изделий (Терехова Н.Н., 1983, с. 110 сл.). Особенно заметный прогресс железной металлургии в районах центрального Кавказа в VII–VI вв. до н. э. связан не только с общим развитием производственной базы местных племен, но и со скифскими походами в страны Переднего Востока. Они явились своего рода стимулятором, способствующим более быстрому становлению местной металлургии железа и ускоренному освоению производства особо необходимых предметов, в первую очередь железного оружия новейших образцов.
Активные передвижения в Предкавказье кочевых племен (киммерийцев, скифов, савроматов) создавали постоянно конфликтные ситуации в местах соприкосновения двух хозяйственных укладов: горного, преимущественного оседлого, и степного — кочевого. Стремление степняков расширить к югу пределы перекочевок и попытки захватить равнинные участки в предгорьях и на высоких предгорных плато приводили к деформации режима скотоводческого цикла альпийского хозяйства, что вынуждало горцев военным путем отстаивать традиционно очерченные границы жизненно важных зимних пастбищ. Выразительное свидетельство этому — массовые находки и исключительное разнообразие оружия в слоях поселений и особенно в могильниках на территории распространения кобанской культуры.
Жизнь местного населения протекала в поселках открытого типа, иногда расположенных на естественно укрепленных возвышенностях (Сержень-юртовское поселение в Чечено-Ингушетии, поселение на Крестовой горе в Кисловодске, Яснополянское поселение близ Ессентуков) и даже на отвесных скалах (Верхнебаксанское поселение в Кабардино-Балкарии).
Жилища сооружались наземные с использованием камня и плетеного деревянного каркаса с глиняной обмазкой стен. Поселок застраивался группами домов овальной и прямоугольной формы. Строения размещались компактно, примыкая стенами-друг к другу (Змейское поселение в Северной Осетии, Сержень-юртовское и Бамутское в Чечено-Ингушетии, Уллубаганалы 2 в Карачаево-Черкесии). На отдельных поселениях прослежены следы планировки в виде кварталов, разделенных узкими улочками, изредка вымощенными булыжниками (Сержень-юрт). Определенное место занимал культовый дом-святилище (Сержень-юрт, Змейское). Строения, как правило, состояли из двух отделений: жилого и хозяйственного. В жилом размещались очаг, место для растирания зерна, домашний жертвенник (Бамут, Сержень-юрт, Змейское, Уллубаганалы 2). В хозяйственной половине, например, в Сержень-юртовском поселении, занимались домашними производствами: косторезным, камнеделательным, гончарным.
Особо выделены на поселениях строения, связанные с занятиями металлообработкой (Сержень-юрт). В них обнаружены остатки печей для плавки бронзы, орудия труда бронзолитейного и ювелирного дела и бронзовые предметы-полуфабрикаты. Выделение металлообрабатывающего комплекса указывает на определенную специализацию домашнего ремесла. Но труд металлурга-литейщика еще не отделился от труда кузнеца-ювелира.
Племена кобанской культуры к первым векам I тысячелетия до н. э. в социальном отношении находились на стадии разложения первобытно-общинного строя и формирования военной демократии.
Особо следует подчеркнуть посредническую роль населения западного варианта в развитии натурального обмена и в укреплении регулярных торговых связей Северного Кавказа с Восточной Европой, обусловленную географическим положением этой группы. Общепринято мнение А.А. Иессена, что именно племена северо-западного Кавказа (как кобанцы, так и их соседи среднего Прикубанья) способствовали проникновению в горные районы и дальше на северо-восточный Кавказ выразительных предметов из Восточной и Центральной Европы (наконечников копий и конской узды так называемого трансильванского типа, ножей, кельтов, кинжалов срубного типа). В свою очередь благодаря носителям кобанской культуры далеко на западе, в средней и Юго-Восточной Европе, в Северном Причерноморье, в нижнем Подонье и в Поволжье, находят в памятниках совершенно других культур предметы конца II — начала I тысячелетия до н. э. несомненно северокавказского происхождения (боевые топоры кобанского типа, бронзовые сосуды с зооморфными ручками, биметаллические кинжалы, двукольчатые удила, украшения и даже глиняные сосуды).
В ареале западного варианта кобанской культуры (особенно в пределах Кисловодско-Пятигорского региона) в могильниках обнаружено подавляющее большинство предметов конского снаряжения и оружия таких форм, которые были характерны и для культуры степных кочевых племен VIII–VII вв. до н. э. Последнее обстоятельство позволило некоторым исследователям (А.И. Тереножкин, В.Б. Виноградов) говорить о степном происхождении этих предметов и о принадлежности их культуре древних всадников степей — киммерийцев. Не исключено и другое решение проблемы, высказанное ранее А.А. Иессеном и поддержанное Е.И. Крупновым, Н.В. Анфимовым, В.Г. Котовичем, В.И. Козенковой и другими историками: основным центром их производства и, возможно, происхождения был Северный Кавказ.
Не отрицая близких контактов киммерийцев и скифов с населением Северного Кавказа, большинство кавказоведов тем не менее не переоценивали глубину и значение этих контактов.
Втягивание племен Северного Кавказа в орбиту интенсивных межплеменных связей явилось одной из причин заметных изменений внутри родо-племенного общества. Наряду с имущественной дифференциацией и накоплением частной собственности шло оформление социальных групп и закрепление их иерархической соподчиненности друг другу. Имущественно обособляется патриархальная семья.
Участие дружин северокавказцев в военных союзах привело к большей связанности населения по обе стороны Большого Кавказского хребта между собой и более южными соседями вплоть до Передней Азии. В памятниках горного Кавказа неоднократно встречены ассирийские, урартские и греческие шлемы (Дигория, Карачай), бронзовые кинжалы луристанского типа (Южная и Северная Осетия), кинжалы кахетинского типа (Чечено-Ингушетия), топоры западнокавказского типа (Северная Осетия, Кабардино-Балкария), конская узда средиземноморского типа, пиксиды, близкие малоазийским и балканским (Северная Осетия). В свою очередь характерные кобанские изделия известны в закавказских культурах конца II — начала I тысячелетия до н. э. (Самтавро, Лечхум, Банисхеви, Хртноц, Астхиблур, Мусиери, Варташен и др.).
Бурная эпоха военной демократии — это период не только грабительских походов, но и проявление личного героизма северокавказских воинов. Именно к этому времени относится зарождение общекавказских циклов народных сказаний об особой мужской доблести, положивших начало оформлению знаменитого нартского эпоса (Кузнецов В.А.