- Полным! Четырнадцать зверей и все мужики! И дай бог унести за один раз.
- И я, - вздохнула Галка. - Иначе минимум два котенка останутся меня охранять.
- А... - начал было Колька, но махнул рукой. - Можно Ото взять. Она у меня здоровая. Неандерталка, всё же.
- Хому ещё предложи! - рыкнула Лапа. - Тоже неандерталец! А если что, периметр мы с Шоколадкой вдвоем держать будем? Нет уж, в полевых условиях обойдешься без женщины! Оторва, третьей будешь?
Неандерталка перевела взгляд со Светки на мужа, углядела смешинки в его глазах и облегченно кивнула, всем видом показывая, что противоречить грозной Сшши, которой подчиняются даже сверхлюди рю, очень страшно, но без одобрения любимого гоу...
Народ дружно заржал. Пантонимы у Оторвы получались покруче, чем фильмы с Чарли Чаплиным. Как у неандертальцев с абстрактным мышлением пока не разобрались, но с юмором и актерским мастерством всё оказалось просто отлично!
- Четвертой, - тихонечко вставила Аня. - У меня арбалет есть.
С арбалетом девочка и впрямь освоилась лучше всех. В отличие от неандерталки, пренебрегавшей новомодным оружием. Зато Оторва не знала себе равных в метании кирпичей. И по дальности, и по точности. И вообще к кирпичам неровно дышала с самого начала.
- А за детьми кто присмотрит?
- Хома!
Светка перевела взгляд на Галину. Та подтверждающе кивнула. Для четырехлетнего ребенка Хома отличался редким умом и сообразительностью. И силой, само собой.
- Всё равно Оторву оставьте.
- Добре, - кивнул Батяня. - Утром выходим. Нас не будет... - он задумался. - Дней десять. Три туда, пять с грузом обратно и два на упаковку. Лап, контрольный срок двадцать седьмое. И это... вы тут поаккуратней, ладно?
Ночь с 13 на 14 сентября четвертого года. Рим
С тех пор, как построили второй дом, каждый жил в отдельной комнате. Нет, "семейные", понятное дело, имели эту роскошь на двоих, а последний год ещё и детей при себе держали. А "холостяки" наслаждались простором, уединением и свободой: хочешь - пораньше спать ложись, хочешь - до утра колобродь (если негромко), можешь девушку привести на ночь. Если найдешь, конечно. Даже Хоме комнаты хватило. Правда неандертальцу вскоре предстояло подселение других подрастающих спиногрызов, но он по малости лет на эту тему не переживал.
Батяня не был ярко выраженной "совой", но перед сном полюбил стоять на крыльце, закинув голову и наблюдая за звездами. Звезды в общем-то ничего не делали, только подмигивали время от времени, и совсем уж редко проносились метеоры, словно намекая, что не только на Земле что-то происходит.
Иногда это стояние помогало решать какие-то сложные задачи, уж больно хорошо думалось при свете звезд. А иногда - не помогало, потому как достойных задач на текущий момент не имелось, и Лешка просто стоял, смотрел в небо и ни о чем не думал. Потом тихонько уходил к себе, раздевался, не зажигая света, укладывался на нары и отрубался до утра, до нового дня и новых забот.
Сегодня тоже думать было не о чем. Предстоял большой поход, отмеченная на карте точка отстояла от Рима километров на триста пятьдесят, если не больше: съемку Малой вел на ходу и за точность, скорее всего, сам бы не поручился. С это крокой ещё работать и работать, хотя дойти до нужного места она позволит. И Снежок дорогу знает. А организация... Они же туристы, в конце концов, походы - их профессия.
Батяня усмехнулся и отправился спать. Тенью проскользнул через кают-компанию, скинул одежду, нырнул в постель... И обнаружил, что он там не один. Сильные руки обвили шею, а прямо в ухо жарко выдохнули:
- Буртасов, я пришла тебя трахнуть!
- Свет... - Батяня попытался дернуться. Не пустили.
- Ничего не говори, ладно, - прошептала Светка и впилась в Лешкины губы.
И Батяня исчез, растворился в этом поцелуе, в жарких объятиях, в прикосновениях обнаженного тела. Остался Лешка Буртасов, влюбленный именно в эту девочку с девятого класса, мечтавший о том, что происходило сейчас, все эти долгие годы, и все эти долгие годы старавшийся не показывать своих чувств. Ни жестом, ни взглядом, ни полусловом. Сначала по детско-подростковой стеснительности, потом из чувства долга... Но сейчас чувство долга смело жарким шепотом, поцелуями, объятьями, прикосновениями...
А потом Лешка откинулся на спину, гладя прильнувшую к нему девушку, и блажено прикрыл глаза.
- Ну как? - шепнула Светка.
- Свет... - чувство долга проснулось и требовало действий.
- Начинается, - протянула Лапа. - Не порти ночь! Я и так всё знаю. И что ты меня любишь ещё со школы. И что тебе было нельзя, пока у ребят нет пар. И что ты князь и символ. Всё, Лешенька! Через неделю все будут женаты. Князь тоже имеет право. А княгине надоело ждать! И между прочим, баб там на одну больше, чем нужно! А я не хочу оставаться пятой лишней!
- Как ты могла такое подумать! - возмутился Лешка. И в доказательство поцеловал подругу. Нет, уже жену. - Я бы тебя не променял!
- Верю, - головка заерзала, поудобней устраиваясь на плече. - Но теперь точно не променяешь. Просто всем уже неважно, вместе мы проводим эту ночь или порознь. Так что расслабься и наслаждайся!
И прильнула к нему так, что ничего другого не оставалось. Только наслаждаться, наслаждаться, наслаждаться...
- Свет... - протянул Лешка когда пришлось расслабиться. - Я дурак, да?
- Угум! Ещё какой! Только знаешь, я думаю, что если бы ты не был таким дураком, мы бы не выжили. Парни давным-давно передрались бы между собой. Или ещё что-нибудь случилось. Это очень важно, чтобы был князь, - девушка ненадолго замолчала, водя пальчиком по его груди. - А ещё важнее, какой это князь. Ты хороший князь, Леша. Очень хороший. Именно потому, что иногда ведешь себя, как дурак. Правильно себя ведешь, - снова пауза. - Лех, ведь все всё понимают, у нас ничего не скроешь. Или ты думаешь, что все настолько альтруисты по жизни, что готовы делиться женами и годами отказываться от таких подарков? Брось! Давно бы не выдержали! Может, не наших обезьянок пустили бы по кругу, а притащили из степи новых. Ну вырезали бы пару стойбищ... Немного поступились принципами, и всех делов. Знаешь, почему этого не произошло? Потому что есть знамя, на которое можно и нужно равняться. Есть ты.
- А завтра...
- А завтра... - Светка хихикнула. - А завтра все увидят, что командир настолько уверен в успехе похода, что счел более важным уравновесить душевное состояние старшей остающейся группы. Что я к тебе неровно дышу с девятого класса во всей школе только ты и не знал! Потому что дурак, лопух и вообще! И кстати, так и не ответил на мой вопрос.
- Какой?
- Я спросила: "Ну как?"
Лешка демонстративно выдержал паузу, нарочито громко почесал в затылке и задумчиво произнес:
- Чего-то я не распробовал. Давай повторим, что ли!
16 сентября четвертого года. Поселок тах
Неделя сплошного кошмара! Ладно, не неделя, шесть дней, но растянувшиеся на годы и тысячелетия!
А ведь так всё хорошо начиналось. Сопровождаемый настороженным взглядом Иркиной копии (нет, ну точно близняшки, а ведь даже не родные, дважды двоюродные), вошел во двор, ссадил с шеи Маугли, картинно поклонился. Поймал восхищенный взгляд на ожерелье (все-таки здорово аборигены придумали). Представился. И попросил разрешения позвать в гости друга.
- Только ты карамультук Ирке отдай, а то ещё палить начнешь. С перепугу-то!
"Карамультук" Надьку завесил, зато на "с перепугу" среагировала круче, чем Ирка на "Маугли".
- Я?! Да ещё не родился, кто меня напугать может!
Усмехнулся:
- Вот и проверим. Но ружьё все-таки отдай. На всякий случай.
Забрал. Отдал Ирке. И свистнул.
Снежок примчался, словно на пожар. Только вместо огнетушителя притащил ещё теплую антилопу. Успел скогтить, пока бездельничал в ожидании. И то верно, все равно пошлют, так чего два раза бегать? Надька завизжала, словно её режут, и рванула к Ирке (не наутек бросилась, за оружием!). На визг вылетели две девчонки постарше. Тоже с винтарями в руках, но хитрый кошак, грамотно спрятался за скульптурной группой "Олег с двумя охреневшими подругами" и царственным жестом положил добычу к ногам вопящей красавицы. И сам улегся, твердо зная правило: лежащий гомотерий вызывает визга меньше, чем стоящий гомотерий и тем более чем бегущий. Не помогло: лишенные возможности стрелять вновь прибывшие тоже завизжали. Ирка подумала и присоединилась к хору.
Надька тут же замолчала и возмущенно уставилась на сестру:
- Ты-то чего визжишь?
- За компанию, - пожала плечами Ирка. - Имею право! Я на нем третий день еду, а ещё не визжала ни разу! А ты чего перестала? Уже не боишься, что ли?
- Боюсь! - призналась Надька. - Но что-то же делать надо!
- Шкуру с добычи сними, - посоветовал Олег. - Отрежь, сколько на еду надо, а остальное верни Снежку. Сразу полегчает.
- Кому полегчает? - подошла высокая девица лет двадцати с хвостиком. И девица с хвостиком, и года.
Олег припомнил описания:
- Всем, Наташ. Но в первую очередь Снежку. А то он с утра всякой фигней мается: то девиц на спине катает, то по свистку как собачка бегает, то слушает концерт по заявкам гомотерия. А пожрать бедолаге ни одна сволочь не даст. И это несмотря на то, что хлеб наш насущный опять же Снежок добывает, - Олег обезоруживающе улыбнулся и крикнул четвертой девчонке, так и стоящей на крыльце с вскинутой винтовкой: - Кать, сразу стрелять будешь, или сначала познакомимся?
- Балабол! - выплюнула Катька, подходя, и заворожено уставилась на ожерелье: - Ты это что, все сам?! - неуверенно протянула руку и коснулась самого большого клыка. - Их же пули не берут!
- Держи, - Олег протянул девушке нагибату. - Только с возвратом. Попозже и вам сделаем. Будете охотиться на львов и саблезубых кошек. Один на один, как подобает настоящему мужчине! - он внимательно обвел притихших сестренок взглядом. - Слушайте, девчонки, а оно вам надо? Вы же ни разу не мужчины! Может, мы будем гонять медведей и тигров, а вы нам еду готовить?